Архив клана

пёк на углях прогорающего костра картошку и мимоходом решал по телефону вопрос об освобождении клановых волчат.

По общепринятым человечьим меркам волчата были вполне себе великовозрастными детинами: Виктор Павлович Ковров (племянник Игоря Викторовича, для своих — Палыч) и Шота Георгиевич Бабададзе (сын одного из иерархов клана) давненько разменяли третий десяток, но по статусу и способностям так и остались в статусе волчат и до разряда взрослых псов пока что не доросли. В клане люди мужают долго и упорно, некоторые так и остаются до конца жизни недопесками, а другие до взрослого статуса просто не доживают, специфика работы такая.

Так вот, Палыч и Шота уже два месяца томились в застенках, куда их определили нехорошие ребята из «Бункера» во время последней операции. Сейчас Игорь Викторович как раз долавливал решение вопроса об их освобождении, оставалось лишь окончательно договориться о цене вопроса.

Решал,[3] человек близкий и хорошо мотивированный, всячески пытался сбить цену, но чиновные злыдни, от которых это зависело, прекрасно знали, с кем имеют дело, были уверены, что на том конце готовы на любые траты, поэтому сразу заломили безбожную цену и теперь твёрдо стояли на своём. Стояли и не падали — дескать, куда они денутся, всё равно в конечном итоге дадут сколько просим.

— А они не боятся, что мы обидимся и решим вопрос радикально?

— Ну… Гхм-кхм… Думаю, люди неглупые, всё понимают. И уж если упёрлись… Гхм… Ну, вы поняли…

— Понял. Ладно, хорошо. Я подумаю, потом перезвоню…

— Да, желательно этот вопрос до полуночи решить. Они ведь тоже ждут, я сказал, что до полуночи будет окончательный ответ.

— Хорошо, через десять минут будет тебе окончательный ответ…

Ковров прекрасно знал, сколько стоит услуга в формате побег со следственного эксперимента по «холодному» делу («горячим» оно было два месяца назад и даже пару недель спустя, а потом закономерно «остыло»). Тот факт, что вельможные мерзавцы пользовались бедственным положением клана и просили втридорога, его совершенно не напрягал. Для клана это были смешные деньги.

Однако само отношение заметно раздражало.

В былое время, когда клан был в силе, никто бы не посмел столь нагло вести себя при решении такого простого процедурного вопроса, ещё бы в ноги поклонились и сердечно благодарили, что вообще что-то дали.

А сейчас, гляди ж ты, куражатся, спесь свою показывают, значимость и величие, крысы обнаглевшие…

— Вот же мерзавцы… Послать, что ли, зондеркоманду, чтоб перебили там всех да взорвали к чертовой матери этот гадюшник?

Нет, это были не просто эмоции у костра. В одном из вариантов на полном серьезе рассматривалось силовое решение, и это решение Коврову было вполне по силам, простите за тавтологию.

Но сейчас кое-что изменилось, лишний шум (громкая акция) в свете новых обстоятельств был не просто неуместен, но и прямо противопоказан, так что как ни крути, придётся зажать гордость в кулак и заплатить, сколько просят.

Ковров ещё раз пробежался по возможным вариантам цивилизованного давления на жадных контрагентов, все их последовательно отбраковал (варианты, а не контрагентов — увы, эти вельможные негодяи в системе координат грядущей сделки были незыблемыми величинами) и, окончательно определившись, позвонил решале:

— Скажи, что мы согласны на их условия.

— Это окончательное решение? Потом не будет никаких?..

— Не будет, это мое последнее слово.

— Очень хорошо…

* * *

Решив последний неприятный вопрос уходящего дня, Игорь Викторович позволил себе немного расслабиться перед насыщенной трудовой ночью и с большим удовольствием принялся уплетать печеную картошку с молоком.

Молоко было не парное, а пастеризованное из пакета, то есть, может быть, и не молоко вовсе по новой классификации. Но сейчас это было не важно, поскольку печенная в углях картошка с лихвой покрывала все прочие недочеты и приводила чудесную летнюю полночь в полное соответствие с ностальгическими воспоминаниями об ушедшей молодости.

Студенческие годы, колхоз, безудержно-оптимистичная пора счастливой совковой юности, когда свято верилось, что все горы будут непременно свернуты, а звезды с неба в обязательном порядке сорваны и беспорядочно раздарены всем подряд прекрасным дамам, когда своя страна казалась самой могущественной в мире и гордость за неё и свою к ней принадлежность так неистово распирала грудь молодецкую, что, казалось, ты в любой момент можешь взорваться от восторженной патетики…

— Ннн-да… в ту пору почему-то не верилось, что весь мир — бардак, а люди — эмм… ну, соответственно, штатные обитатели бардака… — машинально пробормотал Игорь Викторович. — А все прочие, что по рангу на других этажах — волки, оффцы и крысы… Гхм… Эх и славная же пора была…

В общем, было хорошо, покойно и уютно на душе у Игоря Викторовича. У нормального беглого преступника, наверное, не должно быть такого умиротворения.

Телки умело и незримо присутствовали: сидели в тёмном боксе ввиду открытых дверей — не видно их было от костра — и следили за обстановкой, ненавязчиво стерегли покой босса. Так что Игорь Викторович, не замечая их, получал некое подобие блаженного уединения. Это было большой роскошью для государственного преступника, ещё не пойманного и не посаженного в одиночную камеру. Там-то как раз и будет стопроцентное уединение, но не совсем блаженное.

Телки — это личная стража Коврова, его маленькая персональная гвардия, и, если хотите, офицеры по особым поручениям. Мастера своего дела, как, впрочем, и все остальные специалисты, других он не держит. Из-за близости к телу получают больше всех плюс надбавка за особые условия, проверены троекратно и все крепко на крючке по семейной линии, так что с этой стороны неприятных сюрпризов можно не ожидать.

«Мои» — вот так их называет генерал, и это определенным образом характеризует.

Итак, Игорь Викторович под ненавязчивое присутствие личной стражи поправлял душевное здоровье печеной картошкой и ждал прибытия одного маленького человека, известного в узких кругах под псевдонимом Носферату, или, если угодно, просто Нос — для краткости.

Маленький человек — это отнюдь не метафора, он в самом деле был гораздо меньше среднего роста, щупленький, и по незнанию его запросто можно было принять за подростка. Однако от этого маленького человечка во многом зависел успех грандиозного плана. Этот малыш был ключевой фигурой во внезапном озарении Коврова по мотивам вечернего рапорта о неудачной работе команды ликвидаторов.

— Ну, и где же тебя носит, вредный карлуша…

Носферату появился совершенно неожиданно.

Только что было так тихо и пусто, что Игорь Викторович уже вообразил было, что все лишние благополучно сдохли и он остался один-одинёшенек на всём белом свете, как вдруг за спиной кто-то робко кашлянул и негромко поздоровался:

— Здрасте, товарищ генерал.

— О господи… — Ковров от неожиданности вскочил и резко развернулся. — Ты!

— Так точно.

Телки, проморгавшие появление гостя, выскочили из бокса и застыли в нерешительности: команды «фас» не было.

— Это свой, — махнул рукой Ковров, с облегчением переводя дух. — Пфф… Вот же мелкий негодяй, напугал! Не берите в голову, это не вы недотепы, просто он у нас один такой, уникальный…

Сконфуженные телки вернулись на исходную, а Ковров привычно попенял гостю: