пакетов программ, при этом предполагались более широкие возможности Болгарии в получении (воровстве, умыкании) западных программ. Вопрос официальной закупки программ, получения лицензий даже не обсуждался, такие затраты русские считали излишними.
Надо признать, что идеология пакетов программ хорошо ложилась в рамки плановой экономики. Нужно было лишь слегка изменить направление денежных потоков: за счет уменьшения средств на индивидуальные проекты выделить деньги напрямую системщикам на создание пакетов.
Как только эта схема заработала, наиболее проворные из системщиков включились в борьбу за бюджетные деньги.
ЛЭМ среди прочих тоже получил немалые средства. С бюджетных денег еще в прошлом периоде началось создание системы Рейнера СМО-Проблема, которая на долгие годы стала ярким символом научных достижений ЛЭМа, предметом дискуссий и споров.
Правительство решило усилить работы по системам автоматизировавнного проектирования (САПР) и управления технологическими процессами (АСУ ТП). В ЛЭМе создали отделение по этим системам, начальником назначили Пальмского. На его освободившуюся должность зав отделом назначили Колесова. Некоторое моральное удовлетворение без увеличения зарплаты.
Повезло с очередной реорганизацией – созданием крупных отделений. В результате директор и его замы имели дело только с шестью начальниками отделений. Получалось, что зав отделом не имел постоянных контактов с руководством института, чем Колесов был очень доволен.
К моменту ухода Пальмского Диденко уже защитил диссертацию. Пальмский рассчитывал набрать нужных ему специалистов со стороны, не хотел разрушать отдел, взял с собой немногих. В том числе Диденко.
«Да это пощечина мне, — вскипел Колесов, — ситуация, понятная только двоим: наставнику и ученику. Ушел сразу после защиты: попользовался и смотался. Поматросил и бросил. А что? Деловой человек. Повышенной проходимости».
Еще до своего ухода Диденко отдыхал в Прибалтике, «достал» там одну детскую шубу. Их дочери примерно одного возраста. Шубу он отдал наставнику.
Вспомнился забавный эпизод: Колесов отдал ему одну статью для печати только под фамилией диссертанта, который должен иметь индивидуальные публикации. Статья вышла с двумя авторами: Диденко и Евдокимов. «Ничего я ему не сказал…»
С тех пор Колесов уже не оказывал аспирантам столь значительной помощи. Делился идеями, советовал, но в детальную проработку больше не вникал, мол, сами вылезайте.
Жизнь проектного отдела шла обычным путем. Уйдя со «Скорохода», отдел арендовал помещения в городских школах.
Необычным событием стала пропажа денег – месячной зарплаты отдела, оставленных на ночь в сейфе. Утром Колесова не было в отделе, энергичные женщины позвонили в милицию.
Он существенно пополнил свой жизненный опыт. Во-первых, поразила решительность милицейского опера, предложившего немедленно арестовать раздатчицу Ручьеву. Колесов с трудом отговорил его. Запомнил, насколько просто попасть в кутузку. Во-вторых, выяснилось, что раздача денег организована неправильно, с прямым нарушением закона, и крайним в этой цепочке оказался он, зав отделом. Самым же примечательным был разговор с директором Кезлингом, в котором участвовал также муж Ручьевой – преподаватель ЛИМТУ. Он настойчиво отстаивал невиновность жены, отметал любые подозрения. Колесов посчитал это вполне естественным и несколько удивился замечанию Кезлинга после ухода Ручьева: «В таком тоне с директором не разговаривают».
Милиция вора не нашла. Колесов снял со сберкнижки свои деньги и внес в кассу необходимую сумму. Через пару месяцев директор компенсировал ее известным порядком через профсоюз.
Спустя неделю после кражи две сотрудницы, экономист и секретарь, пришли к нему с результатами своего расследования: украл зам зав отделом Слава Пономарев. Ручьев, давний приятель Славы, был того же мнения: деньги пропадали также на вечеринках, где бывал Слава. Пропадали профсоюзные взносы – также с большим подозрением на него же. Давнее исчезновение второго ключа от сейфа также теперь связали с ним.
Прямых доказательств не было, тем дело и ограничилось. Со Славой, своим мужиком в доску, рядовым членом партии, поддерживались прежние бодрые отношения. Через несколько месяцев он уволился, может быть, догадался – пора…
Отдел продолжал работать на Львовскую фирму «Прогресс». Обстановка там резко осложнилась: новый начальник вычислительного центра оказался помешанным на лозунгах кибернетики. Бесконечные научные беседы, бессмысленные требования – все это проводил с садистским наслажением. Но – в очередной раз Колесову повезло: подвернулась возможность сбыть проект ростовскому отделению ЛЭМа. Они тоже намучились, но сумели подловить этого фаната на мошенничестве с документами.
Взамен взял другой «Прогресс» – издательство. По этой теме в соседнем отделе работало три человека, деньги были наполовину съедены – обычное дело, деньги съели на сдаточных темах за счет новых, только что начатых.
Вместе с темой перешел руководитель темы Анисимов с тремя сотрудниками, отдел напрягся, сдал в срок.
Надо творить нечто новое
Так он решил после десяти лет работы в сфере автоматизированных систем. Стал задумываться (так иногда говорят о «странноватых»): «Раньше все было понятно. Дежуришь у атомной бомбы, значит, охраняешь отечество. Делаешь крылатую ракету – результат очевиден, если попал в цель. А здесь? Затраты на разработку, на технику и на ее обслугу – огромные, результаты – улучшение работы завода – доказаны только в липовых отчетах об экономической эффективности».
Опять вспомнил о своих попытках разобраться в экономике, о прибыли в плановой системе, о дотировании зарплат через дешевизну хлеба, транспорта, жилья, медицины, образования. Как это учитывать? Неопределенность, энтропия.
И он сосредоточился на том, что касалось его непосредственно: надо сокращать проектные затраты.
Уже с самого начала работ в этой сфере ему казалось странным, что реализация на электронной машине любой простейшей задачи из четырех арифметических действий выливается в создание многостраничной программы и требует нескольких месяцев работы программиста. Высокомерные новички, приступая к этой работе, усмехались: всего делов-то – подсчитать приход, расход и остаток.
На простом калькуляторе любой такой расчет делается проще простого, нужно только вручную подобрать совместно обрабатываемые строчки из разных документов. Сложность работы заключается именно в просмотре и подборе данных.
Значит, этот процесс и нужно автоматизировать: дать программисту такую стандартную программу, которая сама выполняет подбор информации из документов, записанных внутри машины в виде файлов. Программист же должен только задать правила подбора данных и формулы расчета. Дальше программа для конкретной задачи должна получаться автоматически.
Так определились требования к системе автоматизированного проектирования, которая позволит ускорить разработку в несколько раз.
Актуальные идеи витают в воздухе. Когда эти мысли у него уже созрели, обнаружилось, что Казанский институт разработал подобную систему: генератор совместной обработки файлов. Приобрели и опробовали, однако из-за многочисленных ошибок авторов система оказалась неработоспособной, хорошая идея была похерена.
В это время к нему обратился Вишняков. Старый работник института, старше его на пять лет, мрачноватый программист, он не поладил со своим начальством в соседнем отделе. Предложил:
— Я могу разработать систему совместной обработки файлов, которая позволит на порядок сократить затраты на программирование. Суть ее в том, что пользователь указывает только порядок обработки
