удастся наложить свои лапы на деньги Джослин, если ее муж уйдет на войну? Весьма вероятно, поскольку Гарольду хорошо известна ее слабость: семья для нее всегда важнее денег. Возможно, он полагает, что у Блейка не будет иного выхода, кроме как уйти в армию, если лондонское общество отвернется от него?
Да вот только тот факт, что взломщик был французом, а мать Джослин упоминала о приезде брата Антуанетты, француза, за которым последовал странный визит самой леди, не вписывался в эту картину.
— Гарольд делает все это просто со зла? — предположила Джослин.
Блейк поднялся из-за своего грубо сколоченного стола, пересек комнату и заключил свою хрупкую и изящную жену в объятия. Положил подбородок ей на макушку и вспомнил, как сегодня утром играл ее шелковистыми волосами. Каким-то образом мягкость Джослин остужала его горячее желание накостылять мерзавцам.
— И у тебя есть предложение, которое ты боишься высказать. Как мне убедить тебя доверять мне?
Отпустив котенка, Джослин прислонилась к его плечу и покачала головой.
— Ты мужчина. А мужчины, как правило, не понимают, что должны делать женщины, чтобы получить желаемое. Мужчины могут свободно и беспрепятственно стучаться во все двери общества. Они могут кричать, спорить и драться со своими врагами на кулаках. Мужчины могут нанимать адвокатов, головорезов, накапливать богатство и использовать его как дубинку. А женщины могут лишь улыбаться и перешептываться.
— Стало быть, улыбками и перешептываниями можно многого достичь, — сухо заметил Блейк. — Возможно, мы и не поженились бы, если бы не улыбки и перешептывания. Так что же вы с леди Белден задумали?
— Маскарад, — пробормотала Джослин ему в плечо.
— А танцы будут? — поинтересовался Блейк.
Она подняла голову и улыбнулась.
— Да, конечно. Я не дам тебе перевести дух. Я никогда не танцевала с тобой. Ты хорошо танцуешь?
— Разумеется. Танцы — это обязательная часть воспитания любого джентльмена.
Он наклонился и прильнул к ее губам в поцелуе, который заслужил за то, что сумел подавить в себе порыв придушить поганых ублюдков.
К черту всякие там чинные маскарады. Если Каррингтон или Огилви нацелились причинить зло его красавице жене своими злобными слухами, они горько пожалеют об этом.
Знакомый пьяный смех просачивался сквозь стены из игорной комнаты в тихую курительную. Ник Атертон неприязненно скривил губу.
— М-да, качество клубного членства ухудшается. Право слово, нам стоило бы найти себе место получше.
Лорд Квентин хмыкнул и пыхнул сигарой.
— Ты не можешь себе позволить лучше. Кто на этот раз оскорбляет твой утонченный слух?
Ник неодобрительно взглянул на своего приятеля.
— Когда-нибудь, милорд, кто-нибудь собьет с вас спесь. А пока я намерен выяснить, кто допустил Стервятника в место моего досуга.
— Стервятника? — заинтересованно переспросил Атертон. — Полагаю, ты имеешь в виду Каррингтона? Они с нашим другом Огилви явно что-то замышляют.
— Полагаю, он рвет и мечет из-за потерянного имения, которое досталось его сестре, но не представляю, на что он может тут надеяться, — высказал свое мнение Ник.
Небрежной, слегка развязной походкой он прошел в игорную комнату и устроился в темном углу, частично скрываемый старинной комнатной ширмой с нарисованными на ней пышнотелыми обнаженными девами. Достав колоду карт из кармана сюртука, раздал их на покрытом зеленым сукном столе. Квент устроился с ним рядом на стуле, откуда лучше была видна комната.
Но Нику требовались лишь уши, чтобы определить, кто играет за столом у задней стены.
— У моей мачехи не все дома, как и у ее потомства, — заявил виконт Каррингтон. — Я контролирую наследство Джослин, чтобы этот негодяй Монтегю не сбежал с ним. Я позволил им поселиться в этом старье в Челси, уповая на то, что они не вляпаются ни в какие неприятности, но не очень-то на это надеюсь.
Квент прищурился, но у него хватило выдержки продолжать слушать не вмешиваясь. Ник отрезал кончик новой сигары и откинулся на стуле.
— Чего он хочет добиться? — тихо спросил он у своего приятеля.
— Подорвать доверие к ним в свете, это без сомнения. Возможно, дать понять, что у него есть деньги делать ставки. — Квент взял сданные ему карты, не прекращая наблюдение за задним столом. — У самого Каррингтона не хватило бы ума на что-то больше. Поэтому если в его оскорблениях кроется что-то ещё, кто-то за этим стоит.
— Они украли герцогского попугая, — захныкал Огилви. — Его светлость говорит, если я не верну его, он оставит меня без гроша. Вы обещали мне его вернуть.
— Не обещал, — огрызнулся Карринггон. — Я сказал, что заплачу тебе за него, как только доберусь до них. Моя жена тоже жаждет заполучить этих чертовых пернатых назад. Мне вообще невдомек, зачем его сиятельству эта крикливая тварь. Я был рад сбыть их с рук, но Тони дуется.
— Монтегю собирался пристрелить птицу, — подал голос еще один игрок. — Может, от нее уже остались рожки да ножки.
Ник фыркнул и изучил свои карты, но не обращал внимания на игру. Сказал это виконт Понсонби, который связан со всеми знатными семействами в лондонском свете. Каррингтон идет ва-банк.
— А может, он использует ее для поимки французских шпионов, — со сдавленным смешком произнес еще один игрок. — Монтегю даже Каслри докучал своими безумными теориями.
Ник нахмурился, узнав секретаря одного из высокопоставленных чинуш.
— Эй, ваша жена ведь француженка, Каррингтон, — заорал подвыпивший Огилви. — Монтегю может поймать ее!
— Эго не смешно, Берни. Брат Тони предлагает награду за возвращение птиц. Ты бы лучше подумал, как это сделать, вместо того чтобы оскорблять мою жену.
Ник и Квент переглянулись. Шурин Каррингтона гоже хочет заполучить птиц?
Пьяный спор перерос в оскорбления. Ник бросил карты на стол, взял графин с бренди и поднялся. Квент просто от кинулся на стуле, попыхивая сигарой, готовый насладиться бесплатным развлечением.
— Послушай, старик, я слышал, ты предлагаешь вознаграждение за птиц? — спросил Ник, приближаясь пьяной покачивающейся походкой к заднему столу с сигарой водной руке и бренди — в другой.
Каррингтон метнул в него раздраженный взгляд.
— Не за любых птиц. За птиц моей жены.
Ник нахмурился.
— У твоей сестры птицы твоей жены?
— У моей сестры куриные мозги! А ее чертов муженек сует свой нос куда не следует. Он такой же чокнутый, как и все они!
Ник понимающе кивнул.
— У самого такие сестры. — Он доверительно подался вперед, выпустив дым прямо в лицо виконту. — Приведи бейлифа[7], — прошептал он, пьяно наклонив графин.
Каррингтон оттолкнул его от своего лица. Графин дернулся, и золотистый бренди выплеснулся виконту на колени.
— Ох, извини, старик, — крикнул Ник, хлопнув свою жертву по спине. — Вот возьми, покури.
Он бросил свою дымящуюся сигару Каррингтону на колени и заковылял прочь, оставив позади себя переполох и испуганные крики, когда пламя стало мгновенно подниматься вверх по залитой спиртным скатерти.
