одновременно «заметая» следы своих ног. А шла она за Дом, туда, где гора резко уходила вниз. Вовус не смог объяснить себе только одного: почему она выбрала размокшую почву, ведь по грязи и тело тащить было тяжелее, и путь выходил длиннее. Будто бы хотела показать, где именно она избавилась от тела.
Там, за Домом, участок огорожен не был. Вовус выскочил между деревьями на самый край склона, упал на колени, стал всматриваться вниз, в темноту. Встал, прошел пару шагов вправо, вернулся, прошел пять шагов влево. И тут разглядел неясное светлое пятно. Пригляделся, понял, что там, в десяти метрах внизу, лежит человек, одетый в светлый спортивный костюм.
Вовус вытер ладонями воду с лица, сунул фонарь за пояс джинсов, схватился за тоненький ствол совсем еще юной сосны и полез вниз. Ноги скользили по листьям и увядшей траве, дождь заливал глаза. Вовус пытался надвигать пластиковый капюшон на лицо, но порывы ветра отбрасывали его за плечи. Перемещаться приходилось с большой опаской, в любой момент вода могла превратить склон в горки природного аквапарка, а веселый аттракцион для Вовуса обещал завершиться смертельным ударом о дерево или подвернувшийся валун.
Он старался не выпускать из виду белое пятно внизу. По ходу продвижения вниз пятно приобретало очертания человеческого тела.
Преодолев метров семь, Вовус, делая очередной шаг, поставил ногу на пучок травы. Он торопил себя, надеясь, что брат еще жив. Вдруг нога соскользнула с мягкого бугорка, и Вовус повис, уцепившись обеими – к счастью! – руками за ветви терновника. Тыча носками ботинок в землю, он пытался нащупать более надежную опору. Запястья стали слабеть, а мокрые ветки так и норовили выскользнуть из пальцев, словно живые. Вовус предпринял последнее отчаянное усилие опереться о землю ногами, и тут куст победил, вырвал свои ветви из жадных Вовкиных пальцев.
– Ё… – Вовка хотел выругаться, но не успел.
Он покатился вниз, к телу брата, в грязный поток, стекающий с гор в Долину туманов.
Ожидание в одиночестве было тоскливым и тревожным. Вовус ушел два часа назад, в сумерках, а теперь уже стемнело. Вера бродила по Дому, включая все люстры, лампы, торшеры и телевизоры, которые попадались ей на пути. Она опасалась возвращения призраков.
Отчасти Вера опасалась и возвращения деверя. По взгляду Вовуса, который тот бросил на нее перед уходом, Вера поняла – он уверен, что именно она завершила начатое: встала с постели, пока Вовус спал, спустилась вниз и расправилась со своим мужем. Тело вытащила на улицу, чтобы спрятать. А то, что Вера не удосужилась отмыть от крови гостиную и холл, Вовуса смущать не должно: он знает, что Вера – шизофреничка. Стоит ли ожидать логичных поступков от сумасшедшей?
«И вообще, – думала Вера, со скукой глядя на экран телевизора в своей спальне, – почему он вдруг так добр ко мне? Откуда взялась эта его любовь? Десять лет он любил Асю, а тут вдруг вспыхнула страсть бразильская, нежность пламенная! Не будь я влюбленной дурочкой, столько лет мечтавшей о любом его добром слове, ни в жизнь бы не поверила в такие перемены».
В сердце Веры возвращалась прежняя горечь. Надо было как-то отвлечься, переключиться на иные мысли. Очень кстати проснулось чувство голода – точно такое же, как в прежние времена, когда она ела, чтобы забыть, как несчастна с нелюбимым мужем. Забыть и о том, как счастлива ее сестра с мужчиной, которого любила Вера. Есть Вере захотелось настолько сильно, что даже вид крови, размазанной по холлу, не портил аппетита. Она быстренько пересекла холл, закрыла за собой дверь, нырнула в холодильник, достала сыр, колбаску, взяла из хлебницы пышный белый батон.
Бутерброд был великолепен и на вид, и на вкус.
«Но так ли уж счастлива была с Вовусом Ася? – Эта мысль оказалась настолько неожиданной, что Вера не донесла хлеб с кусочками сыра и ветчины до рта, а так и замерла, держа свой бутерброд перед открытым ртом. – Я была уверена, что они обожают друг друга. И что за историю рассказал мне Лексус? Ну, об их романе и думать нечего – это невозможно, так как Лексусу моя сестра интересна быть никак не могла. А вот история про Васю Метелкина – другое дело. Алексей сказал, что Ася была с любовником и поэтому Анечка захлебнулась в детской ванночке. Но зачем Асе нужен был любовник, если она любила мужа?»
Вера откусила кусок бутерброда, запила холодным молоком из бутыли. Не было никаких сомнений – несмотря на тревожные мысли, к Вере возвращалась жизнь, со всеми своими приятными ощущениями. А причина заключалась в том, что она стала свободна, а ее дочери больше ничто не угрожает. Лексуса в живых больше нет, и пусть Вовус ищет своего брата, если хочет, но Веру гораздо больше устраивает отсутствие этого человека. Абсолютное, тотальное отсутствие, сиречь смерть.
«А знал ли Вовус, что в смерти Анечки виновата Ася? – возник в мозгу Веры новый вопрос, снова заставивший ее прервать трапезу. Ответ на этот вопрос вызывал приступ привычной для Веры тошноты. – Он был сумасшедшим отцом, обожавшим свою красивую дочурку. Простил бы он жену? Простил бы он жену, если бы знал, что она погубила их трехмесячного ребенка, занимаясь сексом с каким-то чужим мужиком?»
Вера забыла про свой бутерброд, не съеденный даже наполовину, встала и вышла из кухни.
В коридоре на втором этаже работал только один из трех светильников. Луч электрического света проник в комнату, когда Вера приоткрыла дверь спальни своей сестры и ее мужа. Она вошла внутрь, робким движением включила люстру. Присела перед кроватью, осторожно, будто ожидая нападения, заглянула под нее. Там, на паркете, покрытом тонким слоем легкой пыли, лежал небольшой продолговатый газетный сверток. Вера машинально заметила, что для обертки была выбрана – случайно или преднамеренно? – страничка из гродинской газеты с рекламным макетом сети супермаркетов КУБ.
Раскрыв сверток, Вера ахнула и прикрыла рот руками, как испуганная девочка в темном лесу.
– Качественно, удобно, быстро, – выговорила Вера и заплакала.
Она выскочила под холодный ливень, лишь накинув свою куртку и сунув ноги в кроссовки. Промокнув за несколько секунд до нитки, Вера мгновенно продрогла, но решительно поспешила к воротам. Ей пришлось сгорбиться под струями воды, придерживая капюшон, сдуваемый ветром. Не имея понятия, куда отправился Вовка, она бессмысленно кружилась по дороге, пытаясь разглядеть, что происходит вокруг Дома, но видела только потоки воды и деревья, тонувшие во мраке.
Вернувшись во двор, она направилась за Дом, туда, где гора резко уходила вниз. Навстречу ей вверх по склону поднимался человек. Он был еще далеко – метрах в пяти, но Вера его узнала.
– Вовус! – яростно закричала она.
Человек выбрался на гору и, пошатываясь, двинулся к ней. К Вере вернулись силы: она бросилась ему навстречу, вглядываясь в черты его лица под надвинутым на глаза темным капюшоном.
– Вовус! – повторила она. – Я нашла твой нож! Я знаю, за что ты убил Асю!
Ливень пытался заглушить ее слова, тем не менее Вовус расслышал каждое слово Веры.
– Нож? Ты нашла нож? Почему ты решила, что это мой нож? – хрипло пророкотал он в ответ.
Дождь слепил и оглушал Веру, мешал различать и осмысливать слова. Не меньше, чем ливень, ослепляла ее и злость. Сжав холодные и мокрые ладони в кулаки, она вспомнила, что держит сверток с ножом в левой руке.
– Вот он! – заорала она как ненормальная. – Вот твой нож! Вот почему ты пытался убедить меня, что я сумасшедшая! Ты хотел свалить на меня все убийства, а сам бы получил деньги за КУБ и радовался! У тебя это не выйдет, не получится! Может, ты и Лексуса убил, а теперь снова будешь убеждать меня, будто я напиваюсь до беспамятства и убиваю людей?!
Быстро, небрежно, не опасаясь пораниться, она развернула газетный сверток, достала нож, протянула его Вовусу. Вовус шагнул к ней, щурясь из-за дождя. Увидел нож, отпрянул было, но тут же протянул руку и взял его за лезвие из мокрой газеты, которую продолжала держать перед ним Вера, и поднес к глазам. Пятна крови на лезвии стали расползаться от воды.
– Ты – проклятый убийца! – С каждым словом Вера заглатывала дождевую воду, но сейчас она этого даже не замечала. – Может, ты сам и в Алексея стрелял, а мне в руку пистолет вложил? Хотел еще тогда с ним расправиться, но не получилось. Ты просто чудовище! Что же мне теперь делать?..
Отбросив в сторону нож, Вовус прижал к себе рыдающую женщину. Она не сопротивлялась, потому что выплеснула вместе с яростью все свои силы.
– Вера, дурочка моя!.. – услышала она его шепот. – Никого я не убивал, честно! И – честно, правда, – я думал, что это с тобой такие ужасные вещи происходят! Но все оказалось не так, я все понял! Пойдем в Дом, надо согреться. Асю я не убивал, я хотел ее убить, все подготовил, все продумал, но не успел,
