Наконец с помощью Криса Люна оказалась на стуле. Она сидела, опустив голову и понемногу приходя в себя.
К ней склонился Крис.
– Ты уверена, что тебе лучше? Ты нас очень напугала.
– Мне очень стыдно, – заговорила Люна нарочито бодрым голосом. – Простите меня, я с утра ничего не ела и очень устала.
– Мы все понимаем, – утешил ее мистер Бодден. – Думаю, вам надо лечь в постель. Поговорим позже. Когда вы будете себя лучше чувствовать.
– Я отвезу ее домой, – предложил Крис.
Из конторы Крис почти вынес ее на руках. Два лестничных пролета – и вот они на Харбор-драйв. С моря дул свежий ветер. Глубоко вдохнув, Люна вдруг почувствовала, что оживает. Впервые после смерти отца она захотела есть. Ничего – с этим можно подождать.
– Мне гораздо лучше, Крис, и я хочу посмотреть, что оставил мне отец в сейфе. Непонятно, почему мать передала ожерелье через отца? Почему не отдала сама перед смертью? Черт, забыла номер сейфа, а возвращаться в контору нет сил.
Крис взял ее за руку – как бы беря под защиту.
– Я знаю, где находится этот сейф.
Люна улыбнулась:
– Отлично, мистер Джонсон. Хотите пойти со мной и посмотреть, что оставила мне мать на свадьбу?
– Ты уверена, что хочешь этого, Люна? А вдруг подарок очень личный?
– Скорее всего просто украшение, с которым связаны сентиментальные воспоминания.
– Хорошо, если хочешь, пойдем вместе.
Крис отвез Люну в банк, где они спустились в цоколь. С легкостью найдя сейф под номером 514174, Крис открыл его с помощью двух ключей – основного и вспомогательного.
В сейфе лежал продолговатый стальной ящик. Поначалу Люне показалось, что он пуст, но, запустив внутрь руку, она нащупала коробочку, оказавшуюся потертым квадратным футляром для украшений. Предчувствие чего-то необычайного охватило Люну, когда она приподнимала крышку. – Черт побери! – вырвалось у нее, когда под крышкой вспыхнуло множеством огней ожерелье невиданной красоты. Крис тоже как зачарованный смотрел на игру ста тридцати бриллиантов и изумительных изумрудов.
– Ты была права, Люна, когда сказала «черт побери!» Вот это да!
Люна коснулась кончиком пальца одного бриллианта.
– Думаешь, настоящие?
Крис поднес ожерелье к глазам.
– Более настоящего не бывает. На него больно смотреть.
Взглянув на дно старого футляра, Люна объявила:
– Куплено в «Гаррарде» в Лондоне.
– Похоже. У них бывают такие штучки.
– Да, может быть, – согласилась сбитая с толку Люна. – Но откуда у моей матери оказалась такая вещь?
Она бросила последний взгляд на дивное ожерелье и, захлопнув футляр, прижала его к груди.
– Все это очень странно, потому что между мной и матерью не было настоящей дружбы. Ты знаешь, как она боготворила отца, но меня, кажется, недолюбливала. Понимаешь, она ни разу не сказала, что любит меня, ни разу. Может, только теперь этим подарком она призналась мне в своих чувствах.
Крису вспомнилась элегантная и самоуверенная Кэрон, которая всегда казалась ему излишне агрессивной и требовательной, а ее поглощенность мужем смахивала на манию.
– Возможно, – сказал он, не желая разочаровывать Люну.
Он сомневался, что мать Люны способна на такой романтический, даже сентиментальный, жест. Ройоль – да, но не Кэрон.
– Дай-ка еще разок взглянуть, – попросил он.
Люна открыла футляр, и Крис уткнулся в ожерелье, почти касаясь его носом.
– Старинная вещь – это несомненно: видно по оправе. Мой брат служит у «Кристи» в Лондоне, почему бы не справиться у него? Он постоянно имеет дело с драгоценностями. Пошли ему фотографию ожерелья, и он проведет для тебя маленькое расследование. Вреда от этого не будет.
– Неплохая мысль. Хотелось бы знать его происхождение. К тому же мне самой нужно поехать на пару недель в Лондон – уведомить банк об уходе и забрать свои вещи.
Впервые Люна заговорила о том, о чем Крис боялся спросить. Сейчас, пользуясь случаем, он осторожно задал вопрос:
– Ты решила вернуться на Кайман?
– Да. Я приняла это решение ночью. Хочу управлять отцовским банком.
– Теперь это твой банк, – поправил ее Крис, не в силах скрыть своей радости. Люна не заметила, как осветилось его лицо, когда он произнес: – Ройоль был бы рад!
10
Люсинда со стоном шла, пошатываясь, в ванную.
Там, опустившись на колени, она обхватила унитаз, и ее несколько раз вырвало. Подняв голову, чтобы глотнуть свежего воздуха, она решила, что уж на этот раз желудок ее пуст. Но не тут-то было! Скоро она почувствовала привычный позыв – ее снова тошнило. Люсинда опять опустила голову, и ее шестой раз за утро вывернуло наизнанку. Тяжело дыша, она с трудом поднялась на ноги, спустила воду и побрела к раковине. Умываясь холодной водой, она почем зря ругала своего гинеколога, который только вчера успокоил ее, сказав, что утренняя рвота должна закончиться.
Из зеркала на нее смотрела женщина с опухшим лицом цвета старой пожелтевшей бумаги. Боже, как она ненавидела свою беременность! Груди стали как вымя, стройные лодыжки отекли и раздулись, как у слонихи, а главное – она никогда не чувствовала себя так скверно. Люсинда не могла представить, как проживет в таком состоянии еще несколько месяцев. В спальне послышались шаги, и через секунду Райен просунул голову в дверь.
Он подождал, пока Люсинда закончит полоскать горло.
– С тобой все в порядке?
– Сейчас – да. Надеюсь, рвота скоро кончится. У меня просто больше нет сил.
Райен гримасой показал, что его силы тоже на исходе.
– А мне казалось, мистер Мортимер говорил, что все должно закончиться.
– Говорил. Но он ошибся. Не могу поверить, что этот кошмар происходит со мной. Где тот пресловутый расцвет женщины? Хотя Поппи действительно цвела, когда носила ребенка.
– Думаю, тошнота продлится только первые три месяца, – успокоил Люсинду Райен, отступая, чтобы выпустить ее из ванной.
Она состроила гримаску.
– Мама мучилась всю беременность. Может, я пошла в нее.
Люсинда села на кровать, с грустью глядя в открытый чемодан Райена. Сверху аккуратно лежали две новые рубашки, которые она купила ему на прошлой неделе.
– Как я хотела бы поехать с тобой! Могла бы заодно повидаться с подругой Салли в Нью-Йорке.
Райен вышел из ванной с несессером в руках и сунул его в чемодан.
– Я бы тоже этого хотел.
Райен сказал то, что хотела слышать Люсинда, но в душе он был рад, что едет один: дел невпроворот, и заниматься Люсиндой некогда.
– В Нью-Йорке я буду всего пару дней, Лу, а тебе надо остаться и сделать полное обследование. Это очень важно. Кроме того, я буду так занят, что на тебя у меня просто времени не останется.
