угрожающим карканьем мчится к ней, бьет крылом и гонит к воронятам.
Крик и гам стоят у Щучьего озера…
Всю зиму возле Горелых озер держалось небольшое стадо снежных баранов. Днем эти грациозные животные отдыхали среди нависших над долиной скал, а утром и вечером паслись. Долго и старательно выщипывали редкую травку по склонам сопок или спускались к самым озерам и рыли в снегу глубокие ямы-копанки. Здесь трава побогаче. Среди осоки и пушицы встречались кустики иван-чая, продолговатые листья дикого щавеля, тройчатые листочки клевера. По другую сторону озер поднимался густой лиственничник, он закрывал обзор, и привыкшие к простору животные чувствовали себя у богатых копанок неуютно. Чуть попасутся и сразу же убегают на взгорок. Стоят, вглядываясь в частокол деревьев, тянут воздух, а в больших темных глазах тревога.
К скалам бараны возвращались одной и той же тропой, и на склоне сопки легла далеко заметная выбитая бараньими копытцами дорожка.
В стаде снежных баранов три взрослые овцы, ярочка и четверо ягнят. Ярочка и ягнята ложились за одну из гранитных глыб, овцы устраивались здесь же, но поближе к вершине. Одна из них поднималась на скальный выступ и сторожила всех. Со временем ее заменяла другая овца. Молодым охрану почему-то не доверяли, да, по-видимому, они и не стремились к этому. Лежат, жуют жвачку или дремлют, положив головы на покрытые теплой шерстью бока.
Весной овцы оставили ягнят. У них скоро должны были появиться другие малыши, и годовалым баранам пришло время заботиться о себе самим. Ярочка недели две походила за поредевшим стадом, затем тоже направилась в сторону синеющих на востоке сопок.
Теперь травы сколько угодно. Свежая и сочная, она покрывает сопки от подножия до самой вершины. Молодые бараны быстро наедаются и отправляются на отдых, но не в скалы, а к темнеющей чуть выше озер каменистой осыпи. Ложатся на продуваемый теплым ветром бугорок и спокойно спят.
А охрана?
Есть и охрана. В осыпи колония пищух-сеноставок. Подвижные, зверьки все время начеку. Прошумит ли над водой стайка уток, забредет ли в долину одинокий лось — сразу заметят и поведают об этом всему миру.
Спят молодые бараны и, кажется, не обращают никакого внимания на пересвист беспокойных пищух. Но вот у озера появился человек: в руках удочка, за спиной ружье. Одна из пищух вопросительно свистнула, другая ответила ей, и тотчас баранов-засонь как ветром сдуло. С кочки на кочку, с камня на камень — и уже у скал. Стоят, тянут воздух, стараются узнать, от кого же это они убегали?
Человек немного порыбачил и ушел. Опять пищухи сообщили об этом всему миру, бараны цепочкой спустились к осыпи и снова спят, подставляя бока июньскому солнцу.
Чуть ниже озер старая вырубка. Она успела покрыться карликовой березкой, ольховником и мелким лиственничником. Выбитые гусеницами тягачей многочисленные дороги взялись густой пушицей, а в ее зарослях нашли убежище целые колонии полевок.
Под штабелем потемневшего от времени тонкомера — тонких жердей — лисья нора. Быстроглазая и пышнохвостая лиса-сиводушка, сопровождаемая огромным светло-рыжим лисом, спустилась сюда с Ледникового перевала, и теперь старая вырубка — ее владения. Неделю назад сиводушка принесла шестерых лисят, кормит их, вылизывает, греет своим телом. Лис еще не видел малышей. Услышав их писк, он сунулся было в нору, но сиводушка зарычала и показала острые зубы. Тот обиженно посмотрел на нее и побежал охотиться на полевок.
А с другой стороны вытекающего из озер ручейка — гнездо чирка. В нем девять небольших с зеленоватым отливом яиц. Утка давно заметила лис — до штабеля тонкомера не больше пятидесяти шагов, — но гнездо покидать и не подумала.
От лисьей норы несет резким неприятным запахом. Нет, лиса — зверь аккуратный, и взрослого зверя трудно учуять даже самому чуткому носу. Но вот лисята, те даже не пахнут, а просто воняют.
Весь год, и в жаркую погоду и в холодную пору, утка старательно смазывала свои перья нежным ароматным жиром, теперь же словно забыла о своем ежедневном «туалете». Перо потеряло блеск, потемнело. Если случается дождь, оно намокает, и утке холодно. Кажется, долго ли смазать перья? Так нет же, терпит.
Вчера вдоль ручья брел тощий медведь. Он заметил лисью нору и сделал несколько шагов в сторону штабеля, но тут же остановился и замотал лобастой башкой. Даже голодному медведю запах лисят показался слишком отвратительным.
Затаившейся утки медведь не учуял, хотя был от нее в каком-то метре и ветер тянул в его сторону. А уж от утиных яиц косолапый лакомка не отказался бы…
В начале лета начинается нерест хариуса. Эта рыба любит холодную чистую воду и встречается почти во всех реках и озерах Севера. Хариус — близкий родственник горбуши, кеты, форели, мальмы, тайменя, ленка и других представителей замечательного семейства лососевых. Продолжительное время ученые даже числили их вместе, но потом решили, что хариус все же имеет отличительные признаки, и выделили его в отдельное семейство.
Для одних людей хариус — всего лишь ароматная и вкусная уха, для других — встреча с рыбой- молнией, рыбой-радугой, рыбой-плясуньей. В Ягоднинском районе есть красивое озеро, у которого в теплые летние вечера можно любоваться танцующими хариусами. Охотясь за мотыльками, комарами и мошками, хариусы свечой выскакивают из воды и со звонким всплеском падают обратно. Вода кипит от танцующих рыбин; просвечиваемые лучами заходящего солнца брызги играют радужными цветами; потревоженная мошкара вьется над озером, словно тоже захвачена неистовой пляской. Это озеро так и называется — озеро Танцующих Хариусов.
Хариус — одна из самых пестрых и красивых рыб, населяющих водоемы нашей страны. Верх его прогонистого тела темный, бока и живот серебристо-белые. Серо-зеленая спина несет плавник удивительной величины и окраски. Здесь все цвета: черный, оранжевый, красный, фиолетовый, зеленый, желтый. Разнообразны по расцветке и остальные плавники. Бока хариуса украшены россыпью черных, как будто покрытых смолой пятнышек, нередко эти пятнышки переходят и на спинной плавник. Любопытно, что в одной и той же реке можно поймать серебристо-стального, желтого, пестрого, как попугай, и почти черного хариусов.
В наших озерах и реках водится восточно-сибирский хариус. У него самая мелкая чешуя, спинной плавник сильнее смещен к переднему концу, он больше других хариусов варьирует в окраске.
Очень похож на него американский хариус, населяющий реку Юкон и реки Канады. Многие ученые считают, что этих хариусов стоит объединить в один вид.
Чаще всего на удочки рыболовов попадают хариусы весом не более одного килограмма. Но иногда встречаются и очень крупные экземпляры. Известен случай, когда поймали хариуса весом почти в пять килограммов.
На склонах сопок уже расцвели фиолетовые прострелы, но озеро еще покрыто толстым ноздреватым льдом. Лишь у истока темнеет небольшая проталина. Там мелко. И весь плес можно перейти в болотных сапогах.
К полудню вода в проталине прогревается, и сюда устремляются легионы хариусов. Крупные оранжевоперые рыбы неторопливо плавают вдоль берега, подставляя солнцу настывшие за зиму спины. Сейчас утро. Проталина пустует, и мне особенно некуда торопиться. Развожу костер, набираю в чайник воды и, лежа на смолистом лапнике, любуюсь баранами. Два толсторога в пышных шубах, чуть приседая на задние ноги, взбираются на скалистый выступ. До животных метров триста, может, немного больше. Их отлично видно даже без бинокля. Бараны не успели вылинять, и светлая зимняя шерсть соседствует с более темной — летней. Позади длинная голодная зима, но что-то не очень заметно, чтобы они похудели.
Всплеск у края проталины. Хариус! Хватаю удочку и, стараясь не греметь сапогами, подкрадываюсь к плесу. Вижу на дне россыпь мелких камней, обкоренную лиственницу, но хариуса нет. Куда же он
