— Капитана, слыхал, сместили, — рычал разошедшийся Клайв, гневно постукивая кулаком по столу и глядя на Арчи Богарта так, будто тот сместил капитана личным указом. — Да, что уж, не кристальной совести был человек. Но при нём всяких казнокрадов как собак шелудивых гоняли! По дюжине арестов в месяц — комар не проскочит. Вот это был порядок, а теперь, я спрашиваю, что?
— Насчёт арестов вы, сударь, совершенно правы, — кивал Арчи, хитро щурясь и надувая свои хомячьи щёчки. — Вот только из пяти арестованных дай бог если двое имели хоть какое-то отношение к контрабанде. Зато доблестный капитан Фришко мог слать в столицу внушающие оптимизм отчёты. Что, впрочем, не уберегло его от инспекции, закончившейся, как мы знаем, весьма печально для бедного капитана…
— И стало лучше?! Больше, что ли, стали вашего брата ловить да вздёргивать? Не похоже, чтоб вы сильно похудели за эти полгода, господин Богарт.
— Да и вы не порастратили своё рвение, капрал Ортега, — посмеиваясь, ответствовал тот, и Клайв, как раз поднесший ко рту стакан с вином, невежливо подавился и прыснул на стол.
Имени своего он не называл, чего, по счастью, от него и не требовали. Вряд ли Богарт помнил его по прежней службе в лицо, а вот имя вполне мог запомнить — рвение капрала Ортеги было в своё время притчей во языцех.
Принцесса, сидевшая с ними рядом и на минуту выпавшая из разговора, кинула на Клайва озабоченный взгляд. Эта мудрая дурочка не понимала столь же много, как и понимала, и делала великое множество выводов, из которых большая часть была совершенно нелепой. Но сейчас не понять было невозможно даже для неё. Она в тревоге обернулась на Джонатана, мирно похрапывавшего на скамье в объятиях любимой супруги. Арчи Богарт, поймав её взгляд, весело расхохотался.
— Да не бойтесь вы, капрал! Пейте ваше вино. Я вас сразу узнал, удивился ещё — неужто новый капитан так глуп, чтобы вас посылать шпиком, это вас-то, которого у нас каждая собака знает? Но ваше искреннее удивление и наивное нахальство всё объясняют. Теперь я вам вправду верю. К тому же Морти ле-Брейдис — мой старый друг, а когда старые друзья просят об услугах, негоже использовать их для сведения счётов. Так что пейте, пейте, капрал, я даже не буду вынюхивать, кто эта прелестная юная дама, единственная, чьё имя мне ещё не известно. Что, может, и к лучшему, — он лучезарно улыбнулся Женевьев, показав ей все свои зубы, оставшиеся на данный момент целыми, после чего принялся разливать контрабандное сливовое вино с удвоенным энтузиазмом, и остаток ночи прошёл в непринуждённой болтовне без каких бы то ни было проявлений неприязни с обеих сторон.
Следующей ночью, в мягком романтичном сиянии лунного света, под натиском довольно свежего бриза и в условиях строжайшей конспирации в Косой бухте спускались на воду две лодчонки. Косую бухту прозвали так не зря — казалось, Создатель, вылепляя этот отрезочек суши, был изрядно пьян и от души веселился, представляя себе страдания и мороку, которой не оберутся смертные людишки, пытаясь использовать эту бухту для выхода в пролив. Арчи, однако, заверил своих пассажиров, что его люди дело знают, и пассажирам ничего не оставалось, как поверить ему на слово. Загрузились быстро, и, когда на ущербную луну набежала мутная белёсая тучка, Арчи потёр ладони и сказал:
— Ну, пора. Полезайте. Двое туда, двое сюда. Только чтобы ни звука!
Эти «туда» и «сюда» относились, соответственно, к разным лодкам. И, осознав это, наши приключенцы переглянулись между собой, причём лицо Джонатана перекосило столь неподдельной мукой, что Арчи Богарт удивлённо глянул под ноги — не подобрался ли к ним исподтишка гигантский прибрежный краб с целью побольнее хапнуть нарушителей ночного спокойствия за пятки.
Арчи Богарту было невдомёк, что отношения между его пассажирами столь же сложны и неясны, как и цель, которую они преследовали, пускаясь через пролив. Несколько дней между Клайвом и Джонатаном сохранялось шаткое перемирие, благо обстоятельства волей-неволей побуждали их действовать заодно. Но теперь наступил момент истины, и, поняв это, оба молча посмотрели друг другу в лицо.
На первом курсе Академии ле-Фошеля учитель логики, проверяя смекалистость своих юных курсантов, задал им простую задачку. Дано: волк, овца, кочан капусты и лодка, всего — по одной штуке. Требуется: переправить волка, овцу и капусту на другой берег реки, памятуя, что, помимо лодочника, в лодку вмещается только один из них. Следовательно, нельзя оставить на берегу ни волка с овцой, ни овцу с капустой. Забавная и простая задачка, с которой оба — и Клайв, и Джонатан — в своё время справились с блеском. Но, согласитесь, многоуважаемый наш читатель, одно дело — какой-то волк и какая-то там овца, и совсем другое — наследная принцесса Шарми и мужчина, в душе считающий её узурпаторшей и самозванкой.
Джонатан не мог допустить, чтобы Клайв остался наедине с Женевьев, пока они станут пересекать пролив. С ними, конечно, будет пара моряков Богарта, но в случае чего вряд ли они постоят за даму. С другой стороны, сесть в лодку с Клайвом и присматривать за ним Джонатан также не мог, поскольку это значило оставить двух дам в более чем сомнительной компании пары контрабандистов, которые уже теперь разглядывали будущих пассажирок, не скрывая похабных ухмылок и негромко обмениваясь скабрезными замечаниями. Речи быть не могло о том, чтобы Эстер и Женевьев оказались в лодке вдвоём, без защиты. Оставался, стало быть, лишь один вариант. Лишь один возможный ответ на эту досадную задачку.
— Клайв, — сказал Джонатан, глядя на своего друга тяжёлым взглядом, — садись с Эстер. Присмотри за ней. Я поплыву с госпожой Клементиной.
Сказав это, он тотчас отвернулся, прячась от изумлённого взгляда своей возлюбленной, без сомнения, поражённой таким предательством. «Тебе он ничего не сделает, — мысленно сказал ей Джонатан, моля, чтобы она поняла и услышала. — Он мой друг, хотя и враг принцессе, он тебя ни за что не обидит, наоборот, защитит…» Но только вправду ли верил экс-лейтенант в собственные увещевания? Будь он на месте Клайва, не появилось бы у него искушение взять Эстер в заложницы и, едва они достигнут Навьи, потребовать, чтобы принцесса…
Бред. Чушь собачья. У Клайва было множество возможностей так поступить — в конечном итоге, он мог и не заключать с Джонатаном перемирие в Клюнкатэ, мог отказаться ехать на Навью… если только… если только целью его не было выяснить, что же намерена делать принцесса, какие последние козыри собирается разыграть. Джонатан знал — а значит, весьма вероятно, знал и Малый Совет, — что от этой упрямой девушки ничего не добьешься угрозами и силой. А вот обманом… уловкой… почему бы и не попытаться?
«Клайв не такой», — вновь подумал Джонатан и упрямо сжал губы. Но если он не такой, почему Джонатан не может сейчас доверить ему принцессу, сев в лодку со своей женой?
Он понял, что окончательно запутался, и тотчас запретил себе дальнейшие раздумья. Выбор был сделан: Клайв и Эстер уже забирались в лодку, покачивающуюся на волнах в паре ярдов от них. Клайв попытался подать ей руку, но она проигнорировала его галантность и легко перепрыгнула через борт, до боли напомнив Джонатану былую беспечность и ловкость на её любимой мельнице в окрестностях родного Монлегюра. Джонатан с трудом сглотнул и, повернувшись к принцессе, стёр с лица малейшие следы замешательства и любезно предложил помощь, которую она приняла с тем же нерушимым спокойствием, с которым принимала всё, происходившее с ними до сих пор. Похоже, она не заметила краткой борьбы, произошедшей в душе её слуги, — ей даже в голову не пришло, что он мог сделать иной выбор.
Вёсла тихо плеснули о тёмную гладь воды, и лодки отчалили от берега, почти беззвучно, идя вперёд легко, быстро и в полнейшей темноте. Джонатан с Женевьев сидели на корме бок о бок, и он обратил внимание, что принцесса больше не напрягается и не застывает, оказавшись в телесной близости с мужчиной. Ещё бы — после того, как Клайв крутил и вертел её на фонаре, и потом в том проулке… Видимо, она осознала это как необходимое зло, как ещё одно испытание, выпавшее на её долю. Джонатан подумал, не отодвинуться ли, но ночь была холодная, свежий бриз на воде стал ещё сильнее и резче. Джонатан инстинктивно прижался к принцессе боком, отдавая ей часть своего тепла, и она столь же безотчётно прижалась к нему в ответ. В этом не было ровным счётом ничего предосудительного, и Джонатан, будучи совершенно в том уверен, стащил куртку и накинул на съёжившиеся худые плечики принцессы, промёрзшей до костей в своей лёгкой мантилье. Женевьев, как обычно, не поблагодарила вслух, но в том, как резво она закуталась в куртку, было достаточное признание заслуг её лейб-гвардейца.
Убедившись, таким образом, что её высочеству не грозит замёрзнуть насмерть, Джонатан обернулся, ища взглядом вторую лодку.
Она шла так тихо, что он не сразу увидел её, — тень, ползущая по воде, могла быть и просто тенью от
