Мартин со своей избранницей устроились в привязанной лодке, старшие родственники, чьи спины уже плохо гнулись, и девушки в корсетах сидели в креслах, остальные же, расстелив покрывала, лежали на земле. Батист и Поль отдыхали чуть в стороне — пили вино каждый из своей бутылки, прямо из горлышка. Оба смеялись.
Аврора посмотрела на Собрана — тот наблюдал, как Бернар с Антуаном пытаются уговорить гувернера искупаться: вода такая теплая, так почему нет? Кэли покачал головой и, расстелив пиджак на траве, лег на него. Стал смотреть в небо.
Собран с Авророй одновременно покачали головой, сказав: «Похоже, он счастлив».
Оставался единственный человек, сердце которого Зас не покорил, но и с ним он держался стойко. За обедом Батист, желая расстроить гувернера, рассказал, как отец выразил протест против того, что англичане сделали с Наполеоном: Собран стал выплачивать пенсии четырем местным ветеранам. Вся семья пришла в замешательство. Селеста выговорила сыну:
— Об этом мы не рассказываем никому, Батист.
А Найлл Кэли мягко поправил его:
— Ирландцы — не англичане, мсье Батист.
Антуан, обрадованный унижением старшего брата, поведал отцу историю: когда он, Батист и мсье Кэли помогали Мартину отталкивать лодку от берега, Батист что-то сказал о гувернерах как о слугах с претензиями. Мсье Кэли ответил: «Наш король служил гувернером при дворе швейцарского монарха, вы знаете? Это профессия настоящих благородных мужей».
— Я смеялся, — сказал Антуан. — Батист фыркнул и спросил: «Вы что же, надеетесь взлететь как Луи-Филипп?» — а мсье Кэли ответил на это: «Боже упаси! У меня в жизни подобного было достаточно».
— Он счастлив, — сказала Аврора, — потому что ему и надо-то немного. Он любит людей, любит работать. Вот бы он еще придумал, как обезоружить Батиста. Мне в голову совершенно ничего не приходит. А тебе?
— Не спорь с Батистом, — попросил Собран ангела, когда они в следующий раз остались наедине, — Пожалуйста.
Зас перестал притворяться спящим и издал раздраженный звук.
— Ты мог бы просто отстраненно кивать головой, как делают женщины, когда не соглашаются с мужчинами, но не желают при этом вступать в утомительные споры, недостойные высоконравственно воспитанного человека. Лучше уступить, сохранив достоинство, чем ввязываться в драку. К тому же Батист постоянно пьет, и я не знаю, что делать с его пьянством. Батист — хороший работник, и его просто нельзя отослать прочь, как Леона.
— Нет, — согласился Зас.
— Он очень несчастлив.
— Очень.
— А ты — нет.
— Нет.
1847
CELLIER[51]
Жодо вышли из церкви Святой Мадлен, что в городе Везеле, которую они посетили, дабы полюбоваться прекрасными капителями, а заодно навестить сыновей Антуана-каменщика, занятых на ее реставрации. Бернар что-то говорил, Собран натягивал перчатки. Селеста, увидав, сколько ей предстоит пройти пешком обратно до гостиницы, томно вздохнула. Собран взял ее под руку.
Бернар говорил гувернеру, что больше всего ему понравились изображения гигантов и пигмеев, а еще — людей со свиными рылами.
Кто-то окликнул Собрана по имени, но винодел этого человека не узнал. Он видел мужчину, шагавшего как-то боком, словно ступни его слишком длинны для нормальной ходьбы. Присмотревшись, Собран, однако, понял, что мужчина зовет вовсе не его самого — незнакомец поднимался по ступеням прямиком к Бернару и гувернеру.
Собран велел Алине:
— Отведи мать вон в то кафе, — а остальным сказал: — Идите дальше, я догоню.
Собран не успел остановить незнакомца, но подойдя, встал между ним и Засом.
— Да? — спросил винодел. — Я Собран Жодо. Мы знакомы?
— Разве я обращался к вам? — ответил незнакомец с акцентом. Он был выше Собрана, здоровее, моложе, богаче — это стало понятно по перстням, унизывающим его пальцы. — Собран, — обратился мужчина к Засу и дальше заговорил по-английски.
Собран не понимал ни слова, видел только, как расширились глаза и отвисла челюсть у Бернара.
Винодел посмотрел вслед родным — они шли по направлению к кафе. Антуан задержался и обернулся. Уберечь получится только женщин, подумал Собран, понимая, что происходит. Объяснить сыновьям он ничего не сможет. Тогда он произнес имя Заса, прося этим ангела: «Сделай хоть что- нибудь».
Зас ничего не сказал. Лишь отвел англичанина в сторону и сжал его запястье так крепко, что мужчина побледнел. Ангел заставил его пятиться, пока они не спустились со ступеней и не отошли на приличное расстояние.
Антуан поспешил на помощь, потому что видел только одно: на его отца напали, а мсье Кэли торопится избавиться от этого малого.
Собран окликнул Антуана — тот застыл на месте, дрожа как пес, затем нехотя поднялся по ступеням.
— Отец, как ты? — спросил он.
— Со мной все хорошо. — Он обнял обоих сыновей. — Идемте к остальным.
— Но мы не можем бросить мсье Кэли! — возразил Антуан.
— Мсье Кэли способен сам о себе позаботиться. Антуан сбросил с плеча отцовскую руку — пришлось встряхнуть его, сжать плечо покрепче.
— Не понимаю, — сказал Бернар, — получается, мсье Кэли представился тому человеку тобой, отец?
— Откуда мне знать? — раздраженно ответил Собран.
— Так этот человек напал не на тебя? — догадался Антуан и позволил наконец себя увести.
— Однако, — не унимался Бернар, — англичанин сказал мсье Кэли: «Я не видел тебя десять лет».
— Ты, должно быть, ослышался.
Антуан снова встал.
— Я не могу так просто уйти. Все это как-то неправильно.
— Думаешь, меня заботит, что есть правильно, а что — нет? Я начинаю соглашаться с Батистом: образование сделало из тебя бабу. — Собран пришел в ярость. — Кто мы такие, чтобы беспокоиться о сцене, произошедшей на ступенях церкви в городе, где нас никто не знает?
— Ты не прав, отец. Ты ничего не понимаешь и просто не прав, — Антуан развернулся к мсье Кэли, который спешил обратно к ним.
— Простите, — извинился Зас.
— Вы не ранены? — спокойно спросил Антуан, а затем добавил возмущенно: — Что такое происходит?
— Я должен объясниться перед вашим отцом. Со мной все хорошо, не стойте тут.
Он жестом велел юношам идти — те посмотрели на отца, всем видом показывая: мол, на этом разговор не окончен.
Когда Бернар с Антуаном ушли, Зас сказал:
