пехоте сената, невесть как сюда попавшей.
«Только баллист мне не хватало», – успел подумать Федор, прежде чем сам был втянут в эту мясорубку.
Баллист, к счастью у противника не было, но драка и без них выходила не шуточная. Здесь в узком месте, его авангард атаковала сенатская тяжелая конница при поддержке пехоты. Прорвавшись сквозь ряды испанцев Амада, шлем которого Чайка успел заметить в гуще сражения, на главнокомандующего напала дюжина всадников врага.
– Придется и самому поработать клинком. Не все же отсиживаться за спинами своих солдат, – сплюнул Федор, оглянувшись назад и понимая, что сотня испанцев, охранявшая его тылы, никак не успеет отразить это нападение, хотя и заметила противника.
Два его офицера попытались преградить путь всадникам врага, но были мгновенно убиты. Одного зарубил противник, а другого «сняли» стрелой со скалы.
– Скачи к пехотинцам! – приказал Федор своему ординарцу, выхватывая фалькату, – пусть Кумах, сбросит лучников со скал. А мы тут как-нибудь разберемся.
И не дожидаясь ответа, скрестил свой клинок с фалькатой противника, того, что оказался ближе к нему. Отразив его, Федор подставил щит под другой удар, и принял на него третий, но четвертый пропустил, а тот пришелся по шлему. От хлесткого удара у него зазвенело в ушах, и даже шлем слегка съехал на сторону. Федор покачнулся в седле. Противнику показалось, что он вот-вот выпадет из него, но Чайка лишь изогнулся и неожиданным ударом из-за головы коня вдруг достал своего поединщика. Фальката задела кожаный панцирь в районе ребер, разрубая его своим изогнутым наконечником, словно топором. Всадник согнулся пополам и выронил свой меч. А Федор, быстро приходя в себя, нанес еще один, завершающий удар по плечу, едва не отрубив его.
Не успел главнокомандующий выпрямиться в седле, как в шею его лошади со свистом вонзились две стрелы, предназначенные ему. А затем еще одна впилась в бок, буквально в десяти сантиметрах от левой ноги. Конь захрипел и зашатался.
– Ах вы суки! – выругался Федор, тщетно пытаясь заставить коня выровняться, – издалека завалить решили. Не выйдет!
Между тем в круп коня впилось еще две стрелы. Прикрывшись щитом, он обшаривал взглядом скалы, пытаясь высмотреть своих обидчиков, но не успел, – неожиданно появившись из всеобщей свалки, к нему подлетел еще один всадник в шлеме с белым плюмажем, и нанес удар фалькатой, который Федор едва успел принять на щит. Удар был такой силы, что Чайка вылетел таки из седла, а когда попытался подняться, то увидел, как его конь всей тушей падает на него. Отбросив щит, Федор успел в последний момент перекатиться на несколько шагов в сторону и мертвое животное не придавило его, обдав лишь теплой волной пыли.
Вскочив на ноги, Чайка приготовился отразить неминуемый удар сверху, который должен был нанести противник, чтобы добить почти беззащитного перед ним Федора. Но вместо этого увидел, как тот сам слетает с коня, выброшенный из седла мощным и смертельным ударом подоспевшего испанца. На глазах Чайки атака его всадников уничтожила всех врагов, кто еще оставался рядом, и помогла воинам сильно поредевшего авангарда Амада вытеснить их из ущелья за мост. С дикими криками обрушившись на врага, испанская конница буквально изрубила всадников сената в куски.
Вслед за ней последовала атака по скалистому склону горы пехотинцев Кумаха, которые вытеснили, вернее, просто сбросили вниз всех лучников, засевших там. Один из них рухнул буквально в нескольких метрах от главнокомандующего, которому только что подвели свежего коня. Вскочив на скакуна, Федор подъехал к мертвецу, желая изучить его лицо, словно это был именно тот, кто стрелял в него. Мертвый пехотинец с переломанной шей и неестественно выгнутыми руками, был одет в точно такую же форму, как и его морпехи. «Надо бы придумать какой-нибудь отличительный знак, – отстраненно подумал Федор, дергая за поводья, – а то в бою попробуй, разбери теперь, кто свой, кто чужой. Может, повязки всех заставить носить на рукаве?»
Повсюду он видел десятки трупов людей и коней. Нелегко далась эта победа его солдатам. Проехав мост, вновь оказавшийся в руках его армии, Чайка оказался на небольшом перевале, с которого открывался вид далеко вперед. Конница Амада добивала остатки неприятельской, преследуя ее вниз по склону и, на глазах Федора, уничтожила всех. Никто не ушел.
– Молодцы, – похвалил Чайка Амада, когда тот вернулся на перевал.
– Боюсь, это не все, – ответил испанец, осаживая своего коня, – Я успел допросить одного офицера перед смертью. Вон за теми холмами, буквально в одном дне пути от нас стоит та самая армия помощника Эндимиона. Он уверял меня, что там десять тысяч человек.
– Он мог и обмануть тебя, – ответил Федор, пристально осматривая песчаные холмы на горизонте, поросшие пальмами, – но, мы не будем проверять это, сколько бы их там не было. Раз появились серьезные силы неприятеля, которые могут задержать нас, отдых здесь отменяется. Немедленно разворачиваемся и уходим в пустынные районы Нумидии. Прежде, чем вступить в большое сражение, мы должны соединиться с Гасдрубалом. Пора начинать серьезные действия.
Глава десятая
«Иседон»
Адмирал выглянул наружу сквозь узкое открытое окно второго этажа, присмотрелся и прислушался. Его пехотинцы перегородили всю улицу и оцепили дом Иседона, ожидая возможной атаки. Но пока вблизи все было тихо. Лишь далекий шум сражения раздавался со стороны главных ворот. Гонец оттуда пока не прибыл, зато недавно был гонец от командира морпехов, который отбил атаку гоплитов и обратил их в бегство. Правда, ценой половины отряда, остатки которого присоединились теперь к охране дома старейшины. Впрочем, несмотря на исходившую буквально отовсюду опасность, все это Ларина волновало не слишком сильно. Гораздо большую радость ему доставлял предстоящий разговор с пленником, привязанным сейчас к массивному креслу посреди комнаты. Леха буквально предвкушал этот разговор и не торопился его начинать, несмотря ни на что. Однако, начинать его было нужно. Ларин меньше всего хотел, чтобы его лишили удовольствия вдоволь поизмываться над предателем какие-нибудь неожиданно появившиеся гоплиты.
Он отвернулся от окна и вперил взгляд в бледного старика, от былой надменности которого не осталось и следа.
- Значит, вот ты где теперь обосновался, - усмехнулся Ларин, делая шаг вперед и скользнув взглядом по убранству широкой комнаты, стены которой были увешаны дорогим оружием, - неплохая обстановочка для беглого советника вождя. Впрочем, казну-то Палоксая ты, небось, с собой прихватил?
Инисмей насупился, зыркнув на четырех дюжих охранников, что возвышались за его спиной.
- Ну, чего молчишь, старейшина? - продолжал насмехаться адмирал, медленно приближаясь, - язык проглотил от страха? Не своим же трудом ты себе такие хоромы заработал, предатель.
По лицу Иседона, Ларин заметил, что тот хочет что-то сказать, но присутствие охранников его останавливает, несмотря на все угрозы Ларина. И Леха сделал им знак выйти. Охранники безмолвно повиновались. Тщедушный старик ни у кого не вызывал подозрений, а каждый из них отлично знал, что адмирал и сам с ним разделается, при необходимости.
- Ну, говори, - остановился Леха, - облегчи, душу.
- А если скажу, где казна…- начал старик, глухим шепотом, словно шипела змея.
- Уже лучше, - кивнул Ларин, подбадривая его.
- Отпустите? - с надеждой проговорил Иседон, поднимая испуганные глаза на Лехин доспех, обильно испачканный чужой кровью.
Ларин едва не рассмеялся.
- Ведь вы же за этим пришли, да? - с надеждой проговорил Иседон, подаваясь вперед, - за золотом? Я отдам вам его, если вы меня отпустите.
Он настолько уверовал в собственные слова, что едва не вскочил вместе с массивным креслом. Но,
