христианам: возлюбленные и вожделенные… возлюбленные. Повтор подчеркивает чувство. Он действительно любит их. «Сей есть Сын мой возлюбленный», — сказал Бог (Мф. 3:17), и Павел использует то же самое слово, выражая свои чувства по отношению к своим братьям–христианам. Но он добавляет еще слово огромной силы: вожделенные. Ранее он использовал это слово, выражая свою тоску по филиппийцам в 1:8, и характерным образом применил его в случае с Епафродитом (Флп. 2:26), который, как он говорит, «сильно желал видеть всех них», или тосковал. Нет необходимости развивать эту идею дальше; это упрек нашей прохладности в отношениях с собратьями– христианами. Нам надо пройти еще долгий путь, прежде чем мы, как Павел, испытаем чувства Христа по отношению друг к другу (ср. Флп. 1:8). Пока что мы так легко сбрасываем со счетов тех, кого Бог принял и примирил, и так беспечно обижаем тех, за кого умер Христос (ср. Рим. 14:3,15–20). Если бы мы имели те же чувства, что и Павел, мы скоро осознали бы позорность раздоров.
Апостол не ограничивался только чувствами; христиане были для него объектом пасторской заботы: радость и венец мой. Когда Павел пишет эти слова, он думает о том дне, когда придет Христос и мы будем вместе с Ним[114]. Любовь Павла к своим друзьям–христианам включает и горячее желание, чтобы они были готовы и приняты Христом в день Его возвращения. Венец может быть равным образом венцом «победителя или отдыхающего» (Лайтфут). Для Павла видеть их перед престолом — это победа, и в то же время — подходящий венок для того, кто пирует с Царем царей и Его избранными гостями. Так отчасти объясняется его ревностная и нежная забота о других. Он видит их с позиции Голгофы, где они были приобретены, и пришествия, благодаря которому они соберутся в славе.
Следовательно, и с этой точки зрения раздоры возмущали Павла: они противоречили образу мыслей Апостола. Но кроме того, разобщенная церковь не соответствует истинной природе церкви. В стихе 3 Павел призывает других христиан помочь ссорящимся женщинам, и мы видим, какой была бы церковь, соответствуй она на деле своей природе. Здесь раскрываются три истины о церкви. Первая — что она имеет одну задачу: подвизавшимся в благовествовании вместе со мною, или: «мы с ними были сотрудниками в благовествовании». Где есть согласие в понимании благовествования, там нет места для личных разногласий. Одно исключает другое. Конечно, очень часто, как и в Филиппах, этого не происходит; но так должно быть.
Согласие в благовествовании — это основная форма единства: оно подразумевает единство разума и сердца относительно учения и личного опыта спасения. Найти согласие в провозглашении благовествования миру — значит скрепить единство совместной деятельностью. Единство задачи должно найти отражение в единстве работников.
Более того, церковь должна быть готова всегда прийти на помощь: помогай им. Ни один христианин, могли бы мы сказать, не может стоять в стороне от нужд любого другого христианина. Одно лишь наличие нужды — само по себе уже зов на помощь. Павел не говорит Еводии и Синтихии, что им надо попросить о помощи «искреннего сотрудника». К нему обращается Апостол и просит сделать первый шаг (без приглашения, не считая Павла). Мы не знаем, кто был этот человек. Были предположения, что перевод должен звучать так: «Синзигос, примерный» — человек, который по имени и по природе был «товарищем по ярму». Но, может быть, Павел призывает всех христиан прийти на помощь женщинам, переживающим неприятности: «Если вы хотите жить в согласии со своим местом и обязанностью как христиане, возьмите на себя это ярмо и помогите женщинам прекратить ссору». Возможно, так или как–то иначе; однозначно, однако, что Павел считал этот элемент взаимной помощи неотъемлемой частью христианских взаимоотношений.
Наконец, Павел показывает, что единство заложено в основании церкви: которых имена — в книге жизни. Церковь истинно божественна, а в небесах нет раздоров. Там все «едины во Христе», потому что только те люди входят в Царство Небесное, что «омыли одежды свои и убелили одежды свои кровию Агнца», и сама возможность их пребывания там дается наличием их имен «у Агнца в книге жизни» (Отк. 7:14; 20:12–14; 21:27). Раздоры не входят в Царство Божье. Церковь на земле призвана быть копией небесной Церкви — своего идеала. Обладание небесным «гражданством» влечет за собой следующее: жить здесь и сейчас с правами и обязанностями далекого отечества. Таким образом, исповедовать единство в небесах и практиковать разобщенность на земле — противно природе церкви, общности спасенных (Деян. 20:28).
В этой сопутствующей полемике, направленной против разобщенности и раздоров, Апостол напоминает нам, в–третьих, и о практическом моменте. А именно: раздоры среди христиан это серьезный изъян в вооружении церкви против мира. Павел во второй раз в этом письме говорит о необходимости единства. В 1:27–28 он призывал церковь «стоять в одном духе», так как атака «противников» легко могла обратить христиан «в паническое бегство» от страха. Здесь, в 4:1, Павел умоляет нас стоять… в Господе, так как пагубный пример «врагов креста» может увлечь христиан с апостольских путей на иные, духовно опасные. В главе 1 он показал, что только единая церковь может встать единым фронтом, твердо встречая противостояние и не сдавая позиций. В 2:2 он просит «иметь одни мысли». Точно так же требование единства выражено в 4:2: мыслить то же о Господе. Параллелизм мыслей поразителен. Дважды Павел проводит одну и ту же мысль о том, что только единая церковь может встретиться лицом к лицу со своими врагами и стоять непоколебимо. Там, где есть внутренняя дисгармония, всегда есть и опасность потерпеть поражение извне. Там, где христиане не выносят вида друг друга, они не смогут смотреть и в лицо миру. Они не могут победить на главном «фронте» своей схватки с миром, если тайно продолжают войну на «втором фронте» своего собственного изобретения.
Итак, резюмируя, можно сказать, что Павел считает разобщенность такой недопустимой и катастрофической вещью по следующим причинам: она противоречит апостольским взглядам, она отрицает истинную природу церкви и она серьезный изъян в вооружении церкви против мира. Примечательно, что Павел (который, очевидно, знал все о разногласиях между двумя этими женщинами) не конкретизирует проблему, не пытается быть посредником. Он не оценивает альтернативные заявления; он не говорит той или другой: «Вы не правы; вы должны извиниться». Он не занимает и нейтральную позицию: «В каждом деле есть две стороны; вы обе отчасти правы и отчасти неправы. Поэтому поцелуйтесь и помиритесь». Вопрос не в том, кто прав, а кто нет, и насколько. Призыв умоляю обращен одинаково к обеим спорщицам. Несомненно, каждая заявляла: «Я права», — но, по мнению Павла, обе были одинаково обязаны сделать первый шаг.
Взаимоотношения, в том числе и христианские, могут стать неприятно запутанными. Однако, начавшись с мелочей, ситуация приходит к моменту, когда один верующий несправедливо обвиняет другого. Может быть, так было с Еводией и Синтихией. Но никто не должен медлить. Нельзя вставать в такую позицию: «Я полностью готов принять извинения, если их принесут». Или: «Извинюсь, если будет хоть намек, что меня поймут». Каждый обязан сделать первый шаг.
Бывают безнадежные ситуации, когда не имеет никакого смысла «обсуждать дело». Но даже в этом случае нельзя позволять христианской любви и общению разрушиться. Уместны «условные» извинения: «Я не вижу, в чем несправедливо обвинил вас, но, очевидно, вы чувствуете обиду, поэтому, пожалуйста, простите меня», — и вся милость и сила, терпение и мягкость, которые есть в Господе, придут нам на помощь; место молитвы открыто, и даже если прошлые проблемы нельзя разрешить, им нет нужды и дальше быть открытой раной.
Хуже всего, когда налицо — крушение доверия: возможно, один обманул доверие другого и этот обманутый говорит: «Как я могу когда–нибудь снова ему поверить?» И к сожалению, в ответ иногда слышит, что прежнее доверие нельзя восстановить, что с этого момента все серьезные разговоры должны вестись в присутствии третьего лица, чтобы подтвердить, при необходимости, что было сказано, и что вместо прежней откровенности теперь должна быть осторожность. Печально, когда дела обстоят так, но общение — не безрассудство, и мы должны так же осознавать слабости друг друга, как мы восхищаемся достоинствами. Тем не менее, в Господе мы обретаем силу с корнем вырвать из сердца горечь, и, несмотря на то что мы не в состоянии поправить прошлое, мы можем понимать друг друга, проявлять внимание и молиться друг за друга.
Надо благодарить Бога за то, что первый и наиболее простой из наших трех примеров — самый обычный и распространенный. Сам по себе этот вопрос скорее не предмет для выражения благодарности, а
