еще. Но от позднего ужина оба отказались, и Наталья довольная вернулась на кухню. Но отметила, что ее не пригласили, как всегда, попить кофе вместе. А значит, разговор у мужчин не для ее ушей, а может, она попросту надоела Николаю и, тот не хочет видеть ее за столом лишний раз.
— Наташ, ты не жди нас! Иди спать! — предложил Николай.
Баба пошла в спальню и услышала музыку из квартиры Андрея. Легкая, бездумная и радостная, она словно пыталась выровнять пасмурное настроение Наташки.
— И чему ты радуешься, полудурок. Наверно, сегодня кучерявый навар сорвал? А может, приловил какую-нибудь дуру, такую как я! И тоже оставил ей ребенка, — подумала злясь на Андрея.
— Эх-х, глупая! Надо завтра своих навестить. Может, подскажут что-нибудь дельное или помогут сразу, — вспомнила, что у матери с отцом есть в друзьях гинеколог и, если понадобится аборт, с этим проблем не будет.
— Ну почему сразу крайность? Может, рожу, как другие. Вон у всех подружек дети есть. Даже Аринка родила. Хотя болячек куча, и самой уже тридцать, а не испугалась, выдала мальца, первенца почти на четыре килограмма и плевала, что нет мужа. Для себя родила. Об аборте не думала. Сама растит. У меня два мужика! И я не решаюсь. Да черт с ними, этими козлами! Рожу себе дочь или сына, покуда бабка и мать есть, вырастить помогут, а куда денутся? Отец все время о внучке галдит. Просит не затягивать, порадовать покуда в силах. Хорошо, если малыш в нашу родню пойдет, а вдруг в Андрея удастся. И что тогда? Отец его в пеленках задушит и скажет:
— Глаза б мои не видели выблядка!
— Ведь не позволил родить от Алешки! Как он меня исколошматил перед абортом. Ему не просто внук, а человек с чистым именем нужен, чтобы у него был отец — порядочный человек, а не какой-то там сутенер, — ворочается Наташка в постели и слышит, что Глеб собирается уходить.
— Ну, наконец-то! — радуется женщина и, набросив халат, вышла из спальни, когда Николай Иванович закрыл дверь за другом.
— Ты еще не спишь? — оглянулся удивленно.
— Нет, не спалось.
— С чего бы?
— Хочу кое-что сказать. Не знаю, как воспримешь, — умолкла Натка.
— Ну, давай! Чего медлишь? Что у тебя стряслось, выкладывай! — оглядел жену весело.
— Коля, кажется, я беременна!
Николай Иванович остановился посередине комнаты, вобрал голову в плечи, спросил:
— Кажется? Или впрямь беременна?
— Беременна! — ответила уверенно.
— От кого? — спросил жестко.
— Как это от кого? Понятно, что от тебя!
— От меня? А ты уверена?
— Николай! Что за вопрос? Почему сомневаешься? У тебя есть основания вот так меня оскорблять?
— Не просто основания, а доказательства! — открыл ящик стола, достал какую-то бумагу, и дал ее Наташке:
— Читай! Это заключение я получил два месяца назад. В нем четко сказано, что я бесплоден. И детей от меня не может быть! Ошибка исключена! Тебе понятно? — взял бумагу из дрожащих рук.
— Коля! Этот ребенок твой! — сказала почти шепотом:
— Я не знаю, у кого ты проверялся. Но мне бояться нечего, не знаю, в чем подозреваешь или к кому ревнуешь. Я забеременела от тебя.
— Наталья! Я много раз убеждался в твоей лживости. Но самому себе не соврешь. Все когда-то раскрывается и тайное становится явным. Я не верю тебе!
— За что? С кем застал или видел, кого подозреваешь?
— Сама знаешь. Уж если застану, говорить будет не с кем! — сел в кресло и отвернулся от бабы.
— Значит, ты не хочешь ребенка?
— А это куда денешь? Я несколько раз проверялся, в разных клиниках, у разных врачей. И результат везде один. Могут ли ошибиться все? Это исключено. Ты сама в такое не поверила б. Я сам был заинтересован иметь малыша. Но воспитывать чужого не хочу! Уволь, я не придурок из тех, какие берут на воспитание приемных и устраивают в семье приют для беспризорных, от кого отказались свои родители. Хорошие гены они унаследуют! Я уже наслышан, что из этой затеи получается. Но главное не в том! Ты его нагуляла с каким-то ублюдком, а хочешь выдать его за моего, родного! Это верх подлости! — резко встал, вошел в спальню и, остановившись на пороге, сказал:
— Короче! Со мною эту тему не поднимай. Ничего слышать не хочу. Проверься и разберись сама. Мне нагулянные подкидыши не нужны. Слышь? Не потерплю развратное семя! Обдумай свое будущее уже без меня! Кто стал отцом твоего ребенка, тот пусть и растит его. А из меня лопуха не сделаешь! — ушел в спальню, плотно закрыв за собою двери.
Наташка не спала до утра. Она металась по квартире из угла в угол и никак не могла успокоиться. Она курила на балконе, приняла ванну, но это не помогло и не успокоило. Баба не могла привести в порядок мысли и решить, что теперь делать, как дальше жить.
— Конечно, нужно посоветоваться со своими, а уж потом думать. Мать с бабкой, может, подскажут дельное, а отец тут же в горло вцепится. Я у него до смерти из проституток не вылезу Еще неизвестно, оставит ли жить у себя или вышибет как шавку на улицу. От него чего хочешь жди, сама непредсказуемость. И куда денусь? Придется идти к деду. Ну, этот и на порог не пустит. Выкинет во двор и запретит входить на крыльцо! Николай Иванович предельно ясно дал понять, чтобы выметалась. Оно и понятно, ему соседские старухи все уши прозудели. Им и я, и Андрей, как два мозоля на задницах, все время мешали, усмехнулась баба, вспомнив, как сутенер заклеивал дверные глазки старух скотчем. Как ругались бабки, сдирая его, и проклинали хулигана на все лады. Они мигом догадывались, кто устроил им эту шкоду. Ведь дверные глазки Андрея и Чижова оставались не заклеенными. А потому, брань была адресной, грубой.
Видел эти проказы и Николай Иванович. Помогал старухам снять скотч, подпалив его зажигалкой, пообещав на всю площадку, если поймает хулигана, сам расправится с ним без жалости.
Андрей через свой дверной глазок наблюдал за этим цирком и хихикал, показывая в замочную скважину шиш. Уж он знал, что в полночь все соседи спят, даже бдительные старухи. А тучный полковник еще раньше их заваливался в постель и храпел так, что Андрей клал подушку на голову, чтобы уснуть без помех.
— Андрюха! Если ты позовешь, я уйду к тебе. Мне наплевать, кем работаешь, чем промышляешь, я люблю тебя, мой отморозок, мой самый дорогой хулиган! Эх, если бы ты проснулся и позвал. Я ни минуты не промедлила и ушла бы к тебе навсегда! — думала баба. Ей было обидно, что никто во всем городе не видит, не слышит и не жалеет ее.
Медленно тянулась ночь. Наташка устала от сигарет и кофе, прилегла на диван, свернувшись клубком, и уснула, уткнувшись носом в подушку.
Ей снились странные сны. То Леха Чижов пытался примерить на ее шею петлю и все убеждал, что это совсем не больно. В один миг вылетает душа, и они снова будут вместе, уже навсегда, их больше никто не разлучит и не помешает.
Наташка вырывалась из его рук, пряталась по темным углам, убегала на балкон, он находил, приволакивал в свою комнату и снова надевал на голову петлю.
— Отвали, отморозок! Я не хочу вешаться! Чего пристал? Я буду жить! — отбивалась Наташка руками и ногами, пока не почувствовала, что ее настырно теребят за плечо. Она открыла глаза:
— Чего визжишь на весь дом? Кого материшь столь грязно? Иди в свою спальню, дай мне отдохнуть до утра. Сдернула ни свет, ни заря своими воплями! — разбудил ее Николай Иванович.
Наташка ушла в спальню Алешки и лишь на рассвете задремала.
Проснулась когда встал Чижов. Он хмурился, ни о чем не говорил с Наташкой. И тогда она сама спросила его:
— Кому из соседей отдать ключи от квартиры?
— Зачем?
