Наконец он увидел объект. «Мерседес» с Востриковым за рулем на этом участке дороги снова сбросил скорость, двигаясь по крайней левой полосе.
– Вижу цель, – в стиле наводчика передал Череп. – Только что проехала мимо меня.
– Сообщение принято, – лаконично отозвался Гекко-старший.
Он завел двигатель и, поймав утвердительный кивок Сергея Глумова в панорамном зеркале, тронул «Ауди» с места.
Он объехал «Фольксваген» с наблюдателями и уже включенными спецсигналами. Перестроился, перетасовав машины, в левый ряд, когда «Мерседес» с Ириной Харламовой пересекал Хвалынский бульвар. Гекко догнал движущуюся цель, брызнув в нее дальним светом и включив правый указатель поворота.
Востриков бросил взгляд в панорамное зеркало за несколько мгновений до того, как «Ауди» сигналами дал ему понять – перестраивайся вправо. «Что за чертовщина происходит? – подумал он. – Откуда взялся шеф? Прямо как из-под земли. Что-то случилось? Что-то чрезвычайное? Иначе он бы предупредил о своем таком экстраординарном маневре телефонным звонком». Насколько был осведомлен Востриков, сегодня шеф запланировал поездку на аукцион, где на «публичных торгах» будет выставлен военный городок Черный.
«А может, он случайно оказался поблизости?» Эта посторонняя мысль влезла ему в голову в тот момент, когда он получил сигнал перестроиться. И был вынужден в очередной раз сбросить скорость.
В это время «Ауди» обошел его справа, как стоячего. Востриков даже водителя толком не сумел рассмотреть. Детали скрывали «нормативно» тонированные стекла. А вот через заднее стекло со знакомой занавеской он разглядел силуэт шефа, четко различил цвет рубашки – его любимый голубой; пиджак висел, по обыкновению, на спинке переднего сиденья.
Игорь Востриков хорошо знал этот участок дороги. Прижаться можно было, только свернув на дублирующий Лермонтовский проспект, протянувшийся далеко за Хвалынский бульвар. А начало его лежало сразу же за перекрестком. Отчего-то сразу же после съезда на Лермонтовский проспект по указателю «Люберцы» Востриков отметил, что следующий поворот – на дублирующую улицу.
Он перестраивался со среднего ряда в правый, и у него не было ни минуты, чтобы связаться с шефом по телефону. Хотя чего с ним связываться? Вот он, едет в нескольких метрах впереди, «машет» российским триколором со своего госномера: А112АВ. Востриков узнал по стилю вождения Алексея Грошева. Даже не по стилю, а по скорости, с которой тот перестраивался в довольно плотном потоке. Востриков был уверен: даже без спецсигналов, которые заставляли водителей поднять ногу с педали газа, он мог бы повторить этот маленький автоэтюд.
Теперь «коронованный» «Ауди» и ведомый ею «Мерседес» стали настоящей смычкой; такой неразрывной парой ее видели водители других машин. И пропускали уже не одну с отличительными сигналами, а обе машины.
Только теперь, оказавшись на правой полосе, телохранитель расслышал взволнованный голос своей подопечной, полезшей в сумочку за сотовым телефоном: «Что-то случилось».
«Ауди» круто свернул на дублирующую улицу, еще раз повернул направо и прижался к обочине. Востриков повторил его маневр. Он не мог заметить, что еще одна машина, вынырнувшая из потока, в точности повторила его маневр, будто у водителя перед глазами торчал угломер.
Востриков совершил первую ошибку, остановившись вплотную к «Ауди», не оставляя даже метра для маневра. Чем облегчил работу Гекко. Тот по-американски ухнул: «Упс!»
Вторая ошибка заключалась в том, что он, вместо того, чтобы дождаться подчиненного, которому выставил высший балл за вождение, на месте, открыл дверцу и вышел из машины.
Ошибки сыпались из него, как песок из прохудившегося мешка, еще и потому, что ситуация оказалась запутанной. Он отвечал за безопасность Ирины, сидевшей по правую руку от него, а в тупик его поставил шеф своим внезапным появлением. Одна директива накладывалась на другую, и в работе Вострикова произошел сбой.
Он начал понимать это... потому что начал нервничать. И тотчас получил подтверждение самым худшим своим прогнозам. Игорь обернулся на резкий скрип тормозов. Пока он смотрел на «Фольксваген», дверцы «Ауди» распахнулись, выпуская двух рослых парней. Рука Вострикова метнулась к оружию, но было уже слишком поздно. Он мог выхватить пистолет и сделать два-три прицельных выстрела. И чем более классным стрелком он покажет себя, тем хуже будет его подопечной. «Шефу сейчас хорошо. На торгах он, что ли?» Это была последняя осознанная, лишняя, глупая и злая мысль. В бок ему ткнулся ствол пистолета, две пары рук схватили его и на глазах у немногочисленных прохожих, под контролем третьего потащили к «Ауди». Секунда, и ему наклонили голову, чтобы он не ударился о стойку; еще одна, и он оказался в салоне; третье мгновение расставило нападавших по своим местам. Двое взяли его в тиски в этой чужой, незнакомой ему машине; двое других, выскочивших из «Фольксвагена», блокировали Олега Бобышева.
– Ни звука, не двигаться! Иначе твоя подопечная умрет.
– Кто вы? – еле выдавила из себя побледневшая Ирина.
– Вольные стрелки, – ответил спецназовец с позывным Рапид, занимая место рядом с Бобышевым и забирая у него оружие.
«Вольные стрелки». Историк по образованию, Ирина тотчас перевела его на французский – франтиреры,
– Займите прежнее положение и впредь без моей команды не оборачивайтесь. Не пытайтесь делать знаки в окно. Не просите опустить стекло, если вдруг вам станет дурно или вы захотите закурить. Ну, во- первых, вы не переносите табачного дыма. Поэтому не вы, а я, заядлый курильщик, буду терпеть неудобства. Поехали, – отдал Рапид приказ товарищу.
Он даже старался говорить красиво, подумала Ирина. Во всяком случае, речь его была связанной, лаконичной.
Гекко-старший не выходил из машины, равно как в ней оставался и Сергей Глумов. Только сейчас Вострикову выпала возможность увидеть человека, который исполнял роль Сергея Харламова. На двойника он мог потянуть лишь лет через двадцать пять: он был молод.
Наконец Гекко получил сигнал – водитель за рулем «Мерседеса» мигнул ему дальним светом. Он, развернувшись, через считаные секунды расчистил себе путь в потоке машин и проложил его для двух других.
До МКАДа тройка машин держалась вместе, а дальше, начиная с 7-го километра Кольцевой дороги, они выдерживали такую дистанцию, которая позволяла им не потерять друг друга из виду. Так продолжалось вплоть до 85-го километра МКАДа. Там «Ауди» первым свернул на Алтуфьевское шоссе, оттуда на Череповецкую улицу. Затем Рапид демонстративно потянул носом и вслух высказался об этом районе:
– А вот и лианозовские миазмы.
Юлий Вейсберг без посторонней помощи застегнул запонки на белоснежной рубашке. Придет вечер, и он, вынув застежки из петель, отвернет манжеты на рукава пиджака, а воротник рубашки, предварительно сбросив галстук, – на лацканы. Он любил этот стиль, который называл джазовым. Он позволял ему полнее почувствовать свободу в одежде. Никакой спортивный костюм не давал такого ощущения свободы, как вольное обращение со строгими вещами: галстуком, сорочкой, рукава которой можно было засучить до локтей, пиджак можно положить на траву и не заботиться о том, что он пропитается дымом от костра, а на брюках останутся следы от свежей травы. Настоящая свобода там, куда вдруг упал твой взгляд, и ты застыл, как завороженный. Это кусочек чистой природы, где ты собственной рукой разжег огонь и поджарил на нем ломтик хлеба, выпил вина прямо из горлышка бутылки. Настоящая свобода там, где ты один на один со своими мыслями и ощущениями. Стоило ли говорить в этом случае о вере, точнее, убежденности в существовании высшего божества? Нет. Потому что ощущение свободы тотчас пройдет: над тобой кто-то есть!.. Пожалуй, только джазмены и художники знают толк в таких вещах, пришел к выводу Вейсберг.
Он собирался на аукцион, на котором его имя будет только витать над остальными участниками и устроителями. Его интересы будет представлять Ирина Свиридова, учредитель фирмы «Кварта». До осени 2007 года Свиридова была гендиректором совместной компании Вейсберга и Хожамирова. В торгах будут
