золотых предметов. Они лежат в разных помещениях затонувшего корабля — в каютах и трюмах. И даже в машинном отделении. Об умерших нельзя говорить плохо, но такое впечатление, что весь экипаж состоял из одних прохвостов. Матросы всех рангов хватали золото, которое принадлежало их хозяевам, и прятали у себя в каютах — под матрасами, в личных вещах, запихивали его в подушки, дверцы, под пол… Кочегары тоже воровали золото у своих хозяев и закапывали его в уголь. Это я ещё к углю по-настоящему не прикасался.
— Так в чём же дело? Прикоснитесь к углю! Пройдитесь по всем этим каютам и наберите с собою столько золота, сколько унесёте! А я вам за всё это заплачу!
— Жадность — это то, чего не любит Океан. Я не хочу выглядеть перед ним хапугой. И вам не советую.
Меценат спросил мрачно:
— Вы думаете, он всё видит и всё знает? Но ведь это невероятно!
Вальтер ответил:
— То, что я продаю вам, должно быть в музее, под стеклом, на виду у людей, а вы это где-то прячете. Зачем? Это несправедливо, и Океан вас за это накажет!
— Опять вы за старое! Вы говорите об этом вашем дурацком Океане так, как будто он живой! Но я его таковым не признаю и не собираюсь отсчитываться перед ним в своих поступках. Я плевал на него! Я храню своё золото там, где хочу, и ваш Океан мне не указ!
Вальтер сказал:
— Я повторяю: я бы не чувствовал себя нарушителем закона, если бы видел всё добытое мною в музее — пусть даже и в частном, а не в государственном — какая разница? Люди бы приходили и смотрели на то, какие сокровища оставила нам вымершая ныне цивилизация эйнов, и я был бы счастлив от этого.
Меценат усмехнулся:
— И чего вы так печётесь о людях? Вы думаете, они вам спасибо за это скажут? И вообще: ну, кто такие люди? Людишки! Есть отдельные выдающиеся личности — я или, допустим, вы. Вот это и есть самое важное, а понятие «люди» — это что-то очень растяжимое. Не расстраивайте меня так больше. Люди — это то, от чего мне делается тошно.
Вальтер не стал больше углубляться в этот вопрос. Распрощался и ушёл.
Глава седьмая. Просьба Терезы и обещание Вальтера
На следующий день Вальтер, как обычно, собрал своё снаряжение и уже хотел было отправиться в своё обычное плавание, как вдруг его остановила Тереза.
— Я давно хотела тебя попросить, — сказала она, — чтобы ты взял когда-нибудь меня и Эйрика с собою. Мы ведь ещё ни разу не выходили с тобою в море.
Вальтер с сомнением покачал головою:
— Сегодня на море погодка сомнительная. Не поймёшь, чего от неё и ждать. А отправляюсь я к Остроконечным рифам, — он показал рукою вдаль, в сторону горизонта, — туда, где под водою покоится кладбище затонувших кораблей. — Как видишь, это довольно далеко отсюда. Если мы попадём в шторм, то нам всем не поздоровится.
— Но, если есть опасность, то почему же тогда ты сам отправляешься туда?
— Потому что я не боюсь и потому что мне можно.
— А почему ты не боишься и почему тебе можно?
Вальтер усмехнулся:
— Океан любит меня и никогда меня не обидит. Я с ним дружу. А он со мною.
— Ты говоришь так, как будто он живой.
— Меня всё время в этом упрекают — в том, что я так говорю о нём, — сказал Вальтер. — Скажу тебе по секрету: живой и есть. Он всё понимает.
Тереза рассмеялась:
— Тебе бы всё только шутить.
— Я не шучу.
— Вот и я не шучу и говорю серьёзно. А коли всё так и обстоит, как ты сказал, то тогда твой Океан и меня с Эйриком не должен обидеть! Мы — твои друзья, а ты друг Океана, а друзья моего друга — мои друзья, Океан так должен рассудить.
Вальтер с сомнением покачал головою:
— Кто его знает, что у него на уме и как он рассудит!
Тереза вздохнула:
— Мы с Эйриком жили в самой середине континента и видели море очень редко, и нам так хочется посмотреть, какое оно, когда плывёшь по нему, а не смотришь с берега. Возьми нас сегодня с собою. Если Океан к тебе хорошо относится, то он и к нам тоже должен относиться так же.
Вальтер покачал головою:
— Запомни, — сказал он. — Океан никому и ничего не должен. Это мы ему кругом должны. Жизнь на нашей планете зародилась миллиарды лет тому назад именно из Океана, и все мы его дети. И в его власти сделать с нами всё, что он пожелает.
Тереза сказала:
— Эйрику через две недели — идти в школу, а я так хотела, чтобы он попутешествовал хоть немного. Всё равно как — по воде, или по здешним горам. Здесь вокруг такие красивые пейзажи, а мы до сих пор по-настоящему никуда ещё не выбирались.
Вальтер почувствовал угрызения совести. Он посмотрел, как его приёмный сын гоняет на велосипеде по круговой тропинке, выложенной из камня вокруг маяка и его пристройки. Сказал:
— Бедняга! Как белка в колесе. С морским путешествием мы непременно что-нибудь придумаем. Давайте, сегодня вечером, если на море будет спокойно, я покатаюсь с вами вдоль берега. А на большое расстояние — к рифам или ещё куда-нибудь — мы отправимся в другой раз.
Тереза согласилась, но на всякий случай спросила:
— А в другой раз — это когда примерно?
— Если не сможем в августе, то не страшно: осень у нас тёплая, ещё успеем.
На том и порешили. Вальтер отправился в сторону причала, неся, как обычно, всё своё снаряжение на себе.
Глава восьмая, в которой мы прерываем повествование и рассказываем о приключениях двух мальчиков
Прогулка срывалась из-за медленно надвигающейся непогоды, но у матери Эйрика на самом деле не было оснований говорить, что её сын ещё ни разу не делал вылазок на местную природу. Одна такая вылазка у него, оказывается, уже была, вот только взрослые имели об этом случае лишь самое смутное представление, полагая, что это была лишь небольшая прогулка где-то возле дома. О ней бы и не стоило вовсе упоминать, но к нашей истории этот маленький эпизод всё-таки имеет отношение.
Поблизости от владений Вальтера стоял дом бывшего моряка Бьёрна. Бьёрн был в прошлом капитаном большого парусного учебного корабля, и так получилось, что в век так называемых высоких технологий он умудрился проплавать по всем морям и океанам только и только на парусных кораблях. В мореходном училище, где он раньше преподавал, он вёл дисциплину под названием «парусное судовождение». Всегда ведь считалось, что настоящим моряком можно стать только после того, как научишься плавать на кораблях старинного образца. Вот он и готовил настоящих моряков: сначала читал им курс лекций, а потом выходил с ними в море. Жил Бьёрн в те времена далеко отсюда — на континенте в
