— Конечно, накануне Нового года это самое подходящее, но сколько же времени понадобится! У меня через час совещание…
Хадотов порывисто шагнул к лабораторному столу, вынул пинцетом семечко ели, хранившееся в бутылочке из темного стекла, произнес уверенно:
— Минут двадцать — двадцать пять!
— Прекрасно… — недоверчиво протянул Сомов.
— Да-да… Результаты поразительные, — подтвердил завлаб, наблюдая за действиями Хадотова. Увидев, что тот поместил семечко между платиновыми электродами так, что оно их не задевало, предложил: — Может, сдвинуть электроды?
Хадотов, не оборачиваясь, пояснил:
— Биотоки передаются по индукции. Запись воспроизводится, и сигнал поступает на электроды. Питательный раствор дает деревцу все необходимое для роста…
Эрэл объяснял директору и завлабу принцип записи, принцип действия прибора, а сам удивлялся — как он мог забыть, что, вот-вот наступит Новый год! Заботы, хлопоты… Каждый раз, наряжая вместе с детьми елку, он вспоминал свое детство… Вспоминал, как вместе с бабушкой приходили на опушку леса, к одинокой березе. Делали они это, когда с озера сходил лед. Именно в это время — весной — якуты отмечали конец старого и начало нового года. Бабушка Эрэла была старая, мудрая, но при этом по- стариковски наивная. И он — мальчишка! — посмеивался над ней. А она не только знала обычаи своих предков, но и соблюдала их. Верила, что старый год кончается с окончанием зимы. Трудным временем была для якутов эта зима — длинная, восьмимесячная, холодная и голодная. Многие не доживали до весеннего солнца. Поэтому-то и говорили те, кто видел зеленеющую траву, — новый год наступил.
Эрэл был неразлучен с бабушкой, а она охотно брала его с собой, когда шла вешать салама. Это лишь сказать просто — вешать салама. На самом же деле к этому событию они с бабушкой готовились заранее. Бабушка делала кумыс, из конских волос свивала пеструю веревочку-ситии. Вместе с внуком вырезала из бересты фигурки коров, шила игрушечные томторуки для телят, из разноцветных лоскутков материи связывала длинные ленты и все это нанизывала на ситии. Иногда, чтобы украшения салама были богаче, приходилось жертвовать несколькими клювами гусей или торпанов. Эрэл расставался с ними с грустью, так как в его играх эти клювы возглавляли непобедимую кавалерию из клювов мелких птиц. Но не отдать было нельзя — бабушка говорила, что если в саламе не будет клювов, то в будущем году отцу не будет удачи в охоте.
— …в резервуар подается углекислый газ и кислород, — после недолгого молчания продолжал пояснять Хадотов, потом указал на красную и голубую лампы, горящие над головами: — В фотосинтезе, в основном, участвуют красные и голубые спектры света. Для интенсивного роста растений к лампам мы прибавляем лазер, работающий в режиме мигания…
Пока он говорил, прибор вошел в рабочий режим, и все взгляды теперь устремились на семечко ели. А оно уже вскрылось и, как в кинофильме, где съемки ведутся неделями, из него показался корешок, устремился вниз, в раствор, стал ветвиться. Вскоре вылез зеленый росток, потянулся вверх. Выше… Выше… Одна за другой отходили боковые ветви с изумрудными хвоинками. Запах, лесной душистый запах, распространился по лаборатории.
Директор от удивления покачал головой, даже у завлаба вырвалось восхищенное восклицание. А Хадотов продолжал щелкать тумблерами. Взвыл насос, зажужжали трансформаторы, работающие с большой нагрузкой. Тонкие лучи лазеров, скользнув по веткам ели, уперлись в ее вершину. Бешено заплясал электронный луч на экране осциллографа.
Испуганно вздрогнула, елочка, потянулась вверх. Толще стал ствол, крупнее и пушистее ветви.
…Эрэл с бабушкой приходили к старой березе. Бабушка что-то бормотала тихо, почти неслышно, потом угощала всех — хозяина аласа, тайги, хранителя скота, даже леших — много их было. А напоследок бросала тёрэх, большую деревянную ложку. Этого момента маленький Эрэл ожидал с нетерпением. Бабушка бросала вверх ложку. Если она упадет плашмя, кого-то из близких ждет в новом году смерть. Эрэл всегда боялся этого, боялся, что умрет мама или бабушка. О себе он не беспокоился, он по-детски верил в свое бессмертие, Но, к счастью, ложка почти всегда падала на траву лицевой стороной вверх. Просияв лицом, бабушка восклицала: “Уруй-туску!” Если же ложка падала по-другому, бабушка хмурилась и объясняла неудачу случайными обстоятельствами, тут же обращаясь к доброй хозяйке аласа за разрешением все повторить. Повторная ворожба всегда была удачной. Тогда они усаживались на лужайке, пили кумыс, наслаждались пением жаворонка. Бабушка умела восхищаться красотой природы… Одинокая береза, к которой они всегда ходили, рухнула, кстати, в тот год, когда умерла бабушка…
Шум моторов ослаб, стал умиротворенным, потускнели огни, спокойнее заработали приборы. И с людей спало оцепенение. Изумленно глядя на вытянувшуюся перед ним пушистую елочку, директор института проговорил:
— Чудеса!.. Поздравляю вас!
Эрэл смущенно и счастливо улыбнулся.
— Великолепная ель, — повторял директор. — Просто великолепная!
— А мне ее жаль, — послышался негромкий женский голос.
В дверном проеме стояла Саргы — младший научный сотрудник лаборатории, привлекательная стройная девушка. Профессор Сомов недоуменно пожал плечами:
— Почему?
Саргы подошла, коснулась пальцами елочки:
— Она не видела, как грустит закат, как улыбается утренняя заря. Ее ветки не впитали в себя медовый запах июня, они не дышали грозовым воздухом. Эта елочка не слышала пения птиц, отдыхающих на ней. А где подруги этой елочки? Где зеленый алас? Где родная тайга?.. Поэтому мне и жаль ее.
На ресницах Саргы блеснули слезы. Мужчины, задумавшись, молчали и стало в лаборатории совсем тихо.
А елочка радовалась ярким лучам лазера, воздух обогащенному углекислотой. Радовалась живительным биотокам, радовалась людям… Ведь то, о чем говори, Саргы, было ей попросту неизвестно.
Виктор Хатунцев
МОЛИБДЕНОВЫЕ ДЕТИ
Оставалось еще три недели до свидания с детьми, но на этот раз Мария вовсе не волновалась за них. “Видимо, вот так и у зверей начинается отчуждение от собственного потомства, — подумала она. — Правда, у них это вызвано инстинктом продолжения рода, а я свой долг выполнила — два совершенно здоровых представителя обоих полов”.
Центр воспитания, где содержались дети, можно было посещать четыре раза в году. Мария заметила, что к маленьким приезжают регулярно. Однажды она видела даже слезы у одной из матерей, когда ее малышка вышла с перевязанной рукой. К старшим же родители наведывались реже, и Мария заранее рассудила, что с годами и у нее истощится потребность общения с детьми. Они взрослеют, их все больше заботит будущее положение в обществе, сын уже спрашивал Марию, сколько у нее накоплено дополнительных лет жизни.
— Семь, — ответила Мария. — А почему ты спросил?
