великих полководцев напал на нашу страну, а другой, не менее великий, смог превратить его армию в горстку жалких голодных оборванцев, которые мечтали только об одном — поскорее унести ноги.
— Что значит — унести ноги? — переспросил Канург, явно заинтересовавшись тем, что я в чём-то с ним согласен.
— Это значит, поскорее убраться прочь. Я прошу вас не перебивать меня, иначе могу потерять нить.
Лёгкая непринуждённая улыбка. Главнокомандующий шумно потянул в себя воздух.
— Правда для этого нам пришлось отдать врагу столицу нашего государства, — продолжил я, глядя теперь только на старшего сэта. — А перед этим был бой, проведённый по всем правилам войны того времени. Иногда у меня возникала мысль, что было бы, если б мы применили другую тактику. Или если бы у нас было оружие помощней. Впрочем, я не о том. В начале той войны мы действовали так же, как предложил Канург, — я заметил краем глаза, как главнокомандующий снова напрягся. Ухмыльнулся внутренне. Он, наверное, ждёт, что я вдруг соглашусь с его планом и тогда он вновь окажется на коне. Точнее на айсале. — Небольшие стычки и отступление, небольшие стычки и снова отступление. Отступление с потерями. Но там были другие условия, а здесь враг пройдёт по нашим трупам, если мы будем постоянно отступать. Но и там, у нас, всё закончилось кровавым сражением, и хотя мы номинально победили, нам всё равно пришлось снова отступить. Поэтому сейчас я предлагаю бой. Прямо здесь, вот на этом месте. Если всё пройдёт как надо, враг дрогнет и отступит. Я уверен в этом…
К вечеру мой план был принят окончательно. За проголосовало примерно шестьдесят процентов всех присутствующих в лагере старших сэтов, двое воздержались, остальные были против. Но голоса последних не имели значения, решало большинство. И поэтому следующим утром я начал репетицию будущего сражения, на ходу корректируя нюансы. Вспомнил, как Наполеон говорил о резервах, и решил оставить таковой за холмами. Три тысячи пеших стрелков. В купе с перекрёстным огнём и залпом из орудий, их выход под барабанную дробь с развёрнутыми знамёнами должен выстрелить в ту же цель. И попасть. Враг дрогнет. Должен дрогнуть, ведь иначе…
А вот с той частью армии, которая должна была отрезать часть колонны я передумал. Положат их. Здесь-то будут стрелять лёжа, и пока противник сообразит, что вообще делать… Да и что они могут сообразить? Стрелять под углом? Глупость. А там они станут действовать классически и против пятнадцати тысяч долго не простоят.
Поэтому я разделил эти пять тысяч на две части. Одну, три тысячи, поставил за холмом справа. На случай, если Мангр решит обходить нас с фланга. Остальные две тысячи слева. Здесь уже скорее для собственного успокоения, потому как местность для обхода плохая — кустарник и перелески.
Закончив к полудню первые учения с основной ударной силой, я приказал им идти в лагерь, а сам со своими десятками и Ульгаром, который неотступно крутился возле меня, остался на месте. Мы ещё раз взобрались на гору и стали осматривать луг оттуда.
Двести будущих стрелков-магов уже имелись, причём здесь даже обошлось без участия Наргара. Когда молодые сэты узнавали о том, что в гурте будут выдавать, уже успевшие наделать шума новые стрельны, они без лишних раздумий бежали на поиски моих парней и с дрожащими руками спрашивали — можно ли ещё записаться? И чуть ли не разрывали себе улыбкам рты, когда им говорили, что пока ещё можно.
— Вот там по центру будут лежать стрелки с переделанными стрельнами, — я указал на участок примерно посредине ближнего к нам края луга. — Их роль решающая. А вон там, — чуть приподняв руку, я ткнул пальцем в ту же середину края, только теперь южного. — Там по центру линии будете лежать вы. Сколько у нас патронов на новые стрельны?
— Пять телег, — Рунг нахмурил брови. — Даже не знаю — сколько по количеству это будет. Но много, мин аржант. Их изготовлением сейчас занимается и стар и млад, причём уже почти во всех селениях. В Тиглиме даже шесть складов переоборудовали под это дело.
— Ульгар, а когда вы выступили из Тиглима? — спросил я у сына Наргара, вспомнив его вчерашние слова про пушки.
— Пять дней назад, — ответил тот и сразу сообразил. — Значит, полдекады осталось, а не декада. Так это они говорили, что уже сюда привезут через декаду. Возможно, уже и выехали, — в его глазах заплясали чёртики. — Двадцать четыре орудия! Это же сила!
— Рано пока радоваться, — немного охладил я его пыл. И в самом деле. Вдруг Мангр подойдёт к реке уже завтра?
Но ни на следующий, ни на послеследующий день Мангр не появился. До обеда я всё так же продолжал учения и корректировал нюансы. Теперь слева было решено оставить всего тысячу. Вторая была добавлена к пяти основным. Которые примут бой, а мы с десятком Рунга пролазили полдня между кустарников, беспрерывно кастуя «ямы». И к вечеру довольно большая территория слева от места предполагаемой битвы представляла собой лицо человека больного оспой. Наверное. Если смотреть сверху.
Мысль о том, чтобы посмотреть сверху напомнила о Чуке и Геке, а заодно и о Курнаке. Лучший друг погибшего Альгара до сих пор сидел без дела возле Арлара, время от времени передавая весточки с гонцами. Правда, за время моего пребывания здесь, был всего один гонец, но то письмо, которое он привёз, явно говорило о том, что Курнак конкретно заскучал. Шесть листов исписанных мелким почерком, и в основном об одном и том же по кругу. «Жду приказов, мост не разрушаю, Чук и Гек чувствуют себя отлично, недавно тренировал их скидывать „взрывы“, нефилимы их раздери! Не всегда кидают куда надо. Нужно немного денег на восстановление двух небольших построек. Так, сарайчики. Ничего страшного. Как там мой сын? Как несёт службу?».
Письмо мне читал Рунг, так как я делал это ещё не очень хорошо.
— Слушай, а что там с другими виарами? — спросил я, когда он закончил.
— Растут, — коротко ответил тот, видимо устав ворочать языком почти час. — Дядя Курнак там совсем от безделья с ума сошёл. Скоро целые книги начнёт писать, — всё же добавил он недовольно и бросил листы на массивный тёмный сундук, стоявший в углу палатки.
— Вот как раз, чтобы он с ума не сошёл, надо новых виаров тоже к нему перевезти, пусть учит, — я обернулся на скрип двери и приветственно кивнул вошедшему Ульгару. — Что там в штабе?
— Ничего особенного, — сын старшего сэта Тиглима махнул рукой и скривился. — Ненавижу Канурга. Старый идиот. Всё пытается убедить отца, что ты, Ант, ведёшь нас всех к погибели. Так бы и пристрелил эту сволочь.
— Думаю, твой отец мудрый сэт и вряд ли его слушает, — я указал жестом на стул. — А вот насчёт пристрелить — это ты зря. Я к тому, что болтай поменьше о таких вещах. Мало ли что может случиться, а тогда все обвинения падут на тебя.
Рунг хмыкнул, и поднявшись, подошёл к выходу. Откинув полог, выглянул наружу.
— Дождь, наверное, будет, — проговорил он задумчиво, и обернувшись, добавил. — Гроза будет.
— Хм. А если во время боя случится сильный ливень? — я невольно усмехнулся. — Из старых стрельн никак же не выстрелить.
— Были такие случаи, — с готовностью ответил Ульгар, присаживаясь. Стул под ним тихонько скрипнул, и он уставился вниз, настороженно разглядывая ножки. — И не раз. Краснорожие во время ливня пытались взять некоторые поселения. Не помню какие…
— Не помню какие, — неожиданно зло перебил его Рунг. — Сидите там в своем Тиглиме. Конечно. На вас краснорожие боятся идти не во время Семихода. Мин аржант, — он поглядел на меня. — Ну, мы же давно уже все стрелки. Наловчились и во время ливня. Прикрывать хорошо надо, чтоб вода не попала. А если попадёт…
— И чего это мы в Тиглиме сидим? — теперь уже Ульгар перебил его. Оторвав взгляд от подозрительных ножек, он с вызовом уставился на моего десятника.
— Так, парни, отставить. Это приказ, — я поднялся и потянулся за картой, лежащей на другом краю стола. — Давайте лучше ещё раз подумаем. Я вот всё не знаю, куда определить тысячу верховых. Поставить справа или в резерве оставить?
На самом деле я уже давно решил оставить их в резерве и в самый ответственный момент кинуть на поле боя. Верховых у нас было всего полторы тысячи, и пятисот на правом фланге хватало вполне. Сколько
