А хочешь слушать, как шумит океанский прибой, как щебечут птички, как шелестят листья деревьев и о чём говорят люди, — вот тебе нужная аппаратура ещё и для этих целей.
Включай то, что тебе надо на пульте и пользуйся, а не надо — выключай.
Вальтер никогда не видел собственными глазами, как оборудованы его спальня или столовая, но не сомневался в том, что и там — то же самое.
На открытый воздух или на улицы города Меценат выходил очень редко, и каждый такой его выход приравнивался к невероятному событию и освещался в средствах массовой информации как сенсация.
Глава шестая. Выяснение отношений
На следующий день Вальтер явился на приём к Меценату. Охрана знала его в лицо и пропускала без предъявления документов, без досмотра и даже без вопросов.
Вальтеру завидовали. Считалось, что это честь, доступная лишь редчайшим счастливцам. Этой чести домогались многие. Люди приезжали из далёких стран и умоляли пресс-секретаря Мецената об аудиенции. Считалось, что Меценат — покровитель искусств и молодых дарований. Это мнение не было лишено оснований, ибо Меценат выплачивал стипендии особо талантливым студентам, выдавал денежные премии за научные открытия, финансировал музеи, университеты, библиотеки, больницы. Было, правда, и такое мнение: вся его благотворительность — грошовая, она несопоставима с его гигантскими доходами. Зато она же приносит ему реальную прибыль и делает его ещё богаче. Во-первых, она облегчает ему тяжкое бремя налогов; во-вторых, благотворительность создаёт ему привлекательный образ, после чего именно с ним заключают выгодные для него сделки… Но — немногие думали так. Большинство считало его благодетелем.
Вот по этой-то причине попасть на приём к Меценату было очень трудно. Известно было, однако, что он принимал иногда людей безо всякого повода — по каким-то необъяснимым причинам. Это подстёгивало многих визитёров, некоторые из которых дожидались своей очереди по нескольку месяцев. Обычным было и такое явление: по какой-то непонятной причине, Меценат, продержав человека в напряжении полгода, подавая ему надежду на приём, вдруг категорически заявлял (через свою охрану, не сам же!), что он этого человека не примет никогда в жизни. Никаких объяснений при этом не давалось. Потрясённый и морально раздавленный человек убирался восвояси — иногда за многие тысячи километров от Дымных островов. Странным образом, такие поступки Мецената только прибавляли ему популярности. Некоторые люди считали его прорицателем, святым, ну а святому можно простить всё — у него ведь особый взгляд на вещи, не такой, как у простых смертных людей.
У Вальтера же на счёт Мецената было своё мнение. Он считал, что Меценат мошенник и грабитель, но только очень богатый, а он, Вальтер, всего лишь работает на него. И работа эта — тяжёлая и не всегда приятная. Мошенник, имея Большие Деньги, хочет приблизить себя к Большому Искусству и делает это таким образом, чтобы отблеск от сияющих великих свершений, которые делали другие люди, падал и на него.
Когда Вальтер вошёл в кабинет и дверь бесшумно задвинулась за ним, он увидел Мецената в его неизменном величественном кресле, скорее, напоминающем трон.
Люди на этой планете не имели практически никаких расовых отличий, но цветом волос и цветом глаз всё же иногда различались. Так вот, у Мецената были синие волосы и чёрные глаза — это было исключительно редкое явление. Лишь отдельные люди, независимо от национальности, рождались с такими признаками. Как правило, они рождались от обыкновенных родителей, и это их свойство по наследству не передавалось. В семействе Мецената было не совсем так: некоторые из его потомков всё же имели этот необыкновенный признак.
Синеволосый и черноглазый владелец несметных богатств пил горячий шоколадный напиток из золотой чашки, которую он время от времени ставил на столь же золотое блюдце, каковое блюдце стояло на маленьком резном столике из драгоценного пурпурного дерева. На ковре у его ног копошились пятеро его правнуков — мальчики и девочки, которые все обладали одним-единственным свойством: у них были какие-то ужасные изъяны или в лицах, или в фигурах. Один мальчик был невообразимо толстым — с раздувшимися в стороны щеками и выпученными как будто от удивления глазами; другой мальчик имел такие слабые ноги, что не мог ходить и только ползал, издавая звуки, похожие на кошачьи. Три девочки были отвратительны каждая по-своему: одна из них была явно умственно неполноценна, а две других поражали уродством. И всё же это были дети в возрасте от двух лет до шести. Они копошились на полу со своими игрушками, плакали и иногда издавали звуки, похожие на смех. Меценат смотрел на них с грустью и любовью.
Вальтеру и раньше доводилось видеть не только этих, но и других правнуков великого прорицателя: ненормальными были, как кажется, все. Или почти все: лишь один мальчик производил впечатление относительно нормального, хотя и у него были изъяны. По словам Мецената, он был единственным среди всех его потомков, кто имел волосы синего цвета — столь редко встречающиеся на планете. Впрочем, Вальтер видел его мельком лишь несколько раз и то — не более одной минуты общего времени.
По просьбе Мецената, Вальтер никогда не рассказывал об этом никому на свете. Он всегда глубоко переживал зрелище этих детей, впереди у которых была безрадостная жизнь, и всегда испытывал чувство облегчении, когда нянечки, приставленные к ним, уводили их куда-то.
— Добро пожаловать, добро пожаловать! — радостно приветствовал Меценат дорогого гостя. — Простите, что не могу встать вам навстречу, но ноги у меня всё ещё побаливают после недавней операции… Да вы присаживайтесь!
Это было совершенно излишнее предупреждение. Вальтер в гостях у Мецената всегда усаживался сам, не дожидаясь приглашения. Кстати, у него была ещё одна дурная привычка: он никогда не спрашивал у Мецената о его здоровье.
— Как видите, общаюсь со своим потомством, — Меценат грустно улыбнулся при этих словах. — Люблю я их всех — вы даже не представляете как! Впрочем, они нам сейчас только помешают.
Он нажал какую-то кнопочку и тотчас же появившиеся нянечки стали выводить или выносить детей. Не все могли самостоятельно передвигаться или понимать человеческую речь. Поднялся шум, кто-то заплакал, кто-то закричал. Вальтер внутренне содрогнулся от гадливости, но внешне ничем не выдал своих чувств. Наконец наступила долгожданная тишина.
Меценат отхлебнул из своей золотой чашки и спросил, вежливо улыбаясь:
— Не желаете ли шоколадного напитка?
Вальтер был равнодушен к шоколаду, но знал о совершенно чудовищной жадности богатея и поэтому ответил на этот вежливый и чисто формальный вопрос не так, как ожидал вопрошающий:
— Конечно, хочу. Я очень люблю шоколадный напиток.
Меценат с мужеством отважного воина перенёс этот удар по своему бюджету, взял в руки микрофон и отдал нужное распоряжение. Тотчас же появилась молодая и красивая служанка, которая принесла на подносе ещё одну порцию шоколадного напитка и тут же бесшумно удалилась.
Они выпили в полном молчании горячий шоколад и лишь когда пустые золотые чашки были поставлены на золотые блюдца, у них начался разговор.
— Я полагаю, — начал Меценат, — вы что-то принесли мне снова? И это какой-то очень маленький предмет. Настолько маленький, что он поместился у вас где-нибудь в нагрудном кармане. Так?
— У меня ничего нет при себе, — сказал Вальтер. — Я пришёл по другому делу.
— Драгоценный камень? — спросил Меценат. — Да вы не бойтесь: о цене мы договоримся!
— Я же сказал: я пришёл по другому делу.
Меценат нахмурился. Его чёрные глаза сверкнули гневом. Заострённый на конце нос — заострился ещё больше.
— Я человек очень занятой, — сказал он тихо, — и у меня с вами может быть только одно дело: вы приносите мне то, что нашли в море, а я это покупаю. Если это добыча для моего океанариума, то я помещу её туда, если же это что-то из сокровищ затонувших кораблей, то я и это куплю у вас.
