весь отряд, подняв щиты, двинулся в сторону особняка, он затрусил обратно к подвалу, держась рядом с командиром. Ларин также успел увидеть несколько мертвых скифов из своего отряда, охранявших подходы к дому с этой стороны.
- Золото боишься бросить, скряга, - злорадно усмехнулся Ларин и вдруг в его сознании блеснула идея. Он обернулся к стоявшему рядом бойцу и приказал, - дай мне свой лук.
Тот быстро протянул его адмиралу вместе со стрелой. Ларин вскинул оружие, натянул тетиву, и попытался прицелиться, но окно было слишком узким. Для снайперской винтовки еще подошло бы, но из лука можно было стрелять только вслепую, уставившись в стену. И делать это надо было немедленно. Второго шанса не будет.
- Ну, помогите мне боги, отомстить этой сволочи! - прохрипел Ларин, просунул жало стрелы наружу и отпустил тетиву, направив ее примерно туда, где мгновением раньше видел Иседона.
А затем, отбросив лук, приник глазами к щели окна. То, что он увидел, заставило его плясать от восторга. Иседон вдруг дернулся, схватившись за свое горло, которое было пробито стрелой насквозь. По его шее и рукам текла кровь, а старик судорожно тянул стрелу за древко, словно пытаясь ее вытащить обратно. Затем он упал на колени и, мгновением позже, уткнулся лицом в пыль мостовой.
- Собаке собачья смерть, - процедил Ларин сквозь зубы, - Прощай, Иседон. Я вернул тебе должок.
Глава одиннадцатая
«Бескрайняя пустыня»
Поднявшись на вершину песчаного холма, потрепанная в боях армия Федора Чайки замерла, повинуясь приказу главнокомандующего. Кони Чайки и Амада, ехавших рядом остановились почти одновременно. Вечерело. Раскаленное солнце медленно, словно нехотя, падало за песчаные холмы.
- Двигаемся вон к тому оазису на горизонте, сегодня мы будем ночевать там, - проговорил Федор, и добавил, облизнув пересохшие губы, - Надеюсь, что это не мираж.
Пехотинцы Кумаха, с трудом выдергивая сандалии из песка, двинулись в указанном направлении, бряцая оружием. Нумидийцы Мазика устремились вперед, обгоняя их, чтобы избежать неожиданной встречи с противником, которого Чайка ожидал уже отовсюду. Однако, на этот раз все обошлось. Не встретив никаких засад и спокойно заняв три находившихся здесь деревни, войско расположилось под пальмами на ночлег. Солдаты с огромным наслаждением предавались долгожданному отдыху у источника воды и в тени, поскольку несколько предыдущих ночей они провели под открытым небом. Проезжая к своему походному шатру, уже установленному в глубине оазиса, на берегу ручья, Чайка видел как пехотинцы, отбросив оружие и скинув с себя шлемы, падали на колени, окуная голову целиком в воду, и жадно пили, а вернее лакали ее, стремясь быстрее утолить жажду. Честно говоря, ему хотелось сделать то же самое, но он должен был держать себя в руках, а потому выпил целый кувшин воды, лишь достигнув шатра.
Отдохнув немного на кушетке, Федор, прежде чем провалиться в забытье, вызвал к себе всех своих командиров, чтобы провести короткое совещание. А когда один за другим прибыли Амад, Кумах, Мазик и Бейда, он спросил у первого, подозвав его к небольшому походному столику, на котором развернул свиток с изображением земель Карфагена и прилегавшей к нему Нумидии:
- Где мы сейчас?
Амад в задумчивости провел пальцем от границы карфагенской хоры едва ли не до центра пустынных районов Нумидии и, ткнув им в группу небольших оазисов, остановился.
- Должны быть где-то здесь, недалеко от того места, где проходит караванный путь из центральных районов Африки
Федор внимательно осмотрел окрестности оазисов и нахмурился, придя к неутешительному выводу, что дальше на юг простиралась одни пески. Все города и более менее обжитые районы остались на севере и западе той территории, от которой они уходили все дальше и дальше, стремясь оторваться от преследования.
- А это что? - Федор указал на какой-то странный знак чуть западнее предполагаемого места их ночлега.
- Это развалины древнего нумидийского города, - пояснил уставший военачальник, только что разместивший своих всадников на ночлег, - когда-то это был богатый торговый город, в который заходили караваны, но, после того, как Карфаген подчинил себе эти территории, завоевав их, город был разрушен и утерял свое значение. Там давно никто не живет. Разве что кочевники иногда забредают.
Федор перевел взгляд Мазика, словно ожидая, что тот опровергнет слова командира испанской конницы. Однако, нумидиец лишь кинул.
- Да, все люди ушли оттуда уже много десятилетий назад, - подтвердил рослый чернокожий воин, - я слышал об этом городе, но сам там никогда не был.
- Там есть источник воды? - утонил Федор, бросив взгляд на пустой кувшин, который его ординарец еще не успел наполнить.
- Говорят, во время той войны армия Карфагена засыпала их, чтобы город быстрее сдался, - ответил Амад, покосившись на Мазика, - видимо, поэтому город и опустел. А караваны стали забирать левее, направляясь к берегу моря мимо этих оазисов.
- Там путь легче, - согласился Федор и добавил, вздохнув, - Ладно, сейчас все свободны. Отдыхайте. На рассвете решим, что делать дальше.
Командиры разошлись, а Федор рухнул на кушетку в надежде заснуть. Но долгожданный сон пришел не сразу. Долгое время он ворочался с боку на бок, прислушиваясь к затихавшему шуму лагеря, крикам часовых, обдумывая все случившееся за последние дни. А произошло немало.
Ох и вовремя же Федор принял решение развернуть свою армию. С тех пор прошло уже семь долгих дней, а они все еще не могли оправиться от шока. Несмотря на быстрое отступление, избежать встречи с Фестом, - так звали другого спартанца, командовавшего десятитысячной армией, - не удалось. Его армия буквально на следующий день догнала армию Чайки еще не достигшую равнины и вынудила принять бой в одном из ущелий. Федор, как мог, стремился избежать этого, положение было слишком невыгодным, однако сражение состоялось. Арьергард из пехотинцев Кумаха и всадников Мазика, который атаковали тяжеловооруженные всадники Феста, прикрывал отход основных сил до самого вечера, в результате в горах Чайка потерял почти целую хилиархию, но ценой ее жизни сумел вывести остальных на плоскогорье. А уже здесь, он остановился, окончательно уяснив, что Фест не отстанет от него, не получив основательного внушения, и развернул армию, приготовившись к бою на более выгодной позиции.
По данным разведки у Феста, правой руки Эндимиона, было много тяжелой кавалерии, за счет которой он превосходил по числу всадников армию посланцев Ганнибала, но Федор рассчитывал на своих испанцев. А пехотные части были примерно равны. Расчет Федора во много оправдался, его солдаты, и пешие и конные, проявили себя настоящими героями, но и армия Феста показала высочайшую выучку. А ее численность не давал Чайке шансов на быстрый успех, несмотря на все его таланты. Драка была страшной и продолжалась с рассвета до самой темноты, когда обескровленная и почти разбитая армия спартанца была вынуждена отступить обратно в горы, теперь уже отбиваясь от постоянных атак всадников Амада, а позже и чернокожих нумидийцев Мазика. Однако, эта первая настоящая победа не радовала главнокомандующего. Из более чем восьми тысяч человек, высадившихся на берег Нумидии, после кровопролитного сражения осталось всего четыре с половиной тысячи, считая раненых. Пали также два слона, которых заманили в ловушку, а затем забили копьями и камнями. Чайка в ответ применил в полевых условиях даже артиллерию, - по его совету баллисты Архимеда были доработаны и поставлены на колеса, - уничтожив немало пехотинцев врага. Но теперь Федор мог рассчитывать по сути лишь на половину своих сил. А следующие дни показали, что это еще не конец.
Остатки разбитой армии Феста оставили в покое Федора всего на пару дней. А затем, к его немалому удивлению, появились вновь. В основном это была конница, которая с тех пор продолжала висеть на пятках отступающей к югу армии, терзая ее на всех переправах и при любой возможности нападая. Федор
