сказал бы, где живу в самом начале нашего знакомства. Правда, это выглядело бы несколько странно, — добавил он, усмехнувшись.
Кэт вспомнила, как он вбежал под навес, отряхиваясь от дождя, представила, что он в первой же фразе говорит, где живёт, и засмеялась.
Глава IV
Вечером Ален решил продолжить исследование ведущего в часовню хода. Миссис Рэтленд и Джудит сидели в гостиной, следовательно, можно было не опасаться, что они услышат его шаги. Он благополучно прошёл мимо того места, откуда повернул обратно прошлый раз — всё было тихо, однако вскоре он уловил чьи-то голоса. Он заколебался, идти дальше или нет, потом решил, что надо хоть раз пройти до конца, и осторожно, стараясь ступать как можно тише, двинулся вперёд. Голоса звучали всё отчётливее, и вскоре стало ясно, что это разговор Блейков.
— Долго ты будешь тянуть? — спросил Томас.
— Тебе легко говорить…
— Какая разница, сегодня ты спросишь, завтра или послезавтра? Наделал долгов, а теперь духу не хватает. Раньше надо было думать. Он уже столько раз оплачивал твои долги, что вполне может отказаться. Интересно, что ты будешь делать, если он не даст тебе денег?
— Тогда я пропал, — уныло ответил Генри. — Ты правда думаешь, что не даст?
— Ты без конца клянчишь у него деньги, и рано или поздно он пошлёт тебя ко всем чертям. Не в этот раз, так в следующий. Попроси, а там видно будет, терять-то тебе нечего.
— Зимой он сказал, что платит последний раз… И надо же мне было так попасться! Я был уверен, что дело выгорит.
— Твои затеи вечно кончаются одним и тем же: сначала ты уверен, а потом не знаешь, чем расплачиваться. Пора бы поумнеть.
— Без твоих нравоучений тошно! Лучше б меня в армию взяли… Не виноват же я, что из этого ничего не получилось.
— Ты всегда ни в чём не виноват. Я бы на месте Этвуда не дал тебе ни шиллинга, — отрезал Томас. — Ты как бездонная бочка: сколько ни давай, всё впустую. А меня ты зря сюда притащил, он меня терпеть не может так же, как и я его. Впрочем, раз Джудит здесь, я не жалею, что приехал.
— Ради Бога, оставь в покое Джудит! Ты ничего не добьёшься, только разозлишь Филипа.
— Ты, мой милый, о своих делах печёшься, а я — о своих. Не лезь в то, что тебя не касается.
— Она же выходит за него замуж.
— Это мы ещё посмотрим… интересно, зачем он пригласил сюда эту куколку?
— Ты о ком?
— О миссис Комптон. Пригласить двух незнакомых женщин в свой дом — на него это не похоже.
— Она очень хорошенькая, — заметил Генри.
— Но при Джудит…
— Что «при Джудит»? Господи, Томас, почему ты всё толкуешь превратно? Я вовсе не имел в виду, что он пригласил её, чтобы…
— А, перестань! — перебил его Томас. — Ты всегда готов его оправдывать, однако не станешь же ты отрицать, что Филип — бабник.
— Ты потому так говоришь, что он отбил у тебя Джудит. Если женщины обращают на него внимание, не его в том вина.
— Хватит! Когда ты изображаешь Филипа невинной овечкой, меня начинает тошнить. Раз он за тебя платит, превозноси его до небес сколько угодно, но только не при мне. Не желаю слушать.
«Неудобно получается, — думал Ален, вновь, как в предыдущий раз, поворачивая обратно, — будто я специально подслушиваю, лезу в семейные секреты. Чёрт с ним, с этим ходом, вряд ли он мне понадобится. Столько дней прошло, не станут меня здесь искать. Велика важность — один заключённый, наверно, давно рукой махнули. Странный, однако, ход. Строился не только, чтобы тайно попадать в замок, но и чтобы следить за теми, кто здесь живёт».
После ужина Генри подошёл к Этвуду и сказал:
— Филип, мне надо с тобой поговорить.
Слышавший это Ален догадался, о чём пойдёт речь, а на следующее утро обратил внимание, что вид у Генри подавленный, а Этвуд, вопреки обыкновению, держится с ним сухо и холодно. «Похоже, что денег он ему не дал», — подумал Ален.
Когда он вошёл в гостиную, там возле окна стояла Джудит. На ней было светло-сиреневое платье с рукавами до локтя и узким чёрным поясом, подчёркивающим тонкую талию. Ален невольно залюбовался её фигурой. В ней чувствовалась сила и гибкость, а когда она обернулась на звук его шагов, в движении её головы и плеч была особая, присущая ей спокойная грация, даже в спешке движения её оставались плавными, лишь лицо становилось напряжённым и сосредоточенным.
— Как ваше плечо? — спросила она, пользуясь тем, что они были одни.
— Спасибо, хорошо.
— Скоро все разойдутся, кто гулять, а кто в город собирается, в доме одна я с бабушкой будем.
— А вы почему остаётесь?
— Бабушка плохо себя чувствует, боюсь оставлять её одну. А вас плечо совсем не беспокоит?
— Иногда немного ноет.
— Знаете что? Если вас будут звать на прогулку, откажитесь. Когда они уйдут, я зайду посмотрю, как там дела.
Ален почувствовал, как кровь прилила к его лицу. Ты спятил, сказал он самому себе, совсем спятил, не иначе. Что особенного она сказала? Что зайдёт в твою комнату? Подумаешь, какое событие! Она не раз меняла ему повязку, и её поведение вполне естественно. «Идиот!» — выругался он про себя.
— Сегодня тепло, — Джудит высунула из окна руку и пошевелила пальцами, ловя слабое дуновение ветра. — И ветра совсем нет. Если так пойдёт, вода скоро совсем прогреется.
— Вокруг замка красивые окрестности, — заметил Ален, чтобы поддержать разговор.
— Красивые, — согласилась она, и брови её почему-то дрогнули, будто она собиралась нахмуриться.
— Вам тут нравится?
Он встретился с ней взглядом, и ему почудилось, что в глубине её тёмных глаз промелькнуло какое-то странное выражение, однако длинные изогнутые ресницы тотчас опустились вниз, и она сказала безучастным тоном, который и прежде вводил его в заблуждение:
— Я вообще люблю жить за городом, ещё с детства.
— А я привык к Парижу. Не представляю себя в другом месте.
— К нам кто-то идёт, — заметила Джудит, взглянув на дорогу.
Ален увидел мужчину с удочкой на плече и узнал в нём недавнего гостя Филипа.
— Это мистер Грейсон. Он приехал покупать лошадь, а та захромала, и он теперь живёт в деревне, ждёт, когда она поправится. Он плохо переносит поезда и не захотел приезжать второй раз.
— Да, Филип рассказывал… Какая у него странная походка!
— У него болят ноги.
Мистер Грейсон вошёл в дом и вскоре вместе с Этвудом прошествовал к конюшне.
— Пришёл ещё раз посмотреть лошадь, — констатировал Ален.
Вскоре Дорис Этвуд с Хилтоном отправились в Лондон, остальные ушли на прогулку, включая присоединившегося к ним Грейсона: Этвуд пообещал показать хорошие места для рыбной ловли.
Когда Джудит начала снимать повязку, Алена от прикосновения её пальцев бросило в жар. Он ожесточённо проклинал самого себя, мысленно употребляя такие выражения, которые даже сгоряча не произнёс бы вслух, но это не помогало. Все его ощущения сосредоточились на этих прикосновениях; ему казалось, что лицо его пылает, он напугался, что она заметит его состояние, и в какой-то миг даже
