— Терпеть не надо, — сказал дракон. — Так и быть, давай попозже. Скажи девкам, пусть воды нагреют, и сама тоже помойся. Я вернусь часа в два пополуночи, кровь смою и сразу перепихнемся. Чего такая грустная?
— Волнуюсь, — всхлипнула Белла. — Я раньше никогда не провожала любимого на войну.
— Да разве ж это война? — сказал дракон и попытался улыбнуться, но вместо улыбки получилась жутковатая и зловещая гримаса, жесткие губы дракона плохо приспособлены к человеческой мимике. — Ты не бойся, они мне ничего плохого не сделают. Я же неуязвим!
— Все равно боюсь, — сказала Белла и еще раз всхлипнула. — Что я буду без тебя делать? Ты мой господин, надежда и опора, без тебя я кто? Шестая дочка из девяти, папины друзья на меня смотрят и ставки делают, выдаст меня отец замуж по-человечески или продаст норвежским варварам… Я такая обездоленная…
— Никакая ты не обездоленная, — возразил дракон. — У тебя есть я и моя любовь к тебе. Я тебя никогда не брошу, клянусь.
Она обняла его шею, впилась губами в его жесткую пасть, а ее шаловливая рука потянулась вниз.
— Кхе-кхе, — донеслось от входной двери.
Белла отпрянула от любимого и машинально вытерла руку об юбку. Роберт (именно он вошел в комнату) хихикнул.
— Стучаться надо, — зло сказал дракон.
— Я, вообще-то, хозяин этого замка, — напомнил ему Роберт.
— Это не отменяет правил вежливости, — сказал дракон.
— Ладно, хуй с тобой, — отмахнулся Роберт. — Извини, впредь буду стучаться. Тут вот такое дело. Замок осадила целая толпа мудаков…
— Крестоносцев, — вставил дракон.
— Да, так они себя называют, — кивнул Роберт. — Погоди… Ну, раз ты все знаешь, буду краток. С ними какое-то сверхествественное существо, они говорят, что оно святой Михаил, я не знаю, насколько он святой…
— Нинасколько, — перебил его дракон. — Это оборотень, я с ним уже дрался.
— Оборотень? — удивился Роберт. — Расскажешь подробности? Впрочем, времени уже нет, бойцы волнуются, очень уж сильно их демотивирует этот блядский оборотень, многие верят, что он реально святой, а он им говорит всякую хуйню, например, будто я атеизм проповедую…
— Ты его действительно проповедуешь, — заметила Белла. — Как напьешься, так и проповедуешь. И еще какой-то коммунизм. Заебал уже донельзя, честное слово.
— Бля, — вздохнул Роберт. — Язык мой — враг мой. Слушай, дракон, будь другом, сделай что-нибудь, пока все мое войско не разбежалось. Впервые за всю историю Британии выплатил бойцам жалование вовремя, а им какой-то фальшивый святой важнее, чем звонкая монета. Не понимаю я этих людей.
— Их не надо понимать, — сказал дракон. — Ими надо повелевать. А если будешь понимать, они тебе на шею сядут.
— А ты не простой рыцарь, — неожиданно сказал Роберт. — Ты как минимум барон или… гм… Неужели Мелвин Локлир?
И тут дракон взорвался, и это было не менее неожиданно, чем последнее высказывание Роберта.
— Да ты уже заебал в моей душе ковыряться! — заорал дракон. — Ходит, смотрит, с одной стороны смотрит, с другой… Ты не рыцарь, Роберт, ты хуй! Рыцарь понимает, что такое дворянская вежливость, а тебе, пидарасу, это неведомо! Сколько раз, блядь, можно повторять — не узнавай мое имя, сучара, блядь, мудак остопизденный!
Белла ожидала, что эта отповедь повергнет Роберта в безудержный гнев (и пиздец придет ее судьбе, продаст отец норвежским варварам, куда же ее еще девать после такой неудачи), но тот всего лишь криво усмехнулся и ляпнул невпопад:
— Будь я прогрессор, уже обосрался бы.
— Хуессор, не хуессор, все равно обосрешься, — заверил его дракон. — Ладно, хватит пиздеть, пойду спасать твою бестолковую жопу. Но не ради тебя иду рисковать жизнью, но ради прекрасной дамы! Белла, посвящаю сей подвиг тебе!
Дракон вскочил с лежанки и одним прыжком выскочил в дверь. Хорошо, что она открывается наружу, а то неудобно получилось бы. Впрочем, дракон наверняка проделывает этот фокус не в первый раз, уже запомнил, куда дверь открывается.
— Все сходится, — пробормотал Роберт себе под нос. — Он очень молод, юношескую порывистость, как ни пытайся, не скроешь, и попытка скрыть сама по себе тоже есть характерный признак… Власть знает не понаслышке… Однозначно Мелвин Локлир!
— Ты чего бормочешь? — спросила его Белла. — Погоди… Бля…
— Бля — это ты, — резко сказал Роберт. — Не суетись, Белла, сиди здесь и носу наружу не показывай. Потому что иначе огребешь не по ебалу, как обычно, а клинком по шее. Игры кончились, кишки выпущу, сука, только дернись! Сидеть и не рыпаться!
Белла повалилась ничком на лавку и стала рыдать. Все-таки истерика… Впрочем, при таких обстоятельствах это допустимо, Роберт, вон, сам, можно сказать, истерить начал. Мудак ты, Роберт, а не человек новой эпохи. Варвар, долбоеб, обезьяна со скорчером. Скорчер, кстати, не помешал бы…
— Реджи, ко мне! — крикнул Роберт. — Барона Хеллкэта ко мне немедленно!
— Ух ты, кажися, начинается! — восторженно завопил какой-то кнехт.
Мудаки, блядь, дети малые, только бы покричать вволю, да кишки друг другу повыпускать. И я тоже такой же мудак, как ни пыжусь…
Когда сэр Реджинальд Хеллкэт нашел сэра Роберта Локлира, последний сидел на ступеньках крыльца донжона, и по лицу его высочества было видно, что он только что плакал. А теперь перестал плакать, успокоился, и из глаз его глядела смерть.
— Слушай приказ, — сказал Роберт невыразительным мертвенным голосом. — Есть сведения, что дракон — заколдованный Мелвин Локлир. Сведения неподтвержденные, но вполне вероятные. Приказываю действовать по обстоятельствам.
— Не понимаю, — сказал Реджи.
— Я тем более не понимаю, — сказал Роберт. — Но теперь уже нечего понимать или решать, все остальное в руках господа всемогущего. А я, долбоеб, верил, что его нет…
— Я засвидетельствую покаяние вашего высочества, — серьезно сказал Реджи.
— Свидетельствуй, — кивнул Роберт. — Делай, что хочешь, только оставь меня в покое! Пошел на хуй отсюда!
Реджи ушел. За поворотом его ждал Гельмут Айронсайд.
— Ну что там? — спросил пожилой барон молодого.
— Сэр Роберт — отличный интриган, — ответил Реджи. — Но командир из него не то что хуевый, а просто пиздец какой хуевый. От первой же проблемы расклеился напрочь, сидит, рыдает, молится.
— А что случилось? — заинтересовался Гельмут.
— Что случилось? — переспросил Реджи. — Да, пожалуй, ничего важного. Адъютант, ко мне бегом! Старую конюшню заминировать эллинским огнем, никого не впускать и не выпускать!
— Ты охуел?! — воскликнул Гельмут. — Там моя дочь!
— Этого оглушить, — продолжил Реджи. — Благодарю. Леди Изабеллу отныне считать заложницей. Сэра Роберта охранять двумя десятками лучших бойцов, как появится дракон, немедленно оповестить его, что леди Изабелла в заложницах. Если станет бесчинствовать — подпалить конюшню и молиться о спасении души.
— Разрешите уточнить, что случилось? — поинтересовался адъютант.
— Наш дракон — заколдованный Мелвин Локлир, — объяснил Реджи.
— Пиздец, бля, — сказал адъютант.
— Вот именно, — кивнул Реджи. — И да поможет нам бог. Выполняй.
Адъютант ушел, и Реджи понял, что совершенно не понимает, что и как теперь делать. Сэр Роберт, пожалуй, был прав. Ничего не остается, кроме как сидеть и молиться. Ну что за пиздец, прости господи…
