План удался. Мать «офицера» выглядела очень респектабельно, а ее дочь была олицетворением самой красоты. Мать через какое-то время деликатно удалилась. А еще через каких-то полчаса дочь совершенно пленила Казанову.
Четырнадцатилетняя Катерина Капретта очаровала Казанову, и он принялся за ней ухаживать.
Сначала он увез свою новую знакомую в сад, расположенный на острове Джудекка. Погода стояла ясная и солнечная, обычная для июня, и сад весь переливался разными красками, что было удивительно для такого в общем-то серого города, как Венеция. Он был восхитителен, этот сад, и Казанова со своей К.К. принялся бегать по траве наперегонки, а выигравшему доставались ласки, но вполне невинные, ведь она же — еще сущий ребенок. Потом они гуляли в тени деревьев и разговаривали обо всем на свете.
Девушка выглядела по-ангельски невинной, и Казанова все никак не мог решиться насладиться «своим сокровищем», как сделал бы на его месте любой циничный распутник. Он еще и не подозревал, что ввязался в очень серьезное приключение, не будь которого, все в его жизни могло бы сложиться совсем по-другому.
Милые прогулки, любезная болтовня, состязания в беге с очаровательными призами, столики в кафе, изысканные блюда — все это продолжалось примерно неделю. Надо сказать, это была счастливая и беззаботная неделя, но, увы, она пролетела как одно мгновение. Желание Казановы росло, и он, совершенно обезумев от любви, вдруг предложил К.К. сочетаться браком, но не тем, что проходит через канцелярии и церковные ритуалы, а перед Богом как единственным свидетелем.
Казанова решил жениться? А почему бы и нет? Но вот только предложение его было странным, ведь он объявил, что свидетелем их брака станет только Господь. И он стал свидетелем. Но вот только чего?
Казанова привлек К.К. к себе и поцеловал. Лицо его при этом было таким, что девушка даже не подумала о сопротивлении. В первую секунду, правда, она слегка опешила, но потом справилась с растерянностью и неловко ответила на его поцелуй.
Когда они выпустили друг друга из объятий, лицо К.К. стало грустным. Казанова встревоженно спросил:
— Что с тобой? Я не хотел тебя обидеть, но если ты…
— Все в порядке, — ответила она неуверенно. — Просто я не ожидала.
— Я тоже ничего подобного от себя не ожидал. Это просто случилось, и все.
Потом он поцеловал ее снова, и К.К. ответила ему с уже гораздо большим пылом.
— Господи, что мы делаем?! — задыхаясь, пробормотала она.
— По-моему, мы целуемся.
Они оба чувствовали, что за этим всем стоит нечто большее. Это было непреодолимо. Находясь в экстазе от обуявшего его восторга, Казанова осыпал свою К.К. все новыми и новыми пламенными поцелуями, перебегая, как он сам потом выразился, «от одного места к другому, не в силах задержаться ни на одном от жадного желания быть сразу повсюду». При этом он страшно сожалел о том, что его губы не в силах угнаться за его глазами.
Короче говоря, все закончилось у него в постели. Как видим, Казанова, в конечном итоге, поступил, как банальное животное, как ненасытный хищник, и это дает нам право судить, насколько ошибочен классический тезис о том, что он всегда был всего лишь «игрушкой женских желаний».
В своих «Мемуарах» Казанова пишет:
«К.К. героически стала моей женой, как и подобает каждой влюбленной девушке, потому что в наслаждении, когда осуществляется твое желание, упоительно все, даже боль. Целых два часа я не расставался с нею. Она изнемогала снова и снова, а я причащался бессмертию».
Конечно, можно назвать произошедшее «причащением бессмертию», а можно — обманом и даже изнасилованием несовершеннолетней. Тут все зависит от того, с какой стороны посмотреть. Впрочем, у родителей четырнадцатилетних девочек, попавших в руки вдвое старших по возрасту мужчин, мнение по этому поводу всегда однозначно.
Наступило 11 июня, и период года, когда в Венеции все ходят в масках, подошел к концу. Отныне открытые встречи влюбленных, такие веселые и беззаботные еще пару дней назад, стали бы опасными, так как семейство К.К. рано или поздно обо всем бы узнало. Но Казанова, еще не привыкший проигрывать и не разуверившийся в том, что его поиски могут когда-нибудь увенчаться успехом, не хотел терять ее.
Он вернулся к себе домой и лег, но сон не шел. Укрывшись до подбородка простыней, он думал о К.К. и о той одинокой жизни, которую он вел. Ну, не может же так продолжаться вечно! Под утро решение созрело окончательно и бесповоротно: он хотел устроить с ней уже законный брак. С этой целью он сумел убедить господина Брагадина встретиться с отцом К.К. для официального сватовства. Но отец девушки, вернее, еще совсем девочки, наотрез отказался даже слушать об этом. Его доводы были просты и непробиваемы:
— Моей дочери всего четырнадцать лет, и она еще слишком молода для брака.
Более того, он хотел, чтобы его будущий зять выглядел солидно, а это совсем не относилось к Казанове, вертопраху, доходы которого полностью зависели от чьей-то помощи или от удачи в игре. А сказав так, суровый отец К.К. распорядился отправить ее в монастырь Санта-Мария-дельи-Анджели, что на острове Мурано, да еще на долгих четыре года.
Вот уж незадача, в кои-то веки Казанова имел серьезные намерения, но ему дали от ворот поворот. Впрочем, отец К.К. предоставил ему небольшой шанс, сказав, что, если за четыре года, что его дочь проведет в монастыре, он сумеет получить солидную профессию, то он подумает и, скорее всего, согласится. Таким решением Казанова был убит на месте.
Против обычаев, а тем более против закона в те времена, как, собственно, и в наши, идти было трудно. Практически невозможно. А согласно закону и каноническому праву, основой брачного союза должно было быть не только свободное согласие сторон, но и родительское дозволение, дабы «не выказывать неуважения к родителям», а также для того, чтобы молодые не рисковали остаться без имущества, что вполне могло произойти, если брак будет заключен против воли завещателя. Любой брак, заключенный без родительского согласия, становился причиной огромных проблем в отношениях между родителями и детьми, а законодательство, трактовавшее вопросы приданого, решало эти проблемы совсем не в пользу детей.
Можно еще долго рассуждать на эту тему, но зачем. Все и так было предельно ясно. Видеться с К.К. Казанове было больше нельзя, а посему они начали писать друг другу тайные письма, которые передавались через специального посыльного. Этим посыльным была женщина по имени Лаура, одна из семи прислуживающих монахиням монастыря Санта-Мария-дельи-Анджели. Каждая из них в свой день недели ездила по делам в Венецию. Лауриным днем была среда. Механизм был такой: она привозила с Мурано письмо и через семь дней доставляла ответ на письмо, которое ей передавал Казанова. Лаура была неразговорчивой и делала все лишь за хлеб и специально оговоренную плату, так как была бедной вдовой с восьмилетним мальчиком и тремя красивыми девочками на руках, причем старшей из ее дочерей не было и шестнадцати. На Мурано они жили рядом с монастырем, сразу за садом.
Похитить К.К. из монастыря было практически невозможно. Не менее тяжело оказалось и семь дней ждать ответа.
Женский монастырь, куда господин Капретта отдал на перевоспитание свою дочь, когда узнал, что после знакомства с Казановой она перестала быть девственницей, стоит на острове Мурано, расположенном в Венецианской лагуне на северо-востоке от самой Венеции. Остров этот напоминает Венецию в миниатюре.
Основой благосостояния его жителей издавна было стекольное производство. Уже в XV веке изделия муранских стеклодувов завоевали известность во всем мире. Венецианский Сенат пожаловал Мурано многочисленные привилегии, однако мастерам под страхом смерти запрещалось покидать остров и работать в другом месте.
А еще никто в мире не мог делать таких волшебных зеркал. Кстати сказать, именно под предлогом опасности ртутных испарений зеркальщиков Венеции в свое время выселили на остров Мурано. На самом
