бросить бутылку с зажигательной смесью. Пусть даже устроена вышка и на вышке торчит с пулеметом полицай.
Каждый партизан вообще с ненавистью смотрел на луну. Она всегда была его врагом, а здесь еще более пришлась некстати.
Командир отряда ходил сумрачный.
Штаб придумывал разные варианты уничтожения склада, но не мог придумать ничего подходящего.
Так прошло два дня.
На третий ранним утром Заслонов умывался у своей землянки, когда к нему подошел адъютант — Женя Коренев. Его голубые глаза глядели по-мальчишески озорно. Женя был чем-то возбужден.
Сзади за ним стоял молчаливый и обычно угрюмый Леня Вольский. Но и он сегодня казался более оживленным и веселым, чем всегда.
Дядя Костя сухо ответил на приветствие друзей ждал, что последует дальше.
— Товарищ начальник! — начал официально Женя. Так называли дядю Костю рабочие в глаза. — Разрешите мне и товарищу Вольскому рассказать наш план..
— Какой план? — удивленно повернул к Жене намыленное лицо Заслонов.
— План уничтожения склада в Будрине, — выступил вперед Леня.
Дядя Костя улыбнулся.
— А-а, старые поджигатели! — вспомнил он, как друзья прекрасно подожгли фашистский гараж. — Что ж, давайте послушаем.
И, вытираясь на ходу, он шагнул в землянку.
Здесь были: комиссар Алексеев, начальник штаба, Норонович и дед Куприянович.
— Товарищи, важная новость, — сказал Заслонов, входя в землянку. — Вот друзья пришли рассказать нам о своем плане поджога будринского склада…
— Послушаем, — пододвинулся к столу Алексеев.
Комиссар вставал рано и был уже одет и умыт.
Начальник штаба натягивал сапог.
— Я сейчас… Уже готов! — стукнул он последний раз в пол каблуком.
Норонович сидел с краю стола, недоверчиво сощурив свои кофейного цвета глаза. Ждал рассказа.
Непоседливый, хоть и хромой, дядя Куприянович топал на месте. Новость его заинтересовала.
— Теперь я понимаю, почему они — кивнул Куприянович на друзей, — с вечера до самой зари шепчутся в землянке и не дают другим спать. Уж я на них и покрикивал, признаться: «Спите вы, полуночники!»
Заслонов высунулся из землянки.
— Горохов! — окликнул он партизана-окруженца, который пристроился на пеньке брить двух товарищей: — Скажи, чтоб ко мне никто не входил! Ну, рассказывайте, орлы!
Женя подошел к столу, сбитому из досок, и на его сосновой столешнице стал рисовать карандашом план села Будрина:
— Вот лес. Он подходит почти к гумнам крайних дворов. С краю села — склад. Бывшее Заготзерно или Заготсено. Проволочный забор на столбах. Вышка, где часовой с пулеметом. Она устроена со стороны поля. Рядом со складом, шагах в тридцати, пепелище сожженной хаты. Двор спалили. Заборы разобрали на дрова. Против пепелища — через улицу — большой дом. Бывшая семилетка, казарма полицаев.
Женя на секунду остановился, собираясь с мыслями.
— Это всё мы и без вас знаем, — беззлобно сощурился Норонович.
— Так это еще не план, не план, а только, как бы сказать, обстановка, — подскочил с несвойственной ему живостью Леня.
— Погодите, товарищи! Не мешайте! — остановил их дядя Костя, внимательно слушавший Женю. — А ну, дальше!..
Женя сдвинул на затылок кепку, отчего стал виден его непокорный белокурый завиток на лбу, и продолжал:
— План наш такой: главное — отвлечь внимание часового от леса. Сделать так, чтобы он не смотрел на огороды, а только на дорогу, то есть в противоположную сторону. Чуть он отвлечется, тогда — не зевать: подбежать к забору, бросить бутылку с зажигательной смесью — и наутек по канаве, к лесу. Проволока на столбах натянута только кругом, без поперечных рядов. Немного раздвинуть — и бросать. — Женя показал, как надо бросить бутылку.
— Всё это хорошо, но нет главного: чем вы отвлечете часового? — спросил комиссар.
— Мы придумали! — быстро сказал Леня.
— Погоди, я скажу, — остановил друга Леня. — Мы придумали. В условленный час Леня. — кивнул он на Вольского, — медленно выедет из леса по дороге к Будрину. Часовой не может его не увидеть. Насторожится: кто это среди глухой ночи едет? Будет смотреть…
А на чем Леня поедет? — спросил дед Куприянович.
— На лошади.
— На какой?
— На одной из тех, что мы взяли в Межеве.
— Так я и дам вам коня, чтобы пропал! — возмутился дед, который заведовал хозяйством.
— Конь не пропадет! Я ж его не брошу! — живо ответил Леня.
— Постой, Антон Куприянович, пусть доскажут, а там видно будет, давать им коня или нет, — улыбнулся Заслонов.
— Ну, Леня поедет на лошади. А как — верхом?
— Нет. Запряжем в розвальни. На розвальни навалим хворосту, чтобы воз был побольше, пострашнее.
— И куда же он поедет?
— Медленно от кустарников по направлению к селу. Дорога там прямая, часовой издали увидит. Будет: ждать Леню, когда он подъедет ближе. А я из канавы увижу, когда полицай обернется. Как только он станет смотреть на дорогу, так я к забору — и будь здоров!
— Ну, часовой может вдруг посмотреть и назад, — возразил начальник штаба.
— Может, товарищ Лунев. А что из этого выйдет? С вышки же он не побежит. А если ударит в рельсу, — она висит на столбе; я кинусь назад, а Леня тоже умчится в лес. Только и всего. Риску никакого.
— Положим, риск есть. Особенно для тебя. Ведь случае тревоги придется отступать к лесу.
— Дядя Костя, а наши пулеметы зачем? Вы поможете мне отойти.
— Мне предложение ребят нравится! — одобрил дядя Костя. — Как, товарищи?
— При благоприятном стечении обстоятельств дел может выйти! — заметил начальник штаба.
— Принять их план, как говорится, за основу, — поддержал комиссар.
— А лед коня даст? — пошутил Норонович.
— Почему не дать? Дам, — ответил Куприянович. — А без риска в партизаны и ходить не надо.
Штаб решил не откладывать дела в долгий ящик и в эту же ночь провести операцию. Стали готовиться.
Заслонов обдумал и разобрал все детали.
Жене придется ползти минут сорок пять в халате. А где же будут бутылки с зажигательной смесью?
Лунев сказал:
— В таких случаях, когда разведчик имеет груз, удобнее всего переползать на боку.
— Э, на боку очень заметно! Ночь чересчур светлая, — возразил Заслонов.
Нашли выход: пришить на спине халата специальный карман для бутылок.
Настала ночь.
Морозило. Дул небольшой ветерок. Луна светила ярко, но, к счастью, по небу ползли рваные облачка, они на минуту закрывали луну.
