Далее мистер Никсон добавил: «Обещание, по-видимому, — это что-то, что, я думаю, вы можете сделать с Хантом, но не можете сделать с другими (остальными ворами). Вы меня понимаете».
Дэн первым предложил президенту «созвать новый суд присяжных, который может быть контролируемым Белым домом». Во время нескольких обсуждений этой мысли мистер Никсон заметил, что такие операции дали бы защиту пятой поправки для свидетелей из Белого дома и что «вы можете сказать „Я не помню. Я не могу дать какой-либо ответ, потому что я не помню“».
Назначение специальным уотергейтским обвинителем помощника генерального адвоката Генри Петерсона мистер Никсон прокомментировал так: «Почему президент не может вызвать его как специального адвоката в Белый дом для результативного руководства расследованием, имея его как специального адвоката, чтобы представлять нас перед судом присяжных?»
Использование аргумента национальной безопасности может предотвратить какие-либо показания перед судом об устроении Белым домом кражи со взломом. Цель, как сказано во встрече с Дэном, — не допустить слушаний перед судом присяжных, где сотрудник администрации Белого дома Эгил Кройф лжесвидетельствовал ранее, когда показал, что он не знал кубино-американцев, которые ворвались в «Уотергейт».
Неожиданно на 103-й минуте собрания в Овальном кабинете мистер Никсон предположил, что его помощники просто дадут полные показания, перед тем как соберется Федеральный Уотергейтский суд присяжных, скажет всю правду и примет заключение.
После этого он вернулся к теме избежания «уголовной ответственности» и затем к вопросу о выплатах уотергейтским грабителям-шантажистам за их молчание.
«Теперь позвольте мне сказать, — обратился президент к Дэну и Халдеману. — Мы можем достать деньги. В этом нет проблемы. Мы не можем обеспечить снисходительности. Деньги могут быть обеспечены. Митчелл может найти способ доставить их. Это может быть сделано. Понимаете, что я имею в виду?»
В другой момент обсуждения президент спросил Дэна: «Как вы думаете, вам не нужен миллион прямо сейчас? Ведь вы в нем нуждаетесь? Так ведь?»
Отредактированная запись показывает следующий обмен мнениями к концу дискуссии:
Далее диалог перешел на обсуждение того, кто должен поговорить с Хантом. Президент предложил своего бывшего специального адвоката, Чарльза Колсона. Стенограмма дает понять, что Колсон ранее обсуждал мягкость в отношении Ханта с его адвокатом Вильямом Битманом.
Во время дискуссии о способе перевода выплаты под прикрытием президент спросил, как будут доставлены деньги.
«Вы отмываете деньги, — ответил Дэн. — Вы можете получить 100 000 долларов в обход банка, и все это пройдет по серийным счетам».
«Я понял», — сказал президент.
Далее следует удаленный фрагмент. Затем президент сказал, что Калмбах должен иметь некоторые деньги, которые может использовать при необходимости, но получил возражение от Дэна, что «Калмбах не имеет и цента».
После этого речь зашла о специальном фонде Белого дома размером 350 000 долларов наличными. Халдеман заметил, что «мы настолько честны, что нас можно поймать на всем». Президент далее заговорил о расходовании средств этого фонда, и Халдеман сказал: «Будьте осторожны...»
<...> Согласно показаниям, данным позднее в комитете Сената по Уотергейту, президент и Халдеман были осведомлены, что собрание в Овальном кабинете записывается. Дэн, однако, не был в курсе наличия записывающей системы.
Стенограмма встречи от 21 марта показывает, что президент не хотел, чтобы Дэн рассказал кабинету правду.
Во время заключительной части собрания президент выразил беспокойство о бывшем генеральном адвокате Джоне Н. Митчелле и предложил, что Митчелл должен быть похвален за сдерживание уотергейтского расследования.
Президент предложил сказать Митчеллу следующее: «Нет никаких сомнений в верной предвыборной стратегии. Вы выбрали ее совершенно правильно. Вы составили ее. И теперь, после выборов, у нас будет другой план. Потому что мы не можем четыре года проглатывать все это». Обсуждая предложенную встречу с Митчеллом по поводу прикрытия, президент сказал, что «Митчелл должен быть здесь, потому что он серьезно втянут в это и мы постараемся удержать его с нами».
Халдеман заметил после этого, что Уотергейтское дело может затронуть президента. «Разрушение сейчас уже движется к вам, и это процесс, который мы должны остановить любой ценой. Мы постараемся избежать этого как можно более низкой ценой и сделаем это во что бы то ни стало».
«Это то, что мы обязаны сделать», — поддержал Дэн.
Далее президент сказал: «Что ж, разрушение неизбежно доберется до нас, независимо ни от чего, и каждый скажет, что Уотергейт — еще не самая главная проблема. Этого пока нет. Но это будет. Это граница для [неразборчиво. —
«Да, сэр», — ответил Дэн, и собрание, вероятно, на этом окончилось.
Неразборчивая часть диалога может иметь решающее значение. Если, например, президент сказал, что правда «вышла», это будет крайне благоприятно для его защиты. С другой стороны, если он сказал, что деньги или 120 000 долларов «вышли», это будет для него в высшей степени угрожающе.
В один из моментов разговора президент спросил Дэна: «За что вы бы сели в тюрьму?»
«За препятствие правосудию», — ответил Дэн.
Президент казался озадаченным: «За препятствие правосудию?»
Сказав, что обвинение по Уотергейту было куплено и что Хант шантажировал Белый дом, президент подчеркнул, что препятствие правосудию «должно быть убрано одним движением».
<...> Далее президент предложил, что сотрудникам администрации Белого дома Пауэллу Муру и Колсону не следует присутствовать на подобных встречах. Мистер Никсон не назвал причину не допускать Мура, но сказал, что Колсон «слишком много болтает» и «любит намекать на свои связи».
Также президент сказал, что он не беспокоится о неблагоприятной публичной огласке.
«Суть в том, — сказал президент, — что я не хочу какой-либо уголовной ответственности. Есть момент, что я беспокоюсь за членов администрации Белого дома, и я хотел бы верить в членов предвыборного комитета».
Чтобы избежать той самой «уголовной ответственности», президент сказал, что это «означает сокрытие» Дэна, Калмбаха, Халдемана, Митчелла и бывших членов администрации Дуайта Чапина и Гордона Страчана.
