кашля.
— Ерунда! — тут же заявил Леха-Гестапо. — Здесь воздух чистый, вот и весь сказ.
— У меня тоже… — начала Любаня и осеклась.
Она встала с места, ушла в дальний угол «столовой», гремя посудой.
— Давай, не тяни кота за хвост! — выкрикнул Пинцет. — Колись!
Женщина стала пунцовой.
— У меня всегда… перед месячными… тянущие боли в низу живота. И грудь ныла… Только таблетками спасалась. А тут началось — и ничего.
— Ты в пещере не была, дура, — в повисшей тишине заявил Косой.
И тут же грянул хохот. Любаня не выдержала, убежала из обеденной комнаты.
— Нууу! — катаясь по столу, выдавил из себя Леха-Гестапо. — Колитесь, организмы! У кого на жопе морщины разгладились?!
— Зря смеетесь, — Святослав Фокин повторил эту фразу трижды, прежде чем его расслышали.
— А у тебя чего, святоша? — грубо спросил Леха. — Снова вставать начал, после десяти лет покоя?!
Грянул новый взрыв смеха. Люди катались по столу так, будто Мезенцев произнес нечто невероятно остроумное. Дима Клоков не понимал, что именно развеселило коллег. Юмор зэка показался тупым, пошлым, примитивным.
Святослав Фокин спокойно дождался конца веселья, прихлебывая чай из стакана.
— Посмотрите на Шныру, — предложил он, как только все успокоились.
— А что Шныра? — настороженно переспросил Леха-Гестапо, тут же подобравшись, будто зверь перед броском.
Лидер зэков повернулся к своему человеку.
— Ты чего?
— Я?! — испугался Шныра. — Я ничего! Леха, клянусь, ничего! Не в курсах я, о чем этот кент базарит!
— Посмотрите на его левую руку, — голос Святослава Фокина был тихим, спокойным.
Казалось, бывший священник ничуть не волновался.
— Ладони на стол! — жестко потребовал Мезенцев.
Шныра тут же выполнил команду, и все уставились на грязные пальцы зэка. Дима не сразу понял, о чем речь.
— Ёееоооо! — изумленно выдохнул Леха-Гестапо.
И лишь в этот момент Клоков вспомнил, как накануне Шныра сорвался с высокой скалы. Дима вновь увидел выпученные от страха глаза зэка, сползающие вниз сапоги. Левую руку
Теперь, утром, у Шныры все было в порядке с ногтями, как на левой, так и на правой руках. Клоков не поверил увиденному. Потянулся ладонями к глазам, чтобы протереть их. Сердце забилось часто-часто: тук- тук-тук.
Тук! Тук! Тук! В висках бухали тяжеленные молотки. Словно призывали не дремать, не расслабляться. Накануне пальцы Шныры были изрезаны в кровь острыми камнями, теперь шрамы исчезли…
— Братцы! — вдруг завопил Косой.
Он вскочил с места, закрывая ладонью правый глаз.
— Братцы! Меня лет шесть или семь, как саданули в висок кастетом! Повезло, увернулся. Только по глазу проехало, сосуды лопнули внутри. Кровоизлияние. Сначала врачи говорили — спасти не получится. Но потом вроде срослось, только видел плохо. Мне ж за кривой глаз и кликуху на зоне дали — «Косой»! А теперь я что левым глазом, что правым — одинаково!
Он стоял, глядя на притихших рабочих, то убирая руку от глаза, то снова прикрывая зрачок. Будто сам до конца не верил в то, что произошло.
— Т
— Святослав, тогда почему одни умерли, а другие живы? — тихо спросил Доценко.
— Возможно, дело в концентрации газа, — пожав плечами, ответил Фокин. — Я не специалист, Марат. Двое инженеров около самого отверстия были, откуда газ хлынул. Они умерли. Прохоров чуть в стороне, его меньше задело. Выжил, но все мы видели, как менялось тело инженера. Ломало его, беднягу.
— И все-таки, он умер, — сказал Лишнев.
— Умер, — согласно кивнул Святослав. — Потому, что мутации слишком мощные были. Не смог он превратиться в ящера. Не приспособлено для этого тело человека. Руки-ноги форму изменили. Пальцы в когти превратились. Глаза, череп… Сами знаете. А внутри, видать, что-то не пошло. Вот он, бедняга, помаялся и издох.
— А мы живем?
— Святослав прав, я так думаю, — подала голос Зинаида Перова, до того момента молчавшая. — Чем ниже концентрация газа, тем менее значительны последствия для человека. Газ — не отрава. Катализатор процессов. Он просто вызвал изменения в иммунной системе, усилилась регенеративная функция.
— Чего? — не понял Лишнев.
— Способность к самовосстановлению, — объяснил Фокин.
— Есть такие маленькие-маленькие существа, клеточные, — добавила Зина. — Если их пополам резать, они не умирают. Каждая половинка до целой вырастает. Ты их порежешь, а в итоге на том же месте — два новых существа. У них невероятно высокая способность к самовосстановлению.
— И что? — почесал затылок Константин. — Мы стали такими же? Можно на две части порезать? Ой! Так это что выходит? Вместо одного Лишнева целых два будет?
— Человек — гораздо более сложная структура, нежели простейшие клеточные организмы, — отрицательно помотала головой Зина. — Вряд ли с нами так получится. Высшую нервную деятельность скопировать, воспроизвести значительно труднее. Но вот ткани нашего тела изменились. Они самовосстанавливаются. Наука всегда мечтала открыть эликсир молодости, который помог бы таким вот способом регенерировать поврежденные ткани, органы. Излечивать людей. Этот газ — открытие века!
— То есть, — подвел итог Доценко. — Из нас теперь сделают подопытных кроликов? Рассадят по палатам, будут кормить из бутылочки… Или там свежей капустой и морковкой… А после принятия жрачки: сдайте анализ, пожалуйста! Пукните в баночку, пожалуйста. Вот сюда рыгните, сюда плюньте, пожалуйста. Тьфу!
— На все воля Божья, — заявил Фокин и перекрестился.
— Но я не хочу быть кроликом в клетке! — резко сказал Марат. — И мне безразлично, Божья это воля или еще чья! Я — человек!
— И я!
— И я!
Зинаида встала с места. Сцепила пальцы рук, умоляюще посмотрела на товарищей по несчастью.
— Люди всегда мечтали найти средство, которое поможет избавиться от старости, от недугов. Способное восстанавливать ампутированные, поврежденные конечности, — горячо сказала докторша. — А глаза? Если кто-то потерял зрение, слух в результате несчастного случая? Представьте, что ученые сумеют выделить из нашего организма компонент, который поднял регенеративную функцию на порядок, а то и больше? Ребята! Родные мои! Дорогие мои! Бесценные! Мы на пороге величайшего открытия! Это же новый виток эволюции!
— Да, но пусть человечество совершает его без меня! — отрезал Доценко.
— О! Точно! И без меня! — поддержал Леха-Гестапо.
— А ты, Зинка, если хочешь, можешь отдаться медикам, — хохотнул Костя Лишнев. — Всем сразу.
Обмен репликами становился все более напряженным. Люди горячились, отстаивая свои позиции. Но точку в разговоре поставил Георгий Салидзе.
— Хватит, камрады! — подняв руку, сказал он. — Хватит! Все равно от нас ничего не зависит. Увы. Мы
