– Если подготовлены скафандры с радиационной защитой, то было бы странно не иметь контейнера. Люди в скафандрах пришли за чем-то. Это «что-то» они собирались куда-то увезти. Кстати, то, что они увезли, было твёрдым, а не жидким или сыпучим. Иначе за пару лет его бы разнесло по окрестностям, ветром там или дождями, и уровень радиоактивности с приближением к нему возрастал бы постепенно.
– Логично. И вода этот материал, стало быть, не растворяет?
– Выходит, что так. Ну, а почему оно оказалось бесполезным…
– Да, мне это особо интересно. С чего вы так решили?
– Потому что если бы из этого можно было извлечь хоть какую-нибудь пользу, за двадцать пять лет её бы непременно извлекли. И в тайне это сохранить не удалось бы. Но я не знаю ни одного выдающегося достижения в науке или технике ни в СССР, ни в Российской Федерации, начиная с восемьдесят девятого года. Про Украину и её науку я лучше вообще промолчу.
– Принято, Игорь Николаевич. Вы заработали просмотр своего футбольного матча. Хотя ваш ответ мне, действительно, не понравился. Но вашей вины в этом нет. Реальность такова, какова есть, и глупо обижаться на то, что она не такая, как нам хотелось бы. Вы чудесно используете логику. Я по профессии следователь, владение логикой мне тоже требуется по работе, но до вашей виртуозности мне бесконечно далеко. Потому, пользуясь случаем, я вам расскажу одну историю, а вы попытаетесь при помощи своей безупречной логики извлечь из неё хоть что-нибудь полезное.
– Не нравится мне эта идея, – поморщился Игорь. – Сначала Волчара рассказал мне свою историю, которую я слушать не хотел. В итоге я оказался здесь, не имея на то ни малейшего желания. Где же я окажусь, выслушав вашу историю?
– У вас не было выбора тогда, нет его и сейчас. Кстати, вы спрашивали, откуда московское начальство знало о мощном источнике излучения. Оно не знало, а только предполагало. По сообщениям разведки, что- то этакое нашли американцы после аварии на своей АЭС «Тримайл-Айленд» в марте семьдесят девятого года. А что именно нашли, нашим установить так и не удалось. Так что неожиданностью такая находка не стала, это уж точно. Допускаю даже, что вы правы, и дозиметристы с примкнувшим к ним Волчарой искали именно её. А вот хоть какой-нибудь пользы из этой находки наши учёные извлечь, действительно, так и не смогли.
– Вы очень много знаете об этих делах, Леонид Сергеевич. Может, вам известна и причина аварии?
– Представьте себе, известна, как ни странно. В общих чертах. Волчара считает, что этого никто не знает и не узнает, но его суждениям доверять не стоит. Я вам сейчас расскажу. Это совсем не секретная информация. В том смысле, что мне плевать, останется ли она в секрете.
– Что ж, интересно, – откликнулся Игорь.
– Раз интересно, слушайте. Или внимайте, это уж как вам удобно, – улыбнулся Леонид Сергеевич. – Вам известен в общих чертах принцип работы атомного энергоблока?
– Именно в общих чертах. Реактор греется, этим теплом кипятят воду, и получается пар. Паром разгоняется турбина, и её вращение генерирует ток.
– Верно. На мой дилетантский взгляд, схема слишком громоздкая. Я бы на месте разработчиков попытался использовать само излучение. Ведь ток – это направленное движение электрических зарядов. А те же альфа-частицы и есть электрические заряды. Нужно только добиться, чтобы они летели в правильном направлении.
– Насколько помню, уран излучает не альфа-частицы, а нейтроны. Они не имеют заряда.
– Да знаю я всё это. Но можно же было взять не уран, а что-то другое? Но нет, используют реактор, как печку. Это примерно как забивать гвозди микроскопом. Но мы отклонились от темы. Как я уже говорил, реактор греется. Его нужно охлаждать. Для этого к нему насосами подают воду. Насосы работают на том самом электричестве, которое вырабатывается реактором. Разумеется, реактор вырабатывает гораздо больше электроэнергии, чем жрут насосы и прочее оборудование, иначе никакой коммерческой выгоды из всего этого извлечь было бы невозможно.
– Ну, это понятно, – кивнул Игорь.
– А вот дальше начинается самое интересное. Реактор не может работать непрерывно. Его необходимо останавливать время от времени, уж не спрашивайте, зачем, я сам не очень разбираюсь. Так вот, реактор останавливают, тока он больше не даёт, но охлаждать его всё равно ещё некоторое время нужно, иначе рванёт, гад такой. То есть в этом режиме оборудование пожирает электричество из сети, понимаете? Реактор из производителя электричества становится потребителем. И он при остановке потребляет примерно треть той энергии, которую выработал.
– Так много?
– Много, мало, тут не очень важно. Может, и напутал с цифрами, я же не специалист. Главное, что реактору нужна значительная энергия извне. А теперь смотрите, что получается. Вот реактор работает, и даёт энергию. А вот его останавливают. Но он ещё очень горячий, и турбина всё ещё крутится. То есть энергия в реакторе осталась, но её никто не берёт, она пропадает без толку. Если вы не знаете, Игорь Николаевич, тепло и вращение турбины – это тоже энергия, хотя и не электрическая.
– Да помню я это, я же инженер, какой-никакой.
– Вот и чудесно. Значит, дальнейшее вам будет легче понять, чем в своё время мне. Итак, имеем в останавливающемся реакторе массу энергии, которую никто не использует. И вот кто-то из физиков- атомщиков подумал: «А почему, собственно?». Что мешает использовать эту энергию, Игорь Николаевич?
– Не знаю. Я ведь тоже дилетант в энергетике.
– То, что мы с вами в этом дилетанты, совсем не беда. Беда в том, что эти чёртовые атомщики – тоже дилетанты в энергетике! Оно, конечно, заманчиво выглядит – столько энергии сэкономить. За такую разработку все они ордена бы получили, и прочие премии. Ну, и доложил их пахан, то есть академик, главным паханам, то есть в ЦК. Расписал всё, наверняка, так красиво, что у Горбачёва и компании слюнки потекли. И решили они опробовать эту идею. Угадайте, где?
– В Чернобыле, ясное дело, – вздохнул Игорь.
– Именно там. Результат вам известен.
– Там что-то пошло не так?
– Нет! Там всё пошло так, как и должно было пойти! Причём энергетики заранее предупреждали, что так и будет. Вот только в ЦК их не послушали.
– Почему?
– Игорь Николаевич, кто в вашем представлении умнее – физик-атомщик или электрик?
– Атомщик, конечно. Но…
– Никаких но! В ЦК сидели тоже дилетанты, кроме как воровать и строить коммунизм, они ничего не умели.
– Преувеличиваете, Леонид Сергеевич. Там были и умные люди.
– Может, и были. Но решения принимали не они. Представьте себя на их месте. Приходит к ним академик по атомной физике, и говорит: «Можно чуть ли не на треть увеличить выработку энергии атомными станциями!». А какой-то энергетик или электрик возражает, мол, нельзя, и точка! Может, он им и объяснить пытался, но кто его там способен был понять? Дармовая энергия – это они понимают, а отклонение частоты тока от номинала – нет. Я их не осуждаю, отнюдь. Мне и самому непонятно даже, что такое частота тока. А им – куда уж!
– Я могу вам объяснить, что такое эта частота. Я как раз специалист в электронике.
– Возможно, позже, Игорь Николаевич. Мне многие люди объясняли, но я так и не врубился. И вряд ли потому, что они плохо объясняли. Так что не будем терять времени. Итак, начинается эксперимент. Реактор останавливают, а насосы охлаждения пытаются запитать той самой дармовой энергией. Только эта энергия, как мне объяснили энергетики, плохая. Чем-то она отличается от нормальной. И насосы на ней работать не захотели.
– И тогда реактор рванул?
– Не сразу. Качество электроэнергии там контролируется автоматикой, и если что, срабатывает защита. Так вот, разные защиты якобы сработали пять раз, если верить рассказам тех, кто участвовал в этом
