– Давайте уже, допрашивайте, ни в чем себе не отказывайте, – закатив глаза, согласилась Ева. – Дети и беременные вне очереди.
– Как вы там оказались?
– Я надеялась, что это вы мне объясните, – язвительно начала она. – Вышла погулять. Очнулась в клетке. – Она с трудом разминала окостеневшие вдруг пальцы. – Потом… Лара. Я потеряла сознание. Не знаю, сколько отсутствовала. Очнулась уже при вас? – вопросительно закончила она.
– Не думаю, что намного раньше, чем я к вам присоединился. Кто такой Голландец?
– А что?
Тяжело вздохнув, Макс выложил на стол фотографии. Не прикасаясь к ним, Ева покосилась и едва не поперхнулась. Она и нищий. Она мечтательно оперлась о стену дома, а он у ее ног подбирает пакет с бутылками. Ну да. Весна, начало лета, когда это произошло? Малодушное бегство в объятия Фани и Лары.
– Лара? – очнувшись, спросила она.
– Тело я нашел. Хотите, чтобы сообщили вашим родным? – жестоко развил он заданную тему.
– Нет.
«Лучше будет, если никто не узнает, какая судьба постигла нашу Лару. Совестно брать на себя ответственность за сокрытие такой истины, но брать на себя ответственность за сообщение о таких страшных новостях, да еще имея непосредственное к ним отношение… Нет и еще раз нет».
– Ясно, – кивнул он и, закрепив успех, напомнил: – Кто это?
– Кажется… он спас меня тогда, в парке. А вот здесь, – она показала вилкой на фотографии, – меня предупредил, что он меня ищет. И я сбежала к бабушкам. А… что с Марфой?
Макс внимательно посмотрел на Еву, будто подозревая, что она ловко делает вид ничего не понимающего человека.
– Вы были рядом со мной. Что видели вы?
– Там… – Ева погрузилась в напряженное молчание.
Поверх фотографий он выложил диктофон и, нажав клавишу, включил запись. Сквозь легкий треск и шорох помех Ева услышала напряженный, отрывистый голос сестры:
–
–
–
–
–
–
–
–
–
– Марфа. С пистолетом. Из-за выстрелов произошел обвал, – подсказывал он.
– Выстрел… – «Так вот что это был за грохот!» – догадалась Ева. – Но как вам удалось вытащить меня оттуда? Вы были у самого входа, а я в глубине… далеко. Дальше Марфы, дальше… вашего брата.
– Удивительно совсем не это. – Он, устало откинувшись на спинку кресла, отвел от нее глаза. – Ваша сестра позвонила мне. Сказала, что, возможно, знает, что с вами, и просила прослушать разговор на параллельной линии. Но сначала взяла с меня слово, что я приду к собору и не буду ей мешать. Я к тому времени уже знал о вашем похищении. Как и о брате. Его я искал последние два месяца. В какой-то момент там, в коридорах, она вдруг потеряла ориентацию, стала метаться по коридорам катакомб. Чистая случайность, что мы вас нашли. А то, что потом вышли наружу, просто чудо. Марфа, как оказалось, дороги не знала. Как нашла вас, не помнила. Как оказалась в катакомбах, не знает. Откуда пистолет, не помнит. И все в таком же духе. Собственно, без света, даже зная дорогу, там было не выйти. Зато вы знали, куда надо идти, и говорили направление. Ева, минут сорок мы шли в абсолютной темноте, пока не вышли в освещаемые коридоры. Вы понимаете? Это было…
Его перебил телефонный звонок. Звонила Виола. Лицо Евы начало стремительно белеть, и к концу краткого как никогда монолога матери она была того же цвета, что и скатерть на столе, за которым они сидели. Мать сквозь рыдания сообщила, что внезапно и трагически погибла Мели. Оглушенная Ева, недоверчиво качая головой, вспомнила, что не выполнила просьбу Лары и забыла сказать Мели спасибо тогда, на дне рождения Александры. Больше ничего в ее голове, заполнившейся белым шумом, не помещалось. Она растерянно смотрела на Макса.
Вдруг Ева застыла, выронив телефон. Широко открытыми глазами она стала внимательно смотреть уже мимо своего собеседника, куда-то внутрь себя. Макс отреагировал мгновенно, и спустя всего минут пять ее под руки подводили к машине «скорой помощи», подогнанной прямо к ресторану.
Врач сразу приступил к осмотру испуганной Евы.
– Раскрытие десять сантиметров, – констатировал он и бросил в сторону своего помощника: – Срочно набор.
– Как! – вскричала ничего не соображавшая от шока и ужаса Ева. – Не может быть, еще рано и схваток не было!
Она постаралась вспомнить все, что читала насчет родов, но все книги как назло вылетели из головы бесследно.
– Значит, терпели. Какой срок? Двойня. Беременность первая?
– Осталось две недели, – подал голос Макс, который, оказывается, сопровождал их.
– Может, доедем? – канючила Ева, с подозрением наблюдая за суетой сговорившихся против нее людей.
«Слишком все неожиданно, я не успела подготовиться. Нет-нет, у меня ничего не получится, надо отложить. Или, еще лучше, все отменить! Мне страшно…»
Она в панике вертела головой. Макс, переместившись так, чтобы она могла его видеть, взял ее за потную руку.
– Нет. Первого родим здесь, второго в больнице, – безжалостно постановил врач.
– Ну пожалуйста, я не буду ту-у-у-у-у-ужиться. – Ева держалась за Макса изо всех сил.
Через несколько секунд и целую пропасть боли из нее уже извлекли ребенка. Она, вытянув шею, смотрела за его появлением: вот уж не ожидала, что родится что-то такое крошечное.
– Что это? Разве такими маленькими бывают?
Не обращая на нее внимания, врач осмотрел ребенка, чересчур грубо, по мнению новоиспеченной матери, двигая малюсенькие ручки и ножки. Конечно, ребенок будет плакать, его бы самого так пошвыряли!
– Немедленно отдайте его мне! – истерично закричала она, едва различая слабенький плач новорожденного.
– Держите, мамаша, свою девочку, – удовлетворенно сказал врач, кладя тельце на грудь Евы.
Скосив глаза, она рассматривала своего ребенка. Очень-очень маленький. Чудесные микроскопические пальчики собирались в кулачки и снова распрямлялись. Недовольный человечек все плакал и плакал, да так жалостно, что сердце Евы просто разрывалось. Или это не сердце?
– Что же вы делаете, мамаша! До больницы совсем немного уже! – закричал врач, лихорадочно подготавливая второй набор. – Могли бы потерпеть.
Бедная Ева не понимала, чего от нее хотят, – разве от нее хоть что-то зависит? Ребенка с груди забрали. Испугавшись, когда ее лишили веса живого тельца, она крутила головой, пока не увидела Макса и маленький ворох салфеток на его руках. Вид он имел бывалый. Вид человека, который вместо чашки кофе по утрам упражняется в сложнейшем деле на свете – держании на руках людей двухминутного возраста. Вот и рожал бы сам! Девочка плакать прекратила сразу же, ревниво успела отметить Ева до очередной волны боли.
– Поздравляю еще раз. На этот раз мальчик.
