— …Ну что? — спросил он, подходя к пригорку, где оставил пацанов.
— Никто не уходил ни вчера, ни сегодня, — сказал толстяк Юсуф. — Всех перебрали…
— Учитель не вернулся, — добавил веснушчатый Акмаль.
— Тебя не спрашивают, кто не вернулся, спрашивают — кто ушел, — перебил товарища Юсуф.
— А может, он пришел и ушел, откуда я знаю! — уперся Акмаль.
— Об этом точно знает один человек, — задумчиво сказал Анвар.
— Фируза, что ли? — усмехнулся Юсуф.
— Кто это Фируза? — заинтересовался Санджар.
Пацаны переглянулись и почему-то хихикнули.
— А-а! — махнул рукой толстяк. — Это невеста Акрама-ака. Вон ее железная крыша… Там синяя калитка. Мы за ними следим все время, а он злится на нас и на своей химии все нам вымещает… Уж она точно знает…
— Я не прощаюсь, ребята, вы мне еще понадобитесь, — помахал пацанам Санджар и пошел к указанному дому.
На стук из калитки вышла девушка. Она спокойно и вопросительно остановила свой взгляд на лице Санджара.
Санджар на секунду оторопел.
«Вот это да! — с завистью и восхищением подумал он, глядя в большие карие глаза и скользнув украдкой по нежному овалу лица. — Учитель, ты не прав! Я бы не уходил от такой ни на шаг…»
— Здравствуйте, Фируза! — сказал Санджар. — А я к вам с небольшим вопросом…
Девушка улыбнулась.
— Я не Фируза, — сказала она, и Санджар почувствовал, как его лицо глупеет от радости. — Фируза! — прокричала девушка в глубь двора. — К тебе пришли!
— Тогда кто вы? — спросил Санджар.
Девушка просто и вместе с тем по-девичьи нежно произнесла:
— Хафиза… — и пошла во двор.
— А я Санджар! — прокричал ей вслед парень и отметил, что сделал это глупо и по-щенячьи радостно.
— Здравствуйте!
Перед Санджаром стояла копия первой девушки, только эта была старше и даже на первый взгляд строже. — Чем могу быть полезна? Предупреждаю: если вы от Акрама, я поворачиваюсь и ухожу…
— Успокойтесь! — Санджар протянул удостоверение. — Я его ни разу не видел даже, можете мне поверить.
Фируза разглядела удостоверение и пригласила:
— Прошу, проходите! — И уже с тревогой спросила: — С ним что-нибудь случилось?
— Не волнуйтесь… Просто я веду следствие по этому случаю… ну там… на дороге… Вы, наверное, уже слышали… И хотел бы знать, когда вы его видели в последний раз?
Девушка помолчала и вдруг резко, почти враждебно сказала:
— Он этого не мог сделать! Вы ошибаетесь! Я не верю!
— А разве я сказал, что подозреваю его? — удивился Санджар. — Но вы не ответили на мой вопрос?
— Вчера ночью…
— Во сколько?
— Примерно часа в два, а может, и чуть позже.
— О чем вы говорили, простите, в столь поздний час?
— Он предлагал уехать в город. Говорил, что там начнется другая жизнь. Был какой-то странный, бледный, взъерошенный. Умолял ни о чем не спрашивать. Давай уедем, говорил — и все.
— А вы?
— Как видите… Сказала, что не могу вот так, по-воровски… Что родители не переживут позора… Сказала, что если хочет как принято… как у людей… В общем, сказала, что он не любит меня, и прогнала…
— Куда он после этого пошел?
Фируза пожала плечами:
— К себе, куда же еще! Он у тетушки Лозакат живет, как приехал к нам работать…
— Вы можете пройти к тетушке со мной?
— Сейчас, только предупрежу сестренку…
Тетушка Лозакат, — как узнал по дороге Санджар от Фирузы, — была одинокой старушкой; муж погиб в борьбе с басмачами, а сын в самый последний день войны — 9 мая. Жила она одна и было ей за семьдесят, но бабушкой ее никто не называл, потому что бабушкой она так и не стала, а может быть, совсем и не поэтому. Просто привыкли: тетушка Лазокат — и все.
Они прошли с Фирузой через чистенький дворик и поднялись на веранду, выкрашенную, как и калитка, синей краской.
— Тетушка Лазокат! — позвала Фируза. — А мы к вам.
— Не знаю, что с ним стряслось, — рассказывала тетушка Лазокат, переливая по обычаю чай из чайника в пиалу и обратно, чтоб крепче заварился. Санджар отметил необычную сухую прозрачность рук и глаза, глубокие, какие встретишь разве что на русских иконах…
— …Пришел ночью с гор… такой нервный… Заперся у себя и чем-то хлопал, звякал, открывал, закрывал. Наверное, чемоданом. Потом ушел, пришел, кажется, плакал… Я подошла к двери, спросила: «Что с тобой, Акрамджан?» А он говорит: «Все нормально, тетушка, спите, я рано утром уеду. Надо, — говорит… — Я, — говорит, — вам телевизор цветной потом привезу»… — «Да зачем, — говорю, — мне цветной? У меня и мой старый хорошо показывает»… Что-то у него произошло… Да я говорила тебе, дочка!
— А почему он задержался в горах? — осторожно спросил Санджар Фирузу.
— А он всегда так делал… — ответила за девушку тетушка Лазокат. — Поведет ребят в горы, потом выведет их на ровную дорогу, оттуда до селения рукой подать, а сам остается на денек у Умурзака.
— Умурзака-мергена? — обрадовался Санджар. — Я его знаю.
— У него… Только он сейчас не охотник, а пчеловод, — стар стал… Зато и в этом деле мастер: рой пчел, говорят, в подоле рубахи принес домой… оттуда и пошло. Вот Акрамджан у него и останавливался: медку поесть с чаем, да и старика послушать — забавный старик, как начнет рассказывать — только сиди и слушай…
— Можно посмотреть его комнату? — спросил Санджар. — При вас?
— Конечно, — засуетилась тетушка и пошла за ключом…
Комната была чисто прибрана. «Постаралась тетушка», — неодобрительно отметил Санджар. Чтобы хоть как-то понять характер учителя, Санджар осмотрел подборку книг: в основном это были справочники и учебники по химии. На стене висел портрет Акрамджана, сделанный заезжим халтурщиком-фотографом: на черно-белой фотографии были фальшиво подретушированы красным щеки и черным брови, но все равно юноша улыбался обаятельно, глядя в объектив…
— Прошу разрешения для двухдневного похода в горы! — кричал Санджар в телефонную трубку.
— Есть какие-нибудь факты?
— Только догадки… И очень смутные. Надо проверить…
— Ну что ж… — нехотя ответили в трубке. — Разрешаю… Попробуйте… Хотелось бы конкретных осмысленных действий, а не так… что-то, где-то… Не забывайте, лейтенант, что предстоит подробный разбор и анализ ваших действий по следствию. Ну-ну… Не буду пока мешать. Действуйте.
Вскоре Санджар с удовольствием шагал по давно нехоженной им тропинке Кергелек-сая…
В зимнее время по нему и сейчас спускаются кабаны почти к самому селению, а уж кеклики весной выпархивают почти из-под каждого камня…
