рядом с другими бравыми воинами, но поднять оружие на несомненного святого — это совсем другое дело. Это все равно, что свою бессмертную душу сразу и навсегда ввергнуть в огненную геенну, и никакое чистилище не поможет! И если не на самого святого оружие поднять, а пусть даже на самого последнего обозника в его нелепом войске… Войско-то хоть и нелепое, но божье благословение на нем явно присутствует, а в таких случаях твердость клинка и боевая выучка мало что значат, это всем известно. Господи, пиздец-то какой…
Святой Михаил приблизился к стене и начал проповедовать. Дескать, дошли до престола всевышнего достоверные сведения, что некий ярл Роберт исповедует поганый атеизм вместо благочестивой христианской веры, и намеревается установить неведомый, но богомерзкий коммунизм вместо справедливого феодального правления, где каждый каждому либо как отец сыну, либо как сын отцу. А при коммунизме не сразу и разберешь, кто чей раб или вассал, это же прямая дорога к анархии! Нет, не будет удачи стране, в которой установится коммунизм! Чаша господнего терпения близка к переполнению, но милосерден господь, и говорит он так: пусть поганого ярла выдадут на справедливый суд, и не будет тогда нанесено никакого ущерба ни замку, ни поселениям. И клянется во всем вышеперечисленном святой Михаил собственной бессмертной душой, уже прошедшей апробацию у престола господнего. И да будет так воистину.
И закончил свою обличительную речь святой Михаил, и стал ждать ответа. И поднялся на стену ярл Роберт и закричал зычным командирским голосом:
— А что, есть еще воины в моем замке? Не слышу ответа! Что, бля, воины вымерли, одни поповские подстилки остались?! Коврики, блядь, молитвенные?! Ну, раз так, отворяйте ворота, пойду на расправу к святошам-пидарасам, западло мне рулить такими вассалами! Трусы женоподобные, кролики козлодраные, мудопроебины трипиздоблядские! Ебаный стыд!
И свистнула стрела, и пронзила грудь святому Михаилу, и засмеялся тот, и вадернул стрелу голыми руками и переломил. И закричал торжествующе:
— Воистину хранит меня господь! А тебя, Роберт, демагогия не спасет!
— Сам ты демагог! — парировал Роберт. — Эллинский огонь на стену, живо!
После этих слов святой Михаил проворно развернул коня и удалился от стены на три полета стрелы. Теперь его уже никак не достать, даже эллинским огнем.
— Надо было лошадь под ним застрелить, — сказал Реджи. — А самого стрелами истыкать, как ежа, чтобы шевелиться не мог, потом сделать вылазку, захватить, затащить внутрь… Ваше высочество, разрешите скомандовать вылазку!
— Не разрешаю, — покачал головой Роберт. — У меня другой план. Я полагаю, пришло время испытать, хорошо ли я приручил дракона.
Реджи нахмурился.
— А не слишком ли вызывающе получится? — спросил он. — Дракон традиционно считается тварью не то чтобы дьявольской, но близко к тому. Если ваше высочество его натравит на несомненного святого…
— То дракон победит, — заявил Роберт. — И тогда все поймут, что святой этот — не настоящий, а дьявольская подделка. Ибо всякому ведомо, что добро побеждает зло, и если победил дракон, стало быть, дракон суть добро, а его враг — зло. К тому же, я сомневаюсь, что в моем войске найдется хоть один человек, кроме нас с тобой, кто поднимет руку на это существо.
— Один точно найдется, — заметил Реджи. — Гельмут Айронсайд в последнее время совсем с катушек съехал, на кого угодно руку поднимет.
— Три человека — все равно мало, — сказал Роберт. — Нет, Реджи, с драконом будет надежнее. Пойду, позову.
Роберт ушел. А к Реджи подошел Гельмут Айронсайд и сказал:
— Слушай, Реджи, а где настоятель Бенедикт? Что-то не вижу я его среди этих оборванцев.
— И в самом деле, странно, — кивнул Реджи. — Проебался куда-то. Должно быть, боится под случайную стрелу угодить.
— Скорее, моего зятя боится, — добавил Гельмут.
— Гм, — сказал Реджи. — Слушай, Гельмут, извини, если вопрос невежливый, но уж очень интересует… Тебя не смущает, что у тебя зять будет дракон?
— А хули тут смущаться? — пожал плечами Гельмут. — По мне, лучше дракон, чем безземельный конунг из Северной Норвегии. К тому же, Роберт обещает дракону высокий титул… Он, вообще, нормальный рыцарь, дракон этот, только заколдованный. Я с ним пиво пил, он все понимает, этикет разумеет, дочь мою любит, что еще нужно от зятя? Лучше бы, конечно, за Роберта ее выдать, но я еще не совсем дурак, квалификационные требования к невестам понимаю… Нет, дракон наш — дворянин что надо!
— А он точно не дьявольский? — спросил Реджи. — Ты не подумай, я не в обиду говорю или чтотбы поглумиться. Просто ты мне как бы друг…
— Да чего ты извиняешься? — возмутился Гельмут. — Нормальные рыцарские вопросы, нечего тут извиняться. Нет, дракон — он не дьявольский, он богине Фрее посвящен. Ну, та, которая у наших предков была типа как Венера у римлян. Только Венера блядская вся от начала до конца, а Фрея еще цветением всяким заведует, и чуть-чуть сражаться умеет. Очень достойная богиня, хоть и языческая. Но я так полагаю, что раз наши предки хер знает сколько времени языческим богам поклонялись, и ничего плохого от того не было, то типа все нормально, нет тут никакого кощунства.
— Ну, как знаешь, — пожал плечами Реджи. — Я тебя просто хотел предупредить по-дружески.
— За предупреждение спасибо, — серьезно сказал Гельмут. — А за то, что другом назвал — особое спасибо. Ну, где там дракон, чего они с Робертом тянут кота за хвост? Не дай бог, найдется у ворот кто- нибудь особо малодушный, поднимет решетку, опустит мост… Там же не дружина, там гарнизонные…
— Пойдем, проконтролируем, — предложил Реджи. — А то и впрямь найдется урод, не дай бог.
И они пошли контролировать моральный дух гарнизонных бойцов.
— Милый, я очень беспокоюсь, — сказала Белла, входя в горницу. — Я поговорила с поварихами, они говорят, замок осадили какие-то долбоебы, которых якобы ведет святой Михаил, точь-в-точь как на иконе, и он вроде говорил, что его высочество богомерзкий и ты тоже богомерзкий…
Дракон в это время валялся на лавке и грыз вяленое мясо. При появлении Беллы он отвлекся от своего занятия, но ненадолго.
— Милый, я волнуюсь, — сказала Белла, прижимаясь к длинной и пушистой шее любимого.
— Осторожнее, задушишь, — прошипел дракон, безуспешно стараясь говорить нежно. — На мясо не сядь, испачкаешь.
— Милый, как ты можешь думать о еде в такой момент! — воскликнула Белла. — Бенедикт поднял восстание простолюдинов! Они все, конечно, говно, но их ведет настоящий святой из рая!
— Это не святой из рая, — возразил дракон. — Это такой же оборотень, как я, только другой.
— Тоже заколдованный рыцарь? — заинтересовалась Белла.
— Не знаю, — ответил дракон и пожал плечами. — Если честно, мне похуй. Он мой враг, и этого достаточно.
— Он тоже неуязвимый? — спросила Белла.
— Однозначно, — кивнул дракон. — Он не в дракона перекидывается, а в большую собаку. Мы с ним однажды схватились, так никто никого не одолел, всякая рана сразу затягивалась, рвали друг друга как дураки, пока не надоело. Да хватит тебе дрожать! Ничего страшного не происходит. Знаешь, что мы с тобой сейчас сделаем? Дождемся темноты, а потом я выберусь за стену и поубиваю на хуй всех этих ебучих крестоносцев, пока тот оборотень не останется один. А когда он останется один, нам будет на него похуй. Правда, хороший план?
— Да, неплохой, — согласилась Белла. — А зачем ждать темноты?
— Чтобы наших бойцов не пугать, — объяснил дракон. — Меня многие почему-то боятся.
— Долбоебы, — сказала Белла. — Ты милый, красивый, обаятельный…
— Перепихнемся? — предложил дракон.
— Нет, лучше попозже, — сказала Белла. — Извини, я не в настроении. Я так волнуюсь… Но если невтерпеж, я могу потерпеть.
