Этот последний должен обладать всеми парламентскими атрибутами. Он должен походить на обычный, как один телефонный аппарат походит на другой, с той только разницей, что бутафорский не подключен к сети. Народ их больше не услышит, но говорить можно по-прежнему.
Я рекомендую сформировать этот лжепарламент тютелька в тютельку как обычный. Более того, туда надо назначить как можно более обходительного канцлера, чтобы он не только позволил парламентариям перебрасываться бумажными шариками, но даже вменил это им в обязанность. Еще одна приманка бутафорского бундестага — отсутствие регламента. Кто хочет, может выступать до потери сознания. Далее, чтобы политики, высвобожденные из упряжки, круглый год могли невозбранно наслаждаться своей резиденцией, следует упразднить парламентские каникулы. Чтобы побудить экс-политиков к риторическим вывертам, надо установить в зале телевизионные камеры (нет никакой надобности сообщать ораторам, что камеры тоже бутафорские, не то даже самые красивые из них не удержатся от слез). Еще бутафорскому парламенту надо выделить двенадцать колокольчиков и тридцать вице-председателей. Голосование надо проводить ежедневно, в том числе раз в неделю голосование методом «бараньего прыжка»[27] — чтобы дать выход стариковской бодрости. Над входом же написать: «В отставке, но не в запасе».
Злопыхательствующие современники могут возразить, что от подобного парламента не будет проку, ибо его решения не достигнут народа.
Я же отвечу: именно потому и будет прок. Именно потому.
Доктор Безиллюзио
Визитные карточки, которые тощий господин в подпоясанном, наглухо застегнутом плаще раздавал направо и налево, выглядели более чем скромно. Видимо, эта жердь ценила современную деловитость. На карточке было не много написано. Имя и род занятий, только и всего: доктор Безиллюзио, представитель фирмы. А что он, собственно говоря, предлагает?
Предлагал наш доктор маленький и острый стерилизованный инструмент под названием «Мечторез». Этим инструментом он резал все, что было романтикой, чувством, мечтой, страстью. Многоцветные иллюзии лопались, как воздушные шары, иногда при малейшем прикосновении ножа. Спору нет, доктор Безиллюзио знал свое ремесло, или, может, правильнее сказать, свою миссию? Кто его послал, от лица какой фирмы он действовал? Визитная карточка об этом умалчивала. Сам он тоже. Можно было, конечно, строить догадки. Но когда он завершал свой визит, ни у кого такого желания не возникало.
Начинал доктор с мелочей. Закончив курс — разумеется, психологии — и не обзаведясь штатом сотрудников, он приступил к выполнению своей задачи. Задачи, которую давно уже ощутил как призвание и четко обрисовал в одной из своих семинарских работ. Он намеревался выдуть, развеять, уничтожить туман иллюзий, который мешал мозговой субстанции человека полностью «развернуться» — его излюбленное выражение.
Доктор Безиллюзио начинал как метр в отеле «Chez Richard», который находился в большом немецком городе, а потому предлагал своим гостям исключительно французские деликатесы, венгерских эмигрантов в качестве портье и итальянских жиголо. Доктор Безиллюзио величественно вступил в должность, а через четыре дня с треском вылетел. Почему? Он приветствовал гостей и, как положено метрдотелю, сердечно, но на расстоянии отводил их к столу, сообщал на кухню их заказ и давал приступить к трапезе. Но затем он просил господ забыть про меню, звучавшее, словно стихи Рембо, и покинуть великолепный зал ресторана поодиночке, сперва мужчин. Из атмосферы хрустальных люстр и серебряных чаш он уводил их на кухню и показывал за плитой щели, сквозь которые перли тараканы, если на минуту погасить тусклую лампочку и сразу зажечь снова. Он показывал грязные ободки по краю мисок, в которых для гостей готовили фрикассе и консоме, кремы и рагу. Он показывал им подагрические руки повара, когда тот месил тесто. Безукоризненно выбритые лица господ заливались зеленоватой бледностью, после чего сами господа через черный ход исчезали из отеля, который с переднего фасада воплощал большой мир, а с заднего — малое убожество. Дамы изливали в кружевные платочки свой ужас при виде насекомых и тоже исчезали. За те четыре дня, что доктор Безиллюзио подвизался в «Chez Richard», три из них оставили в ресторане свои каракулевые манто. Жалобы поступили не от всех и лишь много недель спустя, ибо потрясение гостей проходило не сразу. Вышвырнули же доктора лишь после того, как одна почтенная дама упала на кухне в обморок. Она увидела, как шеф-повар при изготовлении паштета ковыряет в носу.
Вступая в должность, доктор Безиллюзио вступил одновременно в профсоюз метрдотелей и при увольнении получил три месячных оклада плюс возмещение убытков. На все эти деньги он отпечатал плакаты. «Если некоторые чувства вам в тягость, доктор Безиллюзио избавит вас от них. Да, да, именно вас».
Этот призыв положил начало бурно растущему движению безиллюзионистов. Отмечался и приток капитала, что дало возможность поставить движение на здоровую экономическую основу. Издатель, печатавший доселе стихи молодых поэтов и годами осаждаемый лишь сборщиками макулатуры, завещал остатки своего некогда весьма внушительного состояния новому движению. Директор, которому быстрое чередование секретарш не принесло ничего, кроме множества счетов за меховые манто, добровольно присоединился к движению и пожертвовал ему деньги, предназначаемые ранее для оплаты мехов. От своих разорительных страстей директор отказался после того, как доктор Безиллюзио показал ему человека в разрезе да вдобавок принес в четырех колбах химические вещества, входившие некогда в состав тела красивой женщины. Демонстрацию препаратов сопровождал подробный и обстоятельный доклад по теме. Отныне движение не просто росло, оно ширилось катастрофически, как эпидемия. Быть безиллюзионистом считалось криком моды. Свежеиспеченные старшеклассницы зачитывались трудами доктора «Безиллюзионизм против традиций» и «Развеивание тумана» и находили их «потрясными». Во Франкфурте открылся погребок безиллюзионистов, посетители которого носили подпоясанные, наглухо застегнутые плащи. Профессора читали доклады на тему «Овидий и Ницше как предшественники Безиллюзио». Настала великая эпоха. Те отрасли промышленности, которые не занимались изготовлением предметов хозяйственного обихода, захирели. Фирмы по производству лампионов обанкротились. Торговцы предметами культа шли по миру, модные певцы рвали на себе припомаженные волосы. Для них оставались только две возможности: либо заняться физическим трудом, либо примкнуть к движению. Значок с эмблемой движения — железная рука, стиснувшая голубой цветок, — украшал петлицы всех пиджаков от Нью-Йорка до Москвы. Брачные посредники закрывали свои конторы. Вся любовь была распродана.
Доктор Безиллюзио давно уже не бегал со своей идеей из дома в дом, чтобы рекламировать ее, как рекламируют политуру для мебели. Теперь это делали за него другие. Целая армия сторонников и попутчиков. Однако доктор Безиллюзио, мастер острого, как скальпель, расчета, не возомнил себя диктатором, не учреждал концлагеря, не клеймил своих противников, он снял резиновые и другие дубинки с вооружения своих штурмовых отрядов — последнее, надо признать, к великому неудовольствию немецких студентов-драчунов, боксеров и полицейских. Доктор Безиллюзио хотел убеждать, а не приказывать. В пору наивысшего расцвета своего движения доктор Безиллюзио работал все напряженнее. По ночам он сидел над своими рукописями, листовками и личной корреспонденцией, днем занимался исследованиями и новообращенцами, выискивал при этом самые интересные, иными словами, самые трудные случаи. В его картотеке числились астрологи, ведущие отдел гороскопов в иллюстрированных изданиях, ученые дамы, чьи книжные шкафы содержали антикварные издания Рильке, владельцы комнат смеха и Мария Шелл. Доктор Безиллюзио проявлял редкостное чутье, выискивая эти сложные случаи. После визита доктора астролог становился служащим в Институте демоскопии, дама с ученой степенью — портнихой, шившей форму в федеральном цейхгаузе, владелец комнаты смеха поступал в услужение к аналитику, исследовавшему дымовой колпак над Рурским бассейном, а Мария Шелл решала никогда больше не смеяться сквозь слезы.
После того как последние-распоследние эмиссары чувств обратились в мастеровых ледяного рационализма, доктор Безиллюзио взял небольшой отпуск. Две недели в Куфштейне (Тироль). Само собой, инкогнито. Здесь он установил, что альпийские крестьяне стыдливо прячут свои невыразимые под наглухо застегнутыми плащами. И кроме того, мог в бинокль наблюдать, как многочисленные группы прежних
