постарался со мной подружиться, надеясь узнать, что связывало нас с Захаровой. Ольга в этом усердно помогала. Однако и ему я ничего не рассказала. И тогда он решил обратиться к услугам Коли. Репутация последнего была ему хорошо известна...
Мне было жаль девочку Юлю, которую я никогда не видела, ее отца и мать, Надежду, моего брата, несчастного старика Захарова, Ольгу и Валеру. Вопреки всякой логике Валеру было жаль даже больше остальных. И в памяти в сотый раз всплывала его фраза: «Вот и все, что мы сделали здесь друг для друга». Вот и все...
В город мы въезжали ближе к ночи. Сумерки, пустынные улицы... мир вокруг казался неприютным, и так же серо и уныло было в моей душе.
– Отвезти тебя в квартиру Бориса? – спросил Бессонов, поворачиваясь ко мне.
– Я... я не смогу там, – покачала я головой.
– В его квартире до развода могу жить я. А тебе будет куда привычней в нашем доме. Если и это не подходит... сниму тебе номер в гостинице. Вот твой паспорт. – Он вынул его из кармана пиджака и протянул мне вместе с пачкой денег. – Это на первое время.
– Спасибо, деньги у меня есть.
– В гостиницу? – спросил он.
– Домой. Мне даже не во что переодеться, – словно оправдываясь, добавила я. – Я хотела спросить... о разводе...
– Обе стороны за, проблем не возникнет. Об остальном договоримся.
– Об остальном?
– Тебе принадлежит половина имущества...
– Чушь. Ничего мне не принадлежит. Это твои деньги, и мне они не нужны.
– Потому что они мои? – усмехнулся Бессонов.
– Потому что я ни копейки не заработала.
– Борис оставил приличное наследство, в любом случае ты не пропадешь.
– С его наследством?
– С твоим характером. Ну, вот... – Он замолчал, а я увидела, что машина тормозит возле дома, который я всегда считала его домом, а сейчас вдруг мысленно произнесла «нашего». Бессонов достал из бардачка ключи и отдал их мне. – Не возражаешь, если я позвоню утром? Просто чтобы знать: у тебя все в порядке.
– Да, конечно, – сказала я и неуверенно спросила: – Ты не зайдешь?
– Устал как собака. Хочу поскорее завалиться спать.
– Тогда... до свидания.
– Спокойной ночи...
Я пошла к калитке, боясь, что вдруг обернусь, и обернулась, когда на крыльце возилась с ключами. Машина так и стояла возле ворот, и я подумала, может быть, он не уедет? Сделала шаг в холл, закрыла входную дверь и заревела, услышав, как заработал двигатель машины.
Я прошла в гостиную, не разуваясь и не включая свет, бросила ключи на журнальный стол и опустилась на диван. Вот и все, что мы сделали здесь друг для друга... Мы ведь даже не пытались. Ни он, ни я... как это ни горько. Не пытались простить или хотя бы понять... Я так мечтала о свободе, готова была на что угодно, отчаянно желая получить ее. И вот я свободна. И счастлива? Господи, какая я дура... Я схватила телефон, набрала первые три цифры и опять заревела. А если я все выдумала, если я не нужна ему, никогда не была нужна... как спокойно он сказал о разводе, не спросил, хочу ли я этого, а сказал... все уже решил? И мой звонок ничего, кроме досады, не вызовет? Ну и пусть... пусть будет больно, невыносимо больно, но я хотя бы попытаюсь.
Я вновь стала набирать номер, и тут входная дверь хлопнула, а я замерла с телефоном в руках.
Бессонов осторожно прошел через холл и стал подниматься по лестнице.
– Саша, – позвала я. Поспешные шаги, и он заглянул в гостиную.
– Извини... вернулся, чтобы взять кое-какие вещи. Я думал, ты уже спишь...
– Не сплю. И... если бы ты не приехал, я бы тебе сама позвонила. Вот, сижу с телефоном...
Он включил свет, подошел и опустился передо мной на корточки. Взял телефон из моих рук, отбросил в сторону и долго смотрел мне в глаза. А я поспешно вытерла слезы ладонью и попыталась улыбнуться.
– Что делать-то будем? – спросил он.
– Есть предложение? – Я опять попыталась улыбнуться, вышло так себе.
– Идиотское, – кивнул он. – Но, может, сгодится? Давай разведемся... – Сердце ухнуло вниз, а он продолжил: – Я начну ухаживать за тобой по всем правилам – цветы, подарки, рестораны, авось ты и разглядишь во мне что-нибудь хорошее. Потом сделаю тебе предложение, и ты на него, может быть, согласишься.
– У меня сколько угодно твоих подарков, и я все про тебя знаю.
– Может, не все. Я люблю тебя, – сказал он очень серьезно, а сердце вновь совершило невероятный прыжок и не спеша вернулось обратно. – Я тебя люблю. И не променял бы этот четырехлетний дурдом на самую счастливую жизнь, но с другой. Хотя раза три всерьез думал застрелиться.
– Почему ты не сказал мне...
– Почему? Дурак, наверное. Или характер скверный. Гонору много. Что ж мне, в ногах валяться у сопливой девчонки?
Я обняла его и торопливо зашептала:
– Саша, я не тебя ненавидела, а себя. Потому что... потому что думала, такую, как я, ты никогда не полюбишь. За что меня любить?
– Глупенькая... любят не за что-то... просто любят. Я и сам не знаю, как это меня угораздило... – Он засмеялся, а потом поцеловал меня, и я порадовалась, что он наконец-то до этого додумался.
Тут он вдруг отстранился и сказал:
– Марш в душ.
– Давай ты первый. В холодильнике что-нибудь найдется? Хочешь, я пока приготовлю что-нибудь вкусненькое...
– Да что ж ты за бестолочь такая, я ж тебя не мыться зову. Ты мне здорово задолжала за недели вынужденного поста. Давай, давай, шевелись. – Он схватил меня за руку и потащил в ванную.
– Не смей опять командовать, – возмутилась я, правда, не особенно стараясь.
– Обещаю исправиться... завтра... или послезавтра. А если вдруг забуду, ты метнешь в меня тарелкой. Темперамент у тебя будь здоров, хоть ты и прикидывалась овечкой...
– Поцелуй меня в зад, – не осталась я в долгу, вконец расхрабрившись.
– В любом месте и в любое время.
Умники утверждают, что в любви начисто отсутствует смысл. Может, и так. Зато она придает смысл всему остальному. Обычным дням, домашним хлопотам, завтраку по утрам, ожиданию звонка, разговорам ни о чем. Любовь сделала мое сердце невесомым, точно перышко. Я и не догадывалась, как легко быть счастливой...
В пятницу утром мы не услышали звонка будильника, потому что полночи провалялись на лужайке за нашим домом, таращились в звездное небо, занимались любовью, попутно отбиваясь от комаров. Саша проснулся первым, я слышала, как он возится в ванной, взглянула на часы и ахнула. Он же просил завести будильник на восемь, а сейчас почти половина десятого. Я вскочила и попыталась сделать несколько дел сразу: окончательно проснуться, найти свой халат, умыться, приготовить завтрак и удачно проскользнуть под руку Саше, чтобы успеть его поцеловать, пока он бреется.
– Где моя рубашка? – орал он.
– Да вот же она... Ты будешь блинчики?
– Какие, к черту, блинчики, я все на свете проспал. Кофе приготовь, быстро.
Я бросилась в кухню. Когда Саша там появился, кофе был уже готов. Он на ходу сделал пару глотков, сунув галстук, который все никак не хотел завязываться, в карман.
– Важная встреча? – пискнула я.
