сразу были грубо отсечены и оттеснены назад. Прохода на завод больше не было никому, ни через ворота, ни через турникет.
В проходную чинно проследовали трое в полицейской форме, за ними судебные приставы и понятые. Действие перемещалось на третий этаж заводоуправления, но мне туда хода уже не было. А надо бы, хотя что-нибудь изменить – бумажками или умными доводами и жалобами – уже невозможно.
Заводские динамики по-прежнему грохотали над головами, и эхо, отражаясь от цехов, металось по заводскому двору. Уже с четверть часа секреты Портного неслись из громкоговорителей, доступные всем желающим, и он должен был положить конец этому в первую очередь: ради этого и штурм начался раньше положенного времени. Продержаться больше, чем несколько минут, у моего паренька в черной бандане не было никаких шансов. Но еще разносилось над заводом: «...Нужно, дорогой, очень нужно... А если очень хочется, то можно – ведь так? Ты же в доле – забыл?»
Я метнулся к автобусам, вереницей стоявшим на другой стороне улицы. Шофера увидел только в одном. С открытым окном, поглядывая на ворота, он мирно пил чай из крышки термоса. Я стукнул ладонью по его двери, и он от неожиданности поперхнулся, закашлялся и брякнул свой стаканчик на приборную доску.
– Жилет! Быстро! Еще один нужен. Для группы спасения. Ищи скорее!
Тот, даже не взглянув в мою сторону, прижав руку к губам, перевернулся в кресле и, продолжая кашлять, пошел по салону. Обратно он вернулся уже откашлявшись и развел руками:
– Нет больше, разобрали.
– Свой снимай! На кой он тебе! Жилет, говорю, снимай!
Водила послушно стянул с себя зеленый жилет и протянул в окно.
– Молодец! Отлично служишь!
На ходу продевая руки в жилет, я бросился в толпу и протиснулся к воротам, крича:
– Группа спасения!
Чоповцы в воротах реагировали только на зеленые жилеты, они даже не взглянули мне в лицо, отступили в сторону, и я побежал по заводскому двору, догоняя таких же ярко-зеленых.
30. Вынос тела
Я уже бежал вверх по лестнице, когда динамики по всему заводу вдруг дружно поперхнулись, щелкнули, и наступила странная, показавшаяся сначала мертвой, тишина. Последний пролет лестницы я пролетел под грохот собственных сапог. На третьем этаже было не протолкнуться. Я прижался в коридоре к стене и пропустил мимо себя выводимых с заломленными руками наших серо-белых камуфляжных бойцов. Они не сопротивлялись и только смущенно, как неуместной дурацкой шутке, ухмылялись в сторону. Так выполнялось то, что было прописано в судебном исполнительном листе: удалялись с территории все лица, чинящие препятствия.
К кабинетам хода уже не было никому, все заблокировано, даже от своих в зеленых жилетах. Я остался перед постом, выглядывая поверх голов, придумывая, как мне добраться до директора. Впереди мелькнула голова Стукалова. И вдруг там раздался хлопок. Потом крик, грохот падающей мебели и матерная ругань. Хлопок был пистолетный, но в тесном помещении очень громкий.
Возня и шум в конце коридора только усилились после этого: хлопали двери, падала с треском мебель, взвизгнула женщина, и я узнал в этом голосе секретаршу Галю. Но вот у дальних дверей мелькнула полицейская фуражка, двинулась в нашу сторону, за ней – фуражка судебного пристава, и за ними плотная группа зеленых жилетов, выволакивающих из кабинета тяжелое кресло.
Глотов был привязан к спинке кресла капроновым шнуром. Он даже не сидел в кресле, а развалился в нем, и, чтобы его ноги не волочились по полу, «зеленожилетники» тужились и поднимали кресло как можно выше. Я снова вжался в стенку. Лейтенант полиции, на которого я кричал в проходной, полный достоинства на упитанной физиономии, проходя мимо, вдруг перебил свой победный шаг, заметив и узнав меня. Даже остановился, рассмотрел меня с головы до пят, потом мой зеленый жилет, без слов отвернулся и пошагал дальше впереди процессии.
Кресло никак не проходило мимо поста охраны, пришлось его поднимать еще выше, и Глотов даже пригнулся, чтобы не задеть головой люстру на потолке. Внешне он выглядел вполне спокойным, только очень бледным и каким-то сонным. По сторонам он не смотрел, никого глазами не искал и меня не заметил. За креслом потянулись еще несколько зеленых жилетов. Я окликнул одного:
– Слышь... Кто стрелял?
– Этот и стрелял. Из газового. Потому и связали.
Коридор опустел, дверь в кабинет директора была вновь плотно закрыта, и оттуда доносились возбужденные голоса. Все было кончено: новый гендиректор Стукалов, в присутствии судебных приставов и понятых, принимал печать предприятия, ключи и документы. Он вступил в должность.
Я побежал вниз, на заводской двор, бегом к воротам и на улицу. Толпа зевак и журналистов слегка поредела, но по-прежнему топталась тут. Я вскочил на ступени перед дверьми проходной и крикнул:
– Господа журналисты! Прошу на брифинг! Краткий комментарий к происходящему!
Обернулись, услышали, отделились от ворот один, двое, трое... И скоро уже около десятка журналистов толпилось передо мной под ступенями.
– Господа! Моя фамилия – Соколов. Я работаю с дирекцией этого завода. Через пять минут я расскажу вам, что произошло внутри, и поясню вам записи телефонных разговоров, которые вы слышали по громкоговорителям. Через пять минут. Прошу далеко не расходиться.
Я сбежал со ступеней и бросился к темно-синему «Lexus’у». Передняя дверь теперь была закрыта, окна темнили тонировкой. «Только бы он еще был там!» С разбегу я повис на темно-синей крыше и костяшками пальцев стукнул в боковое стекло. В ответ – тишина.
– Борис Михайлович! На одну минутку. Очень важно! В ваших интересах!
Моторчик внутри двери заурчал, черное стекло поползло вниз, и изнутри пахнуло прохладным кондиционированным воздухом. За рулем сидел шофер в белой рубашке и галстуке, рядом на переднем сиденье Портной, который только скосил на меня холодные глаза. Увидев на мне зеленый жилет, он оживился, и, заметив это, я поспешно стянул его с себя, скомкал и бросил в окно ему на колени:
– Позаимствовал ваше снаряжение. Спасибо, возвращаю.
Тот брезгливо смахнул зеленый комок с колен на пол.
– Борис Михайлович! Сейчас я буду проводить маленькую пресс-конференцию для журналистов. Кстати, и вас на нее приглашаю. Хочу раздать всем желающим по компакт-диску с вашими телефонными разговорами. Многие послушали и очень этим заинтересовались, они высоко оценили ваши способности. Вы не возражаете?
Тот молча смотрел на меня поверх черного стекла.
– Что вы еще хотите?
– От вас больше ничего. Вы для меня интереса не представляете. Но вашему хозяину... пардон, олигарху, или депутату, или яхтсмену, это очень не понравится. Тем более перед самыми выборами. Он вроде снова себя выдвигает?
– Короче!
– Короче, звоните ему, объясняйте суть, и я буду с ним говорить. Сам.
– Его нет в Москве.
– Позавчера мы с ним беседовали через иллюминатор на Москве-реке.
– Сегодня рано утром он вышел на яхте из Гибралтара в Атлантику.
– Тем хуже для вас лично. Если в течение пяти минут вы с ним не свяжетесь, – а время еще есть, – и он со мной не поговорит, он же потом с вас голову снимет! Повторяю, у вас только пять минут. Я начинаю пресс-конференцию и раздаю всем желающим диски. И еще подумайте о себе: ведь там ваши разговоры с чиновниками, а не олигарха.
– Что потом?
