и — назад в лагерь. Водку пьянствовать и безобразия нарушать. Но тут разом взвыли рога, и мой Адлер всхрапнул, мотнул башкой и, безо всякого моего вмешательства, прянул вперед с околозвуковой скоростью.
— А-а-а-а, м-м-м-а-а-ать! — только и смог пробормотать я, лязгая челюстью в такт битюговскому галопу. — Су-у-у-ук-а-а-а…
Должно быть, германский Орел услышал мои слова и понял, что я не доволен скоростью нашего перемещения в пространстве. Тут он был прав, но выводы сделал абсолютно неправильные! Трубно заржав, он включил понижающую передачу и дальше мы понеслись еще быстрее.
Мои жалкие попытки остановить вольный бег разгулявшегося тяжеловоза не дали решительно никаких результатов. Он пер, словно каток с горы, все набирая и набирая скорость…
«Если я сейчас встречу какой-нибудь сук, — пронеслась в голове шальная мысль, — то надо попробовать уцепиться за него, и пусть этот слонопотам дальше скачет один. А я уж как-нибудь пешком…» Я огляделся. Деревьев, а следовательно, и сучьев в зоне досягаемости не имелось. «И слава богу — сообщил деловито голос разума. — Потому как если нам попадется сук — девять из десяти, что ты расшибешь об него свою дурную голову». А потом, подумав, добавил: «Идиот! Не мог вместо охоты Королевскую Рыбалку организовать…»
За счет своей громадной массы мой Адлер не обращал внимания на мелкие препятствия на своем пути, а потому мы с маху вломились в довольно густой орешник, потом — не менее густой лозняк, а затем бешенным галопом прорвались сквозь частый молодой ельник. В результате всех этих маневров, от души обматерить немецкого Орла мне удалось только предварительно отплевавшись от набившегося в рот мусора.
— Ах ты ж… и…… твою… в перехлест через забор!..! Гнида…, тварь…!
Высказавшись таким образом, я дотянулся до хлыста и вытянул переполненного наслаждением от вольной скачки Адлера поперек хребта. Лучше бы я этого не делал! Чуть повернув голову, четвероногий фашист укоризненно глянул на меня влажным коричневым глазом, секунду что-то посоображал а потом… Потом эта скотина пришла к выводу, что я не доволен набранной скоростью и желаю двигаться еще быстрее. Он утвердительно ржанул, и мне показалось, что мы таки преодолели звуковой барьер!..
— Стой! Стой, скотина! Убью на х..! — орал я на языке родных осин, а мимо нас со страшной скоростью проносились купы деревьев, какие-то подозрительные заболоченные луговины, кусты…
Пару раз я вроде видел даже постройки неясного назначения, но кто там живет и живет ли вообще, разбирать не успевал. В ушах свистал ветер и конь по имени Адлер уже, кажется, не бежал, а прямо-таки летел вперед, точно пущенная из могучего лука стрела. У меня потемнело в глазах…
Скачка окончилась для меня неожиданно и весьма болезненно. Только что еще был в седле, отчаянно пытаясь удержать равновесие, и вдруг — удар! — и я уже летел к неумолимо приближающейся земле…
— А, б…, с-с-сука! — кажется, в ноге что-то хрустнуло. — Ну, и чего ты, б… непарнокопытная на меня уставился? Му… подкованный!..
Адлер, почувствовав потерю груза-седока, по инерции пробежал еще несколько шагов, остановился, оглянулся, состроил на морде задумчивое выражение и мелкими шажками двинулся ко мне. Подойдя, он ткнулся губами в мое плечо и вопросительно посмотрел, словно хотел спросить: «Ну, хозяин, я хорошо бежал?»
— Да уж куда лучше! Балда!
Я принялся ощупывать себя на предмет определения количества и степени тяжести полученных повреждений. Так, ребра, вроде целы, голова — тоже, руки… А вот в ноге точно, что-то хрустнуло. Во всяком случае, встать я еще кое-как могу, а вот опираться на поврежденную конечность — никак. Увольте. Боль такая, словно нож вбивают… Хотя, вроде, не перелом. Впрочем, вывих — тоже не подарок. Нечего так, сука, поохотился…
— Ваше величество, вы живы?
Ингеборга? Очень вовремя, честное слово. А чего это она выглядит так, словно по ней трактор проехал? Что это: кто-то решил попробовать комиссар… тьфу! — то есть королевского тела?! Так я, хоть и временно одноногий могу тут любому любителю сладенького враз растолковать, насколько он был неправ!..
— Что с вами случилось, ваше величество? Кто посмел напасть на вас?
Она лукаво улыбнулась:
— Вы, ваше величество, — улыбка становится шире. — Когда я увидела, как вы несетесь на меня, словно перед вами не слабая, беззащитная женщина, а отряд сарацин, и тем более, когда поняла, что уйти от вас мне не удастся… Что мне оставалось? Только упасть с седла вбок — в сторону от вашей бешеной скачки. К счастью для меня, я упала на кусты, что смягчили мое падение. Но, к несчастью для моего платья, это оказались кусты ежевики…
Бли-и-ин! Во, стыдоба-то!..
Датчанка-француженка подошла ко мне:
— Я вижу, что ваш конь понес, — она снова усмехнулась, — и только вы с вашим несравненным умением, приобретенным в Святой Земле, могли укротить взбесившееся животное, почти не пострадав при этом сами. Но вот моей кобылке, кажется, уже ничто не поможет…
Только тут я разглядел, что чуть в стороне лежит на боку изящная лошадка… вернее то, что не так давно было изящной лошадкой. После того, как по ней промчался неуправляемый реактивный снаряд по имени Адлер, это уже даже не сырье для колбасной фабрики, а так — ошметки какие-то…
— Ваше величество, мне крайне неловко…
Она пренебрежительно махнула рукой:
— Пустяки! Это была ваша лошадь, и вы вольны поступать с ней так, как вам заблагорассудится. Ну, а что касается моей одежды, — ее лицо снова озаряется улыбкой, на сей раз — кокетливой, — то, надеюсь, король Англии подарит мне новое платье, на замену…
Господи! Да хоть два! Три! Сколько скажет — столько и подарю!
А Ингеборга уже опустилась на колени и рассматривает мою пострадавшую ногу.
— Вывих, — сообщила она мне результат осмотра. — Просто вывих.
Ну, это я и сам догадался. Перелома я не нащупал, а вывих — мура! Жаль, что некому вправить…
И в этот момент хлынул дождь. Веселый и дружный весенний ливень. Тяжелые капли забарабанили по земле, по веткам ближних кустов и дальних деревьев…
— Ах! — Ингеборга метнулась, было, к останкам своего транспортного средства, но остановилась и встала с растерянным видом…
— Ваше величество! Возьмите мой плащ! Он приторочен к седлу этого мастодонта…
Экс-королева Франции недоверчиво приблизилась к Адлеру и осторожно сняла с седла тючок. Развернула его…
— Ваше величество! Я не могу надеть ЭТО!..
Чего еще? Это мой «ночной халат», который я прихватил с собой на тот случай, если вдруг станет холодно. Он горностаями подбит…
— Одевайте, говорю я вам! Да что же это такое?!
С трудом поднявшись и удерживая равновесие на одной ноге, я закутал свою спутницу в плащ. Ингеборга подчинилась, но недоверчиво покачала головой, а затем решительно подставила мне свое укутанное в горностаев плечо:
— Обопрись! — скомандовала она. — Видишь, — короткий взмах руки, — стог сена. Там мы и переждем дождь…
Стараясь не очень нагружать свой живой костыль, я захромал в указанном направлении. Чертов Адлер, подумав, двинулся за нами…
До стога мы добрались не скоро, так что я успел промокнуть до нитки, да и королеве тоже досталось по самое, по не балуй. Зарывшись в сено, мы невольно прижались друг к другу, в тщетной попытке хоть как-то согреться. Во, попали…
— Ты сказал, что Беренгарии грозит опасность, — произнесла вдруг Ингеборга, — но не сказал,
