интересов, а вкусы и интересы эти довольно своеобразны.
Сын расчетливого шерстяника, Бонаккорсо Питти не довольствуется скучным производством отца. Если отец, чтобы не отвлекаться от своего дела, отказывался от тех должностей в коммуне, от которых можно было отказаться, не навлекая на себя неприятностей, то сын его полон честолюбивых помыслов и во имя осуществления их скорее склонен поступиться денежными интересами.
Питти не только купец, как большинство флорентинцев его круга, который большую часть времени проводит за границей, не только дипломат, как некоторые из них, он прежде всего – авантюрист и игрок, игрок и в прямом и в самом широком смысле слова. Достаточно вспомнить колоритный рассказ о его игре в доме герцога Орлеанского, чтобы представить себе характер автора.
Этот интерес к игре не был чем-то случайным. Игра в кости в Италии времени Возрождения была распространена очень широко.[157]Мы встречаем ее описание и в произведениях Боккаччо, и в новеллах Саккетти, причем игра в кости нередко находится в центре их рассказов и вокруг нее складываются порой комические, порой трагические ситуации. И Бонаккорсо Питти – тоже азартный игрок. Через его руки проходят колоссальные суммы, он то выигрывает целые состояния, то проигрывает все до единого сольдо, забывая, кто является его противником в игре, не боясь навлечь на себя гнев титулованных особ. И при всем том игра имела для Питти особое значение – она была связана и с выполнением крупных дипломатических поручений, о которых он никогда не забывает, и с многими другими характерными для деятельности флорентийского купца и предпринимателя операциями. На выигранные деньги он покупает лошадей и оружие, участвует в военных кампаниях, приобретает дома и земельные участки, вино и шерсть, которые покупает и тут же перепродает, отнюдь не скрывая желания нажиться, но и не делая его главной своей целью. Ибо не жажда наживы, а страсть к игре и неукротимый азарт заложены в самой натуре Бонаккорсо, он переносит эту страсть и на собственную жизнь, играя и сознательно рискуя ею, одновременно выполняя весьма противоречивые дипломатические поручения, о содержании которых он часто предпочитает умалчивать, ограничиваясь лишь констатацией факта.
По своему размеру «Хроника» Питти невелика, значительно меньше других произведений подобного рода. Питти начинает ее с формального перечисления своих многочисленных родственников и, только исчерпав перечень основных родичей, переходит к рассказу о своей жизни. Любопытно, что начало изложения он относит к тому моменту, когда был уже взрослым человеком, так ни разу и не обратившись к детским воспоминаниям, видимо не представляющим для него ни малейшего интереса, и доводит свой рассказ почти до самой смерти, делая последнюю запись 8 августа 1429 г.
Трудно было бы утверждать, что рассказ Питти от начала до конца равнозначен – и по смыслу, и по стилю. В начале «Хроники» он более подробен и, можно сказать, даже несколько кокетлив (если не считать страниц, посвященных родословной автора); Питти явно любуется собой, своими поступками, своей находчивостью и смелостью. К концу тон изложения делается более спокойным, более размеренным, хотя личность автора отнюдь не исчезает из повествования. Стиль «Хроники» в целом прост и носит какой-то особенно поспешный, порой небрежный характер. Автору некогда шлифовать свои фразы, подыскивать более выразительные слова, и он постоянно обрывает рассказ на «и т. д.», «и т. п.». Изложение ведется в первом лице, и «я» присутствует в каждой фразе, во-первых, потому что всё, о чем пишет Питти, пережито им самим; во-вторых, потому что без его «я» всё происходящее теряет для него смысл. Но именно лаконизм и безыскусственность изложения, отсутствие претензий на литературность придают особую индивидуальную очерченность и жизненную убедительность отдельным фигурам и эпизодам, встречающимся в «Хронике».
За свою довольно длинную жизнь (он прожил семьдесят шесть лет) Бонаккорсо был свидетелем множества важнейших событий, событий не частного, а общеисторического значения. Перед его взором прошли восстания чомпи во Флоренции, майотенов – в Париже, Якова Артевельде – в Голландии, битва при Розбеке, мелкие и крупные сражения, определившие на длительное время судьбу многих итальянских городов и ряда европейских государств. И всюду, и всегда он не просто свидетель, присутствующий при тех или иных событиях, который потом пересказывает увиденное, а активный участник их, трезво и отчетливо вскрывающий в своем незатейливом рассказе смысл происходящего. Причем толкают его к участию в этих событиях не необходимость, не сильные чувства, не ненависть или сочувствие к чомпи или восставшим гентцам, а жадное любопытство к жизни, постоянно бурлящая в нем энергия. При всем этом поражает удивительно простодушное мироощущение Питти, для которого вопросы жизни и смерти решаются удивительно просто. Массовые казни, отрубленные головы нисколько не тревожат его совести, даже если он сам выносит смертный приговор, и отнюдь не мешают ему предаваться очередным развлечениям.
Как уже говорилось, Питти буквально одержим манией путешествий. Особенно часто он бывает во Франции и сообщает об этой стране, в частности о Столетней войне, множество интересных подробностей, некоторые из них, насколько я могу судить об этом, неизвестны даже историкам, занимающимся Францией. И хотя все, о чем рассказывает (а иногда умалчивает) автор, пропущено через его личное восприятие и его страсть – игру, из его изложения нетрудно извлечь и объективные сведения о событиях, тем более что в передаче фактических данных Питти всегда очень точен и почти никогда не позволяет себе никаких произвольных толкований. К тому же непосредственное участие Питти в сложной, запутанной дипломатической игре, которую вела Флоренция как в Италии, так и за ее пределами, заключение им бесчисленных союзов, соглашений, договоров, тут же нарушавшихся и вновь перезаключавшихся, делает рассказ Питти особенно ценным.
Как уже сказано, «Хроника» Бонаккорсо Питти отнюдь не однородна на всем своем протяжении и распадается на три явно раздельные части. В первой, относительно небольшой части содержится предисловие и, как говорилось выше, перечисление предков и членов семьи автора, перемежающееся часто чрезвычайно интересными замечаниями. В это генеалогическое повествование то тут, то там поневоле вплетаются имена людей, игравших значительную роль в жизни Флоренции и которые благодаря нескольким фразам или словам Питти вдруг обретают плоть и кровь. Именно поэтому мы после некоторых колебаний включили в наше издание и эту первую часть, несмотря на ряд присущих ей недостатков. Написанная Питти, когда он уже был довольно старым, «Хроника» содержит ряд пустот: в ней пропущены некоторые данные, забыты, а иногда спутаны имена внуков и племянников, восстановить которые автор уже не имел ни возможностей, ни необходимой энергии. В тексте перевода эти пустоты сохранены и на их месте дано отточие.
Вторая часть, наибольшая по размеру и главная по содержанию, содержит хронику в собственном смысле слова; все, сказанное выше – о стиле, о характере изложения, о богатстве фактического материала и т. д. в первую очередь относится именно к этой части. Она деловита по тону, носит описательный и вместе с тем динамичный характер, как бы передающий бег времени, и порой настолько увлекательна и жива, что трудно оторваться от чтения.
Но живой, интересный метод изложения оказался не под силу стареющему Питти. Чем дальше он отходит от волновавших егов молодости событий, от того, что составляло главный нерв его жизни, чем ближе он к событиям последних лет, тем суше становится рассказ. Вместо энергичного повествования автор зачастую довольствуется простым перечислением фактов и поступков, свидетельствующим о чисто формальном отношении к своей задаче. Питти вновь и вновь возвращается к уже изложенным им фактам, когда-то поразившим его воображение, и даже сравнительно недавние события повторяет по нескольку раз. Особенно утомительны последние страницы «Хроники», где автор перечисляет города и страны, в которых он побывал. Но при всех этих недостатках «Хроника» Питти отнюдь не теряет своей значимости и интереса. И хотя сам стиль изложения также меняется от одной части к другой, но в этой изменчивости проявляется своеобразное единство, ибо в каждой мелочи, даже в простом перечне родственников или городов, всюду ощущается главный герой «Хроники» – ее автор Бонаккорсо Питти. Поэтому в переводе мы даем весь текст полностью.
Настоящий перевод сделан с итальянского издания «Хроники» Питти, осуществленного Альберто Бакки делла Лега в 1905 г.[158] Из напечатанного в этом издании текста нами выпущены только те слова, которые были вставлены в «Хронику» Питти ее предыдущим издателем и которые легко устранимы благодаря примечаниям, сделанным Бакки делла Лега, видимо, в каждом из подобных случаев. Некоторые имена, восстановленные по косвенным данным самим Бакки делла Лега, оставлены в тексте, но взяты в квадратные скобки.
При переводе текста «Хроники» на русский язык мы с переводчиком стремились по возможности к
