кружку.
— А вот и дамы пожаловали к нашему застолью, — провозгласил бандит, сграбаставший Женевьев, втаскивая свою добычу. — Это ваши?
Разговор за столом тотчас смолк. Последовало мгновение ошеломлённого молчания, после чего Джонатан вскочил и с радостным криком бросился к женщинам, одновременно грозно вопя на бандитов с требованием убрать лапы.
Бандит кинул вопросительный взгляд на седого старика поверх головы Женевьев, и когда тот кивнул, женщин наконец отпустили. Наступило краткое замешательство, в течение которого Джонатан явно не мог решить, что надлежит сделать прежде — обнять свою жену или пасть к ногам своей принцессы. Эстер разрешила его сомнения, вызывающе толкнув в грудь ладонью.
— Было до крайности подло вот так пропадать, сударь, — процедила она, и Джонатан, оторвав растерянный взгляд от принцессы, невольно принялся оправдываться.
— Я не по своей воле, клянусь… Но, небеса всеблагие, что с вами случилось?! Вы…
«Вы в таком виде», — хотел сказать этот простодушный молодой человек, констатируя факт столь же очевидный, сколь и неудобный. Женевьев вдруг осознала, как выглядит в разодранном платье, с растрёпанными волосами и с исцарапанными руками, и тотчас решила, что вид её как нельзя более соответствует обстоятельствам и её собственным интересам, ибо ни один человек в здравом уме не заподозрил бы в ней сейчас принцессу Шарми. Только бы Клайв молчал…
— Однако негоже держать прелестных дам у порога, — с насмешкой, несколько умаляющей галантность фразы, сказал седой старик, в котором Женевьев безошибочно признала предводителя банды. — Гай, подай-ка нам ещё две кружки! И не припомню, когда в последний раз наш стол украшали собою дамы. В сущности, никогда.
Гостий усадили между Джонатаном и Клайвом. Женевьев оказалась рядом с последним, ответив холодным взглядом на его приветственный оскал. Ей никогда не приходилось сидеть за столом так близко к мужчине, но, памятуя о сложности положения, она промолчала и даже, кажется, сумела не слишком окаменеть. Тем временем уже вовсю стучали кружки, плескалось вино и звучали гулкие голоса: убедившись в благополучном завершении инцидента, бандиты вернулись своим делам — кто к делёжке, кто к охране, — а за столом возобновился прерванный разговор.
— Как же вы до нас добрались, леди? Никак сиганули с поезда? — полюбопытствовал старый бандит и, получив в ответ сухой кивок, восхищённо присвистнул. — Это ж надо! Мне казалось, такие дамы уже напрочь перевелись в нашей шармийской гнилушке. Не удивился бы, будь кто из вас родом из Гальтама, но вы ведь обе шармийки, верно?
— Позвольте мне вас представить, — вмешался Джонатан, очевидно смущённый бесцеремонностью хозяина. — Ваше… гм, ваша милость, Эстер, это — барон Мортимер ле-Брейдис, мой дед. Господин барон, это — её милость… гхм… её милость графиня Клементина ле-Деваль. А это — Эстер ле-Брейдис. Моя жена.
Это сбивчивое и неловкое представление, возмутившее бы всякого приличного человека в салонах Саллании, вызвало за столом новую волну замешательства, аханья и недоумённого кряканья.
— Твой дед?! — воскликнула Эстер, в изумлении повернувшись к Джонатану.
— Ваш дед? — недоверчиво переспросила Женевьев, с сомнением глянув на залихватски заломленную шляпу бандитского вожака.
— Твоя жена? — спросили хором старый барон ле-Брейдис и Клайв, после чего последний расхохотался и от души заехал Джонатану промеж лопаток.
— Мы обвенчались два года назад тайно, — объяснил тот, обращаясь сразу к обоим. — Её отец… а впрочем, это долго объяснять. Да, мой дед по матери, — тут же добавил он, извиняющимся взглядом моля Женевьев о прощении. — Я понятия не имел, что он промышляет дорожным разбоем.
— Железнодорожным, внучок, — поправил тот, ухмыляясь в усы. — Попрошу не путать.
— А есть разница? — сухо спросила принцесса, глянув старому бандиту прямо в лицо.
— Само собой, — ответил вместо него мужчина, до сих пор в молчании сидевший напротив них. — Железная дорога — основной путь следования партий люксия. Вряд ли стоит упоминать, что это самый ценный из возможных грузов. Но главное — завладев им, мы грабим Малый Совет, а не простых людей, и без того ограбленных Малым Советом.
— Однако ж и ассигнациями не брезгуете, — заметил Клайв, кивая через плечо на мужчин, шелестевших награбленными бумажками у них за спинами.
— Мы как раз объясняли этим молодых людям, — сказал безымянный мужчина, любезно глядя на принцессу, — что, в сущности, причиной нашей встречи сегодня стала досадная случайность. День не задался с самого начала. Состав должен был содержать дополнительный вагон с несколькими ящиками люксия, отбракованного на мануфактуре в Клюнкатэ…
— Отбракованного? — переспросила Эстер.
— О да. Вы ведь наверняка слышали о катастрофе, которая случилась на параде големов? Существует тайное постановление Комитета по люксиевым технологиям, согласно которому люксий из механизмов, внезапно переставших работать, отбраковывается и вывозится назад на Навью. Что с ним там делают — неизвестно, только факт, что на самом деле этот люксий потом так же работоспособен, как и раньше. То есть портится не топливо, как полагают в Комитете, а, видимо, сами механизмы. Так что этот «бракованный» люксий можно загнать по рыночной цене. И серьёзной охраны к нему не приставляют. Лёгкая добыча.
— Да только что-то у них там не заладилось, — мрачно добавил барон ле-Брейдис. — В последнюю минуту грузовой вагон прицеплять не стали. Но мы уже были в поезде, отступать было поздно. Не уходить же с пустыми руками.
— Безупречная логика бандита с большой дороги, — сказала Женевьев и посмотрела старому барону прямо в глаза.
Глаза у старика были очень светлые, но не выцветшие — он и в молодости замораживал собеседника льдинками в зрачках. Но мало было взгляда этих глаз, чтобы заставить принцессу Женевьев дрогнуть. Старик тотчас понял это, и в его взгляде появилось уважение.
— Храбрая вы девушка, госпожа ле-Деваль, — проговорил он. — К слову, я знавал вашу семью. Как поживает ваш досточтимый отец? Как ваш братец?
Женевьев сжала губы. Её воспитатель преподал ей множество уроков дворцовой дипломатии и грязных интриг — не чтобы самой затевать их, но чтобы вовремя заметить и не попасть под их змеиное воздействие. Этот старик опытен и хитёр, иначе не смог бы собрать вокруг себя банду проходимцев. Стало быть, в его вопросе непременно кроется ловушка.
— Не думаю, что нынче место и время вести салонные беседы, — коротко ответила Женевьев.
— Отчего же нет! — воскликнул барон, откидываясь назад и широко разводя руки. — Чем у нас тут не столичный салон? Ну, темновато, может быть, сыровато, грязновато слегка… Однако и дамы, и господа одеты соответственно. К тому же как минимум половина из присутствующих за этим столом — родственники. Чего нам стесняться, дорогая госпожа ле-Деваль?
Всё-таки он заподозрил что-то и давил на неё, подталкивая к прямому ответу. Но что могла ответить Женевьев, отроду не знавшая никаких графов ле-Девалей? И раздумывать над ответом времени не было…
И тут на помощь пришёл её лейб-гвардеец. Не для того ли, в конце концов, лейб-гвардейцы и нужны, чтобы спасать из беды принцесс?
— Кстати о родственниках, господин барон. — Джонатан звал деда «господином бароном», и в этом не слышалось и тени насмешки — должно быть, такое обращение между ними было принято. — Как дела у матушки? Я давно не списывался с нею.
— Отлично, — недовольно ответил тот, поневоле отводя от принцессы прищуренный взгляд. — В последние годы, правда, увлеклась спиритизмом и сутками напролёт болтает со старыми тётушками, давно сошедшими в могилу. А так ничего. Знал бы, что свидимся, так выпросил бы для тебя баночку её сливового варенья.
— Да, сливовое варенье матушки… — мечтательно протянул Джонатан, но тотчас спохватился. — А она знает, чем вы тут занимаетесь?!
