компанией, — объяснял Матвеев. — Ее эксперты помогают оценить коммерческий потенциал проекта. При МГТУ есть опытные заводы, мы можем помочь изготовить опытный образец, например прототип прибора. Но для того чтобы подготовить проект к первоначальным инвестициям, нужно глубокое маркетинговое исследование, необходимо оценить риски, изучить конкурентов, то есть предметно показать инвестору перспективы продукта. Это стоит несколько сотен тысяч рублей. У Бауманки на это денег нет. И вообще — предпосевные инвестиции не дело вузов. Это дело бизнеса и местных властей. Только бизнесу это не слишком надо, потому что в стране нет конкуренции, а значит, и нет интереса к инженерным разработкам. У профессоров и аспирантов, в свою очередь, нет мотивации заниматься технологическим бизнесом. Ради чего, спрашивается?»
И тем не менее, несмотря на отсутствие предпосевных инвестиций и интереса к инженерным разработкам, инновационные компании в Бауманке все равно создаются. Малое инновационное предприятие «Нанотестконсалт МГТУ им. Н. Э. Баумана» располагается в лабораторном корпусе университета. Маленькое помещение, в котором работает около десятка человек, несколько столов, ноутбуки, вешалка для одежды. Компания появилась не на пустом месте: она создана на базе Центра нанотехнологий МГТУ, который, в свою очередь, организовали преподаватели и аспиранты кафедры опытного приборостроения. В центре разрабатывают технологии нанесения износостойких покрытий и изготовления твердосплавного инструмента.
«Мы и раньше пытались зарабатывать, — объясняет директор компании Алексей Осипков, — просто делали это на основе хоздоговоров.[60]
Но потом университет выиграл конкурс на звание НИУ, одним из индикаторов эффективности которого является создание малых инновационных компаний. В 2010 г. предполагалось создать пять таких компаний, в 2011-м — еще пять. Нам сказали: „Срочно делайте компанию!“ Вот мы и сделали».
Малое инновационное предприятие получило право использовать бренд вуза, налоговые льготы, преференции по аренде помещения и ноу-хау, которое университет передал компании в качестве своего учредительного взноса. Сделано это было для того, чтобы в случае успеха вуз мог заработать, а если дело не пойдет — забрать свою интеллектуальную собственность назад.
Участие государства (в лице вуза) в стартапе на условиях блокирующего пакета и с лицензионным соглашением на технологию делало его малопривлекательным для инвесторов. Кроме того, на тот момент вообще не предусматривался механизм выхода университета из числа учредителей компании. Хотя для малого инновационного предприятия, директором которого был Осипков, вход возможных инвесторов и выход alma mater были вопросами неактуальными: фирма работала, что называется, на грани рентабельности.
«Мы — инжиниринговая компания, — объяснял мне Осипков. — Наши клиенты — люди, у которых есть идеи, но они не знают, как их реализовать. У нас есть знания, опыт, исследовательское оборудование, возможность привлекать специалистов из разных областей, которые работают в университете. Мы придумываем техническое решение, можем сделать опытный образец, подготовить прибор или устройство к производству».
На стене кабинета, где мы беседовали с Осипковым, висели плоские экраны, на которые выводились картинки с видеокамер, установленных в «чистой комнате» — лаборатории, где размещалось специальное оборудование для наноисследований. Если судить по изображениям, в этот момент там находился руководитель фонда «Сколково» Виктор Вексельберг, председатель совета директоров технопарка «Сколково» Михаил Лифшиц и ректор Бауманки Александр Александров. Вексельберг и Лифшиц приехали в университет с визитом, и ректор проводил для них экскурсию.
Выйдя из «чистой комнаты», Виктор Вексельберг вместе с коллегами заглянул и в кабинет, где мы беседовали с Осипковым. Разговор получился кратким, но запоминающимся.
— Чем занимаетесь? — с теплотой спросил Вексельберг.
— Повышением эффективности наноструктурированного термоэлектрического материала, — ответил Осипков.
— Что-то мешает?
— Мешает, — ответил директор.
— Пока он не совсем в теме, — попытался было вступить в разговор ректор. Осипков смутился.
— Может быть, вывести ректора? — предложил кто-то, но Александров остался в кабинете.
— С вашей точки зрения, что вам конкретно мешает, чего недостает? — попытался по-новому сформулировать вопрос уже Михаил Лифщиц.
— Налоги большие, — ответил наконец руководитель фирмы.
Все рассмеялись.
— Зарабатывайте больше, — предложил Вексельберг.
— Мы пытаемся, но только-только создались, много денег уходит на собственные разработки. Тратим практически все, что зарабатываем.
— Как вы маркетингом занимаетесь? — продолжал любопытствовать Вексельберг. — Кто, например, видится вам вашим потребителем?
— Сейчас разрабатываем аппарат для диагностики ДНК. Потребителями будут поликлиники.
— То есть государство?
— Наверное, да.
— А вот вы бы нашли тех, кто вам это может заказать, — предложил Вексельберг.
— Можно было бы, конечно, — задумчиво ответил Осипков.
— Вы не стесняйтесь, это ведь не экзамен, нам действительно важно понять, в чем трудности, — забеспокоился кто-то из делегации.
Осипков молчал.
— Ну не умеют пока ребята, — резюмировал кто-то. — Это все равно, что мальчик девочке говорит: «Давай дружить», а она отвечает: «Давай, но как?» Это типично, абсолютно типично.
— Приходите к нам за деньгами, — предложил Вексельберг. — Чуть-чуть дадим.
— Да, да, приходите к нам за маркетингом, — сказал Лифшиц, вручая Осипкову визитку, — Подскажем, как дружить.
Делегация ушла. Я ждал бурного обсуждения, ведь казалось, что перед маленькой инновационной компанией открываются блестящие перспективы: только что сюда в лице Вексельберга заглянуло, ни больше ни меньше, государство. И оно сказало: «Воспрянь, инноватор! Ты пока многого не умеешь. Иди к нам за деньгами и маркетингом, мы тебя всему научим!» Но ажиотажа не было. Вместо этого все, кто был в этот момент в кабинете, буднично отправились в буфет пить кофе.
По дороге один из них сказал, что помощник ректора предупредил: мой визит не согласован с Центром общественных связей университета, а значит, им нужно быть осторожными и не говорить лишнего.
Специально для Центра общественных связей и лично помощника ректора хочу отметить, что буфеты в Бауманке отличные: цены низкие, блюда калорийные, особенно удались местным поварам булки с котлетами. Более того, совершенно без всякой иронии, люди, с которыми мне довелось пообщаться, показались мне удивительными и органичными. Представители «предпринимательского авангарда» МГТУ — очень умелые, умные, развитые молодые люди. Особенно покоряет в них такое редкое в наши дни качество, как чувство собственного достоинства и самодостаточности.
«Вот вы можете нам объяснить, зачем создается Сколково?» — спрашивали они меня.
Я, как мог, объяснял, что Сколково создается для таких, как они: талантливых и умелых. Это будет место, где возникнет среда, в которой им будет удобно заниматься технологическим предпринимательством. Но они в этом сомневались. «Там, — говорили они, — будет удобно большим дядькам с деньгами, у которых все схвачено. Вот, например, один из наших профессоров, который создал компанию и пошел в Сколково. Это человек с большими международными связями, ему там будет удобно. А нам — не уверены, что будет. Многие компании идут, например, за грантами в РОСНАНО с сырыми идеями и каким-то образом получают деньги. Мы же как технические специалисты понимаем, что эти идеи — чистый бред. После того как получают гранты, они приходят к нам, потому что у них все разваливается и ничего не работает. И мы им помогаем эти проблемы решить. То же самое будет и в Сколково. Государство зачем-то решило создавать сотни конкурирующих друг с другом компаний. Многие из них с сырыми идеями,
