раны. Он поднял запасное весло с привязанной к нему замызганной, позаимствованной в матросском кубрике белой туникой, которая должна была служить флагом парламентера. Пока де Вер занимал свое место в каррахе, требуше выпустило еще один камень, но он упал далеко от судна.
Один из матросов вставил короткие весла в уключины, укрепленные в хрупкие борта лодки, и начал грести. Несмотря на солидный вес двух пассажиров, одетых в кольчуги, каррах был настолько легок, что начал быстро приближаться к берегу. В нескольких десятках ярдах от него упал еще один камень, заставивший лодку заплясать на образованных им волнах.
– Они вряд ли попадут в движущуюся цель таких малых размеров, – заметил Годфри Капра.
– Тогда давайте надеяться, что они продолжат метать только одиночные камни, – пробурчал де Вулф. – Если бы они запустили в воздух ведро гальки, достаточно было бы одной маленькой дырки в днище этой скорлупки, чтобы пустить ее на дно.
– Да если бы эти типы на берегу просто в нее помочились, она, наверное, затонула бы даже от этого, – добавил Гвин.
Они продолжали наблюдать, как маленькое суденышко приближается к берегу, защитники которого начали стягиваться к месту предполагаемой высадки. С берега доносились неясные крики – обитатели Ланди угрожающе потрясали в воздухе копьями и мечами. Шериф, неуклюже примостившийся на банке, изо всех сил размахивал белым флагом, причем в его движениях чувствовалось все большее и большее отчаяние.
– Теперь они швыряют камни прямо с берега! – вскричал Гвин, который обладал лучшим зрением, чем большинство остальных наблюдателей.
Неожиданно они увидели, как де Вер выхватил из рук де Ревелля флаг и нагнулся вперед, почти скрывшись из вида, – только его зад торчал над бортом маленькой лодки.
– Не может быть, чтобы он просто пытался спрятаться, как последний трус! – с презрением возопил де Фалэз, испугавшийся, что их предводитель нарушает традиции тамплиеров, гласившие, что воин-монах должен проявлять в бою безрассудную храбрость. Зрители видели, как матрос разворачивает каррах и гребет назад к кораблю, налегая на весла так, словно за ним гонится сам дьявол. Маленькие фонтанчики вокруг лодки показали, куда упал последний залп мелких камней, однако через минуту-другую лодка уже вышла из пределов досягаемости требуше и стремительно заскользила к кораблю. Роланд де Вер продолжал прятаться под планширом, и у де Вулфа мелькнула мысль, уж не ранили ли рыцаря камнем или даже копьем.
Первым истинную ситуацию понял зоркоглазый Гвин.
– Они тонут! – заорал он, тыча пальцем в сторону лодки, которая заметно осела в воде.
Матрос налегал на весла как сумасшедший, и через минуту каррах, наполовину полный воды, коснулся борта судна. С десяток рук вытащили на борт де Ревелля и матроса. Де Вер, лицо которого практически находилось под водой, оставался сидеть в согнутом положении, пока его спутники не покинули лодку, после чего поспешно последовал за ними. Его пальцы все еще сжимали скомканную тунику, которой он все это время зажимал дыру, пробитую острым камнем в просмоленной шкуре днища. Поврежденная лодка, кружась, отплыла от судна и затонула.
– Мерзавцы! Мы могли погибнуть! – рыча от ярости, возопил мокрый до нитки шериф.
Де Вулф встретил это глупое замечание откровенной ухмылкой.
– Ричард, такова ведь основная идея любого сражения – убей или погибни сам!
Они бессильно смотрели на далекий берег, где некоторые из защитников принялись скакать по камням и насмешливо грозить оружием незадачливым гостям. Джон заметил на берегу два парусных нарра, почти тех же размеров, что их собственные. За ними возвышались два более длинных изящных судна с рядами уключин на каждом борту.
– Судя по виду, это их пиратские галеры – ага, значит, все-таки можно безопасно причалить к этому берегу. Если бы не это проклятое требуше, мы могли бы разогнать судно и выпрыгнуть на мелководье.
Капитан недовольно крякнул.
– Тогда бы мы стали для них неподвижной мишенью и у них бы было сколько угодно времени, чтобы подобрать нужную дистанцию для стрельбы. Кроме того, мы не смогли бы сняться с отмели до следующего прилива.
Де Вулф перевел задумчивый взгляд на второе судно, находившееся в сотне шагов. На борту его хорошо был виден Ричард де Гренвилль, разговаривавший с аббатом Козимо. В голове коронера родилась неплохая мысль, и он поделился ею с шерифом, де Вером и Ральфом Морином.
– Если бы нам только удалось переговорить с Уильямом де Мариско, то, возможно, мы получили бы какое-то представление о том, на каких условиях он согласится разрешить нам занять хотя бы часть острова, – с надеждой воскликнул предводитель тамплиеров, выслушав предложение коронера.
Джон покачал головой.
– Не думаю, что кто-либо, имеющий на своей одежде широкий красный крест, имеет хоть какие-то шансы высадиться на берег. Но если бы мы могли воспользоваться Козимо в качестве божественного щита, возможно, они позволили бы мне высадиться на берег и поговорить о пиратах, при условии, что я не буду предъявлять де Мариско прямых обвинений.
Два нарра приблизились друг к другу, и путешественники продолжили обсуждение, стоя у бортов. В конце концов итальянский священник согласился принять участие в этом предприятии, уверенный, что гарантированная папой неприкосновенность обеспечит ему безопасность даже от диких островных буканьеров.
На воду спустили еще одну лодку. На этот раз роль гребца вызвался исполнять Гвин. Аббат занял место на носу суденышка, де Вулф – на корме, и они поплыли к берегу.
– На нас нет кольчуг, поэтому, если что, мы сможем попытаться спастись вплавь, – весело заметил коронер, когда мощные руки его помощника заставили лодчонку развить довольно приличную скорость.
На этот раз катапульта бездействовала, и, примерно на половине пути, де Вулф увидел, что люди на берегу начали успокаиваться, очевидно, озадаченные тем, что незваные гости пытаются во второй раз атаковать остров в составе всего трех человек. Козимо, с трудом сохраняя равновесие, взгромоздился на треугольный кусок дерева, скреплявший нос карраха, и поднял вверх большое деревянное распятие, которое обычно висело у него на шее.
Когда они добрались до мелководья и лодка закачалась на неровных волнах, стоявшие на берегу люди двинулись им навстречу, причем некоторые из них держали в руках изготовленное для удара оружие, а некоторые – куски крупной гальки.
– Я аббат Козимо, эмиссар из Рима, – визгливо возвестил священник, размахивая своим распятием с тем же отчаянием, как шериф до этого – белым флагом.
Гвин поднял весла и положил их на борт. От этих движений лодка закачалась, чуть не сбросив Козимо в воду. Корнуоллец ухватился за нос лодки и поволок ее вперед, пока она не заскрежетала килем по камням. Потом он схватил аббата в охапку и, выйдя на берег, поставил его на ноги.
Примерно с дюжину островитян обступили аббата, рассматривая его с подозрением, однако было очевидно, что маленький священник в черной сутане не представляет никакой опасности. Де Вулф присоединился к Гвину и Козимо и принялся разглядывать стоявших вокруг людей. В основном это были крестьяне, вооруженные копьями или даже серпами, но примерно половину защитников берега, похоже, составляли солдаты, одетые в разного типа кольчуги и кожаные куртки. На некоторых из них красовались шлемы, а большинство держали в руках мечи или боевые палицы.
– Мы желаем немедленно поговорить с вашим правителем лордом Уильямом, – закричал коронер, заглушая гул голосов. – Кто из вас старший на этом берегу?
– А кто это спрашивает? – скрежещущим голосом парировал высокий худой человек с редкой черной бородой. На нем был кожаный камзол с нашитыми металлическими пластинами и шлем с длинной стрелой, защищающей нос.
– Королевский коронер этого графства, сэр Джон де Вулф, вот кто.
– Тогда мы вас не пустим. Мы и священнику-то позволили высадиться только потому, что топить аббатов – это смертный грех.
Островитяне встретили остроту своего предводителя одобрительными смешками, однако де Вулфа это
