мир протестантский не что иное, как единица без содержания реального с фетишем в виде мертвой буквы. Таково неизбежное последствие системы, отрицающей живое начало открытой взаимной любви».
Восточные народы жили своей созерцательной жизнью и создали соответствующие этой жизни и своей генной предрасположенности философские системы, идущие не от человека к окружающему миру, а наоборот, от общего к частному. Даже буддизм, являющийся революционным по сути, по отношению к аристократическому жреческому браманизму, остался по своей философской основе таким же созерцательным.
Особняком стоит мусульманство, воинствующая вера ислама. Она, очевидно, и дана была позже восточным народам абсолютным космическим разумом, чтобы пробудить народы Востока от этой созерцательности и спячки. Следует сразу подчеркнуть, что этой религии, так же, как и католицизму, присуща неприемлемость другой веры. Известны попытки огнем и мечом обратить в свою веру другие народы как со стороны католицизма (крестовые походы), так и со стороны воинствующего ислама (походы против неверных).
Русский народ находится на границе двух сред, двух культур — западной и восточной. История русского народа — это история народа, неоднократно спасшего мир от национальной или мировоззренческой экспансии. Русский народ создал Российское государство, обладающее достаточной экономической и военной мощью, достаточной инерцией, чтобы гасить притязания на мировое господство от кого бы то ни было.
Русский народ исповедует христианское православие, религию, построенную, по своей сути, не на насилии над верующими, а на основах соборности. А. С. Хомяков так выражает сокровенную суть слова «собор»: «Собор выражает идею собрания не только в смысле проявленного, видимого соединения многих в каком?то месте, но и в более общем смысле всегдашней возможности такого соединения, иными словами, выражает идею единства во множестве…»
Церковь, основанная на соборности, по Хомякову, — это церковь свободного единодушия, полного по согласию. Церковь, в которой исчезли народности, нет ни греков, ни варваров, нет различий по состоянию, нет ни рабовладельцев, ни рабов, отрицающая в делах веры принужденное единство и принужденное послушание. Именно на основе православия возможно объединение веры. Так как только эта вера при соблюдении нравственных начал христианства более терпима к другим верованиям, ее прошлое свободно от попыток насильственного обращения народов в свою веру.
В то же время эта вера показала свои огромные потенциальные возможности, не раскрытые до конца в культурном и нравственном становлении народов. Русский народ на грани двух мировых культур сохранил свою веру, свою культуру и, кроме этого, сумел в прошлом колонизировать восточные народы, сохранив их культуру и самобытность.
Мировая цивилизация, развиваясь по не полностью ведомым человеку законам, развитием науки, культуры, выравниванием жизненного уровня народов вплотную подошла к моменту постепенного стирания различий не только в национальных культурах, но и в религиях. История развития религий — это последовательная смена племенных национальными, а национальных — межнациональными религиями.
В преддверии нового мира эти межнациональные религии, отражающие в своей сути различный уклад жизни народов, сольются в одно общее миропонимание, мировоззрение, которое вместит в себя все многообразие не только вер отдельных народов, но и науку о мироздании и мировоззрении отдельных людей. Связующей нитью нового мировоззрения станет православная соборность, освобожденная от авторитарности и священнослужителей, от принужденного единства и принужденного послушания. В этом новом мировоззрении слепая вера будет постепенно вытесняться последовательным пониманием истины о космическом мироздании, о кармической ответственности каждого за свои поступки. Постепенно различия между верованиями отдельных народов и людей будут переходить в знания, адекватные для всех так же, как знания в математике. Никто не имеет права насильственно отбирать у людей их веру, это и делать никто не будет. Последовательно семя веры прорастет в знание и превратится, таким образом, в свою противоположность так же естественно, как все, что происходит в этом мире эволюционным путем.
Но, на мой взгляд, первыми, кто придет к новому миропониманию, будут нации, вера которых базируется на православии, и прежде всего это будет русский народ, другие славянские народы, а также другие народы России, имеющие общую с русскими историю, Именно русский народ и станет народом новой веры, «народом — богоносцем», как сказал о нем Достоевский. Но, пожалуй, точнее сказано о предрасположенности русского народа к новой идее мироздания у Бердяева: «… нужно помнить, что природа русского человека очень поляризована — с одной стороны, смирение, отречение, с другой стороны — бунт, вызванный жалостью и требующий справедливости. Русским чужда мистика расы и крови, но очень близка мистика Земли. Русский народ, по своей вечной идее, не любит устройство этого Земного града и устремлен к граду Грядущему, к новому Иерусалиму, но новый Иерусалим не оторван от огромной Русской земли, он с ней связан, и она в него войдет. Для нового Иерусалима необходима коммюнтарность, братство людей, и для этого необходимо пережить эпоху Духа Святого, в котором будет новое откровение об обществе. В России это подготовилось».
Н. А. Бердяев сказал это в своей книге «Царство духа и царство кесаря» на склоне лет, когда в России уже сложился социализм, но он видел будущим в нашей стране другое общество, об этом говорит его следующая фраза из этой книги: «… коммунизм — есть русская судьба, момент внутренней судьбы русского народа, и изжит он должен быть внутренними силами русского народа. Коммунизм должен быть преодолен, а не уничтожен».
У русского народа есть общенациональные черты, которые подготавливают народ к реализации идеи нового общественно — экономического уклада и нового строя. Русскому народу присуща веротерпимость и вообще терпимость к другим культурам и другим национальностям. Об этом говорит опыт колонизации и последующей совместной жизни народов, как больших, так и малых, под единым Российским флагом, как при царском самодержавии, так и при советской демократии. По существу, эти две формы государственного устройства базировались на великодушии, природном интернационализме и высокой нравственности русского народа, ему чужда идея господства, национального превосходства, ему ближе идея братства людей и народов. Есть еще одна национальная черта, тонко подмеченная Бердяевым, которая ставит наш народ в число народов легко возбудимых и всегда готовых к преобразованиям: «Русский народ в глубинных явлениях своего духа наименее мещанский из народов, наименее детерминизированный, наименее прикован к органическим формам быта, наименее дорожащий установленными формами жизни».
В глубинах психологии русского человека лежит отрицание идеи господства общества над человеком, то есть идеи «справедливости» земного порядка. Отсюда, он внутренне не верит в справедливость наказания и не верит в справедливость господствующего в обществе порядка. В русском народе, как ни в одном народе мира, в каждом человеке подспудно в глубине сознания и, наверное, даже подсознательно тлеет неугасимый уголек будущего истинного братства людей, основанного на истинном равенстве отношений к собственности, к культуре, проросшем в свободе, в свободном равенстве. Этот огонек будущей свободы у русских людей заложен в генах, он по — разному проявляется у русских философов и богословов, мысли которых приводятся в этой книге. Этот огонек пробивается в них в виде предвидений и откровений. Эти предвидения и откровения (у Ф. Достоевского — о народе — богоносце, у Л. Толстого — о перспективе слияния человеческого разума и души с божественным, у Н. Бердяева — об эсхатологической предназначенности русского народа в истории мировой цивилизации, у А. Хомякова — о дальнейшем развитии и углублении русского православия на основе соборности) имеют один и тот же корень в Великой Предназначенности русского народа в грядущей мировой истории.
Было бы некорректно приводить только мысли философов, которые связывали перспективу развития мирового сообщества именно с русским народом. Для объективности я приведу мысли и другого крупного философа конца XIX века К. Леонтьева, который обладал редкой даже для русских людей ясностью предвидения, но всеми силами старался остановить это неодолимое будущее, которое приводило к развалу сословий и, как следствие — к свержению самодержавной царской власти, разрушению существовавшего в России в то время и милого сердцу потомственного дворянина порядка. Леонтьев не верил в ум и нравственность простого русского народа, так как он принадлежал к «другому народу», народу высокообразованному, элитарному, далекому от своих корней. Вот что он писал в своих «Записках отшельника» незадолго до смерти: «Европеизм и либеральность сильно расшатали основы наши за
