— А пока мы ничего не знаем достоверно, как лучше к нему относиться? — спросил сэр Адриан.
— А тебе не похуй? — удивился сэр Брюс.
Сэр Адриан не нашелся, что ответить на этот вопрос.
Так получилось, что Мелвин и Бонни Черная Зайка ехали неподалеку от рыцарей и слышали весь разговор от начала до конца. Бонни то и дело хихикала и искоса поглядывала на святого, дескать, что ты будешь делать — проглотишь оскорбление или вмешаешься? В конце концов, Мелвин не выдержал.
— Да хватит тебе глазенками зыркать! — сказал он. — Думаешь, мне не похуй, что они обо мне говорят? Это ж рядовые вояки, катапультное мясо, смазка для мечей! Брюс еще хоть немного на человека похож, а эти двое… На них посмотришь — сам поверишь, что человеческий род произошел от зверя абузияна!
Бонни рассмеялась.
— А что, может, богомерзкий Роберт все-таки прав? — спросила она. — Может, во вселенной действительно нет бога, а человеческий род произошел от этого самого… как его…
— Может, и так, — буркнул Мелвин. — Бывает, смотришь вокруг и удивляешься — откуда столько мудаков? Как господь всемогущий допускает такое падение нравов? Я не знаю, как это можно объяснить, не впадая атеизм.
— Божье попущение, — сказала Бонни.
— Неправдоподобно огромное попущение получается, — сказал Мелвин. — Сама посуди, ну, вон тот, например, мудак с аршинным крестом поверх лохмотьев, какой из него христов воин? Ебаный стыд!
— Тише, — попросила Бонни. — Не кричи так громко, люди оглядываются. Ты же как бы святой, тебе ругаться неуместно. Не выходи из образа.
— Ругаться уместно всегда, — возразил Мелвин. — Сам Иисус говорил апостолам: «Изыдите прочь, порождения ехиднины!» Так что не пизди.
— Извини, я не знала, — сказала Бонни и скромно потупилась.
— Это нормально, — махнул рукой Мелвин. — Думаешь, почему попы не одобряют, когда мирские сословия священное писание самостоятельно изучают? Думаешь, просто так, из вредности? Нет, есть на то причина. Слишком много странностей и противоречий находится в священных книгах, слишком странные мысли возникают, если читать их вдумчиво. Думаешь, откуда еретики берутся?
— Ты реально думаешь, что Роберт прав, что бога нет? — спросила Бонни. — Или просто дразнишься?
Мелвин пожал плечами и сказал:
— Если честно, мне похуй. Я всегда знал, что молитва реально меняет мир, а с твоей помощью узнал, что богомерзкое колдовство тоже иногда помогает, и не такое уж оно богомерзкое. А когда познакомился поближе с Бенедиктом, узнал, что в духовном сословии бывают такие уебки, что пиздец. Понимаешь, Бонни, я не какой-то там хер ученый, чтобы доискиваться, как все устроено и как что объясняется. Мне похуй, как что устроено, я практик. Молитва работает — заебись, колдовство работает — тоже заебись. А какие отношения у господа вседержителя с колдуньями вроде тебя — это меня не ебет. Твои отношения с богом — твои проблемы, не мои. Грубо, да, зато честно. Надеюсь, ты не обидишься. Впрочем, это мне тоже похуй.
— Спасибо за честность, — сказала Бонни.
Некоторое время они ехали молча, затем Мелвин сказал:
— В первый раз, когда Бенедикт стал рассказывать мне про атеизм, я, конечно, охуел. А теперь думаю, а может, и ничего? Рыцарям про атеизм, конечно, ничего говорить нельзя, кроме критики, третьему сословию — тем более, но сам-то себе я могу не врать? Тут еще вот какое дело вырисовывается. Если бога нет, значит, все дозволено. Это ж какой простор действий для феодала!
— Если ты ошибаешься, и бог все-таки есть, ты обрекаешь себя на адские муки, — заметила Бонни.
— Верно, — согласился Мелвин. — Но я уже обрек себя на адские муки. Два раза. Когда выеб ту болотную кикимору и когда упорхнул с очистительного костра.
— Тот костер развели неправосудно! — возмутилась Бонни.
— А это никого не ебет, — покачал головой Мелвин. — Все ритуалы были проведены должным образом, так что костер получился реально очистительный. Да, Бенедикт и Роберт обрекли невинного на лютую казнь, это смертный грех, но и я тоже согрешил, когда не смирился и упорхнул. Что проповедуют все апостолы? Пострадал неправедно — смирись, господь всех рассудит. А я не смирился.
— Может, ты покаешься? — предложила Бонни. — Сразу отпустит. Я тоже хочу по-настоящему покаяться. Найти где-нибудь благочестивого попа…
Мелвин скептически хмыкнул.
— Да даже без попа! — воскликнула Бонни. — Господь-то все видит, ему похуй, через попа ты молишься или сам по себе…
— Ересь говоришь! — перебил ее Мелвин. — Не помню, как она называется, но это точно ересь, притом очень опасная.
— Что в ней опасного? — удивилась Бонни.
— А ты представь себе, что любой мудак станет трактовать закон божий, как ему на душу взбредет, — сказал Мелвин. — Вон тот мудак, например. Или вон тот. Не страшно?
Бонни немного помолчала, затем сказала:
— Нет, мудаки тут ни причем. Если мудаков бояться, так придется любое новшество отвергать. Пусть не мудаки трактуют закон божий, а нормальные люди вроде нас с тобой. Мы с тобой знаем, что в колдовстве нет ничего плохого, почему мы должны скрывать это знание?
— А ты уверена, что мы с тобой не мудаки? — спросил Мелвин. — Сможешь обосновать?
Бонни надолго задумалась. Затем спросила:
— Ты уже решил, что будем делать, когда достигнем замка?
— Более-менее, — ответил Мелвин. — Роберт запрется за стенами, я покажусь воинам, стану проповедовать, они вначале послушают немного, потом станут стрелять. Стрелы не причинят мне вреда, все станут кричать, что это чудо, дальше очевидно. Смятение, кто-нибудь переметнется на мою сторону, откроет ворота, ты обратишь меня в пса, я ворвусь внутрь, загрызу Роберта. Как-то так.
— А потом? — спросила Бонни.
— Потом ты обратишь меня обратно в Мелвина Локлира, — сказал Мелвин. — Мои вассалы узнают меня и снова присягнут мне. Я стану править строго, но справедливо.
— А Бенедикт? — спросила Бонни.
— Бенедикту пиздец, — ответил Мелвин. — Во-первых, мне понравился его артефакт, хочу отобрать. Во-вторых, он слишком много знает. В-третьих, мудак.
— Ты не должен быть под подозрением, — заметила Бонни. — Кто бы его ни убил, все подумают на тебя.
— Конечно, — кивнул Мелвин. — Поэтому я не буду его ни убивать, ни заказывать. Я предоставлю это дракону. Без меня ему от дракона не отбиться, а я не могу охранять его круглые сутки. Думаю, эта проблема решится сама собой.
Бонни улыбнулась и сказала:
— Как ты ловко все планируешь.
— Дык, — тоже улыбнулся Мелвин. — Давно уже все говорили, что я умен не по годам, и из меня вырастет ловкий интриган. Ну, вот и вырос.
Бонни неожиданно помрачнела.
— Тебе восемнадцать лет, если я ничего не путаю, — сказала она. — А мне двадцать семь, я уже три раза замужем была…
— И три раза овдовела? — заинтересовался Мелвин. — Так быстро? Как ухитрилась?
Бонни нахмурилась.
— Как-то само получилось, — ответила она. — Моего первого мужа убил мой второй муж. Потому что любил меня сильно, а я замужем за другим. А второго мужа убил третий муж, он был братом первого и мстил.
— А третьего мужа кто убил? — спросил Мелвин.
