— Я же сказал, что нет.
— А где?
— Нигде у нас нет!
«Вот подлюга, паренька трясет!» — стиснул зубы Леня.
Голоса стали приближаться к дому. Еще раз подошли к хате. Солдаты что-то недовольно говорили, но уже уходили прочь.
Бедный Юрка продолжал всхлипывать.
— Товарищи, где вы?
На лестнице показалась голова Крупени.
— Мы тут, — встали друзья.
— Ушли проклятые! Слезайте, будем кончать завтракать. Есть еще клецки с салом!
— Да ну их! — махнул рукой Вольский.
Когда спустились вниз. Женя обнял заплаканного, но сияющего Юрку.
— Молодец. Юрка! Сообразил!
— Откуда они взяли, что у нас самогон? — спросила Галя.
— Пьяницы. По всей деревне ищут, — ответил отец.
— У тебя же была одна бутылка, — почему ты им сразу не отдал, чертям этим? — сказала Остапу жена.
— Хватит им и сала, что взяли. Килограммов пять было. А самогонка есть, я бы ее отдал, — пропади они с ней вместе! — да бутылка стоит вот где! — топнул ногой по дверцам подполья Остап. — В углу за кадкой!..
— Как они наших шапок не увидали? — спросил Вольский.
— У Жени кепка — ее прятать не надо, а на вашей железнодорожной я сидела, — покраснела Галя и, смеясь, протянула Лене порядком измятую фуражку.
— Э, ничего, — она всякое видела! — ответил Леня.
К вечеру друзья благополучно вернулись в отряд.
VIII
Заслоновцы уже обстрелялись в мелких повседневных стычках с фашистами и приобрели кое-какой боевой опыт.
Дядя Костя решил, что настало время провести более значительную операцию.
Хотелось помериться силами с хорошо вооруженным военным гарнизоном, а не разрозненными группами фрицев или отрядами полицейских.
— А то получается, что мы бьем полицаев да отдельных офицеров. Совсем, как в фашистской считалке: «Айн-цвай — полицай, драй-фир — официр!» — шутил Константин Сергеевич.
Штаб остановил свой выбор на гарнизоне, охранявшем железнодорожный мост на пятьдесят втором километре линии Витебск — Смоленск.
Разведчики Алеся собрали о нем точные данные.
Гарнизон насчитывал тридцать фашистов с двумя станковыми пулеметами и одним минометом.
Мост с обеих сторон защищали дзоты. Земляные откосы были опутаны несколькими рядами колючей проволоки, на которую фрицы навесили пустых консервных банок и жестянок. При малейшем прикосновении к проволоке вся эта «посуда» поднимала неистовый трезвон.
На правом берегу реки, под откосом, стояла казарма гарнизона. От нее вверх на мост вела длинная деревянная лестница.
Заслонов подробно и точно разработал план атаки и познакомил с ним всех своих бойцов.
Прежде всего, партизаны прерывают связь с ближайшими станциями: Богушевской — с одной стороны и Стайками — с другой стороны.
И хотя фашистские поезда уже избегали ходить ночью, но, на всякий случай, партизаны минировали с обеих сторон железнодорожное полотно.
Затем десять партизан с одним пулеметом под командой Нороновича занимают опушку леса на левом берегу, против казармы гарнизона. Оттуда можно будет держать под пулеметным обстрелом лестницу, ведущую от казармы на мост.
Когда главные силы Заслонова начнут обстреливать мост, фашисты поспешат из казармы по лестнице на помощь караулу. Тут Норонович и преградит им дорогу пулеметным огнем.
Фашистский миномет, конечно, станет нащупывать пулемет Нороновича, и тогда Заслонов должен взбежать с остальными партизанами на мост и забросать миномет и дзоты гранатами.
В день, назначенный для атаки, партизанская разведка вела наблюдение за мостом с утра.
К своему исходному рубежу ушел заранее Норонович. Главные силы со вторым пулеметом выступили под вечер.
В лагере осталось четверо: Марья Павловна, двое больных партизан и дед Куприянович, которого дядя Костя назначил комендантом лагеря.
Уже было темно, когда группа со всеми предосторожностями подошла к мосту и расположилась справа от него.
Вечер был теплый. Где-то мирно квакали лягушки. Звенели и немилосердно жалили комары.
Заслонов волновался, как тогда, когда впервые взялся деповскими силами производить сложный подъемочный ремонт громадного «ФД».
Как-то будут держать себя в открытом бою его железнодорожники?
Он наблюдал за товарищами. Деповцы по виду бы спокойны.
В двадцать два часа фашистский патруль, хотя и не так беспечно, как проходил месяц тому назад, но всё-таки не чуя опасности, прошагал по полотну к мосту, возвращаясь с обхода.
В двадцать два часа двадцать минут обе подрывные группы должны были с двух сторон заминировать железную дорогу и порвать фашистскую связь.
В двадцать два часа тридцать минут начиналась атака.
Минутная стрелка дошла до шести.
Заслонов дал знак.
Партизаны начали перебегать от опушки к самой колючей проволоке и встали, скрытые насыпью. Затем на полотно полезли Коля Домарацкий и Леня Вольский. Они первые открыли стрельбу по часовым на мосту.
Заслонов не успел оглянуться, как мимо него наверх проскользнул Женя, — он не мог отстать от друзей.
Тишину апрельского вечера разорвали выстрелы.
На мосту поднялся переполох. Ударили в рельс — часовые били тревогу. И тотчас же заговорил фашистский пулемет: он бил по трем партизанам, укрывавшимся за рельсами.
В ответ на это с противоположного берега застрочил пулемет Нороновича. Видимо, гарнизон попытался бежать наверх, на выручку своим.
Фашистский миномет тоже вступил в дело — открыл огонь по группе Нороновича. Мины с воем неслись в лес.
Фрицы были введены в заблуждение: теперь они думали, что главные силы партизан наступают со стороны Богушевска.
— Пулемет наверх! — скомандовал Заслонов.
Пулеметчики вымахнули с пулеметом на насыпь и ударили по минометчикам с тыла.
Миномет смолк. Огрызался только пулемет.
Партизаны бросились вперед: «Ура-а!»
Заслонов узнал голос Жени, — адъютант был впереди.
Дядя Костя побежал вместе со всеми.
