— Может быть. Все зависит от…
— От чего? — настороженно спросил я, полагая, что речь пойдет об исполнении каких-то процедурных решений.
— От нас. От того, свалим мы или нет Денниса Стрэттона.
В первый момент я подумал, что ослышался, и вопросительно посмотрел на Элли:
— Что ты сказала? От нас?
— Да, Нед. — Она невесело усмехнулась. — От нас с тобой. Тебя и меня. Получается, от нас.
Глава 95
Прежде всего Элли пришлось провести кое-какие изыскания. Главным образом в мире живописи. Из-за чего, собственно говоря, весь этот переполох? Что такого мог создать Гоме?
В наше время узнать о художнике, если вы о нем прежде и не слышали, даже если он умер сто с лишним лет назад, проще простого.
Элли начала с того, что вышла в Интернет. Странно, но материалов об Анри Гоме оказалось крайне мало. Художник вел совершенно незаметное существование. Никто не занимался его биографией. Никого не привлекало его творчество. Она заглянула в «Бенезит», обширную энциклопедию французских художников и скульпторов — слава Богу, французский был ей знаком. Практически ничего. Родился в 1836-м в Кламаре. Некоторое время жил на Монмартре. В 1866–1870 годах выставлялся в престижном парижском салоне. А потом исчез с художественной карты. Украденная картина — Стрэттон даже не предъявил страховых претензий — проходила под названием «Домашний труд». Служанка смотрит на свое отражение в зеркале над раковиной.
Элли позвонила в галерею во Франции, где Стрэттон, по его словам, и приобрел полотно. Хозяин долго пытался вспомнить, о чем идет речь, потом сообщил, что картину продали наследники. Некая пожилая дама из Прованса.
Дело не в картине. Гоме ничего не стоит, поскольку совершенно зауряден.
Но тогда в чем дело? Чем она так дорога Стрэттону? Содержит некое скрытое послание? Что может быть дороже жизни уже шести человек?
В конце концов у нее разболелась голова.
Элли отодвинула стопку книг и альбомов о художниках девятнадцатого века. Ответа там не было. Но если не там, то где?
Что такого особенного в этом никчемном Гоме?
Думай, Элли.
Перед глазами снова встала Лиз Стрэттон в тот момент, когда телохранители уже тащили ее в машину. Выражение покорности на лице. Как будто она знала, что они уже не встретятся. И ее последние слова. «Вы же эксперт. Как по-вашему, почему он называет себя доктором Гаше?»
Вы же эксперт. Как по-вашему, почему он называет себя доктором Гаше?
Конечно, ключ — в имени.
Доктор Гаше.
Элли оттолкнулась от стола. Разумеется, слухов хватало всегда. В том числе и тех, что имели отношение к Ван Гогу. Но ничего так и не выплыло. Ни из запасников самого художника. Ни тогда, когда его брат начал распродавать работы. Ни после смерти патронов Винсента, Танги и Бонже.
На обложку одной из книг был вынесен знаменитый портрет доктора. Элли пододвинула ее поближе и уставилась в пронзительно-печальные голубые глаза.
Ради этого, наверное, стоило бы и убить.
Неожиданно для себя она поняла, что разговаривает не с теми людьми и смотрит не в те книги.
Перед ней лежал всемирно известный портрет работы Ван Гога.
Да, она размышляла над жизнью не того художника.
Глава 96
— Готов? — спросила Элли, передавая телефон.
Я кивнул с самым серьезным видом, как будто получил пистолет, из которого мне предстояло стрелять в кого-то. Во рту пересохло, но это не имело никакого значения. Я собирался сделать то, о чем мечтал с того самого мгновения, как в последний раз услышал голос Ди, а потом, час спустя, узнал, что Тесс и мои друзья убиты.
— Да, готов. — Я опустился на стул.
Мы знали — разговаривать Стрэттон будет. Я не сомневался, что пульс у него подскочит сразу, как только он узнает, кто звонит. Миллионер уверен, что картина у меня. Ради нее он убивал, и, следовательно, мы имеем дело с человеком, исходившим из предположения, что чутье его не подводит. Я набрал номер. Откинулся на спинку. Затаил дыхание. Ответила служанка.
— Денниса Стрэттона, пожалуйста.
Я назвал себя, и она отправилась на поиски хозяина. Скоро все кончится, говорил я себе. Нужно только выполнить свой долг. Перед Дейвом. Перед Микки, Бобби, Барни и Ди. Перед Тесс.
— Итак, знаменитый Нед Келли, — начал Стрэттон, беря наконец трубку. — У меня мало времени. Чем могу быть полезен?
Я еще ни разу не разговаривал с ним напрямую и не собирался отвлекаться на пустую болтовню, а потому сразу перешел к делу:
— Она у меня, Стрэттон.
— Что, мистер Келли? Что у вас?
— То, что вы ищете. То, что вам нужно. Вы были правы, я все время держал ее при себе. Гоме.
Пауза. Стрэттон явно решал, как вести себя дальше. Говорю ли я правду или блефую? Может быть, подставляю?
— Где вы, мистер Келли?
— Где я? — Вопрос застал меня врасплох.
— Да, где вы? Откуда звоните? Или вопрос слишком труден?
— Достаточно близко. Это не важно. Важно то, что ваша картина у меня.
— Достаточно близко, вот как? Давайте-ка проверим ваше заявление. Знаете «Чак и Хэролдс»?
— Конечно. — Я растерянно взглянул на Элли. Разговор пошел не так, как мы планировали. «Чак и Хэролдс» — популярная пивная на одной из центральных улиц Палм-Бич.
— Там есть телефон. Возле мужского туалета. Я позвоню туда, скажем, через… четыре минуты. Ровно через четыре минуты, мистер Келли. Как это вам? Достаточно близко? Уверен, когда телефон позвонит, трубку снимете вы. И посторонних там не будет.
— Не уверен, что успею. — Я бросил взгляд на часы.
— Постарайтесь, мистер Келли. Осталось три минуты и пятьдесят секунд, так что если хотите обсудить это дело, поторопитесь. Я бы на вашем месте времени не терял.
Я положил трубку и торопливо взглянул на Элли.
— Беги, — сказала она.
Я пробежал по дому, спустился в передний дворик и запрыгнул в служебную машину Элли. Она и еще два агента ФБР уже занимали места во втором автомобиле. Я дал газ, вылетел за ворота, развернулся по широкой дуге и помчался по Каунти. Шесть или семь кварталов до Поинсианы, поворот направо и… Я едва успел сбросить скорость. Взвизгнули тормоза.
Выскакивая из машины, я успел посмотреть на часы. Почти четыре минуты. Бывать в баре доводилось, так что дорогу к мужскому туалету спрашивать не пришлось.
Я был футах в десяти от него, когда зазвонил телефон. Рывок — и трубка в руке.
