— Че они там проверяют? — не выдержал Шныра. — Золото-бриллианты ищут? Так мы все с собой унесли!
Никто не отозвался. Люди молча наблюдали, как медленно, деловито, изучается все, что осталось на острове.
— А трупы они куда дели? — вдруг тихо спросил Сашка Гарин. — Я не видел, как они из пещеры тела выносили…
— Наверное, в больших черных ящиках, — едва слышно ответил Доценко. — Думаю, там. Уж больно тяжелые упаковки были. Эти хмыри вчетвером их носили. Интересно, на кого стали походить инженеры? Ящеры, как Прохоров? Или чего похуже?
— Господи, прими их грешные души, — перекрестился Фокин.
— Ты б хоть иногда менял пластинку, святой отец! — с досадой произнес Леха-Гестапо. — Уже приелась эта песня.
Вскоре последние из чужаков поднялись на борт катера.
— Трогай! — крикнул Смердин, хлопнув широкой ладонью по рубке. — Пора!
Тут же взревел двигатель. Катер дернулся, сдал назад. Пошел в разворот.
— Прощайте! — шепнул Дима, обращаясь к туману, облакам и скалам.
Клоков провел тут совсем немного времени. Но, покидая холодный остров, думал о том, что дни эти навсегда врежутся в память. Он, бывший студент питерского вуза, стал взрослее на целую жизнь. И вряд ли Дима когда-либо сможет объяснить приятелям, почему короткий отрезок пути может так сильно изменить все. Это можно понять, лишь прожив. Самому…
Катер резко набрал ход. Корма присела, нос приподнялся над водой. Белые пенные «усы» вытянулись позади. Они росли, росли, тянулись в стороны, дотянулись до прибрежных камней.
— Прощай, остров без названия! — прошептал Дима.
Катер заложил вираж. Обогнул высокий мыс, выскочил из бухты в открытое море. Сразу же усилился ветер. Он дул прямо в лицо, навстречу, не давая дышать. Дима пригнулся, закашлялся. Слезы навернулись на глаза, то ли от режущих веки кристалликов льда, то ли от… Дима не хотел верить в собственную сентиментальность.
Клоков стянул рукавицу, протер мокрое лицо. Вытащил из глаза выпавшую ресницу, а когда выпрямился, катер уже находился около судна. Сбросив скорость, он приближался к кораблю, казавшемуся невероятно высоким.
Где-то наверху проскрипела лебедка, вскоре два троса заплескались в воде. Люди Смердина выловили их, закрепили крюки в специальных гнездах. Теперь лебедка выла совсем по-другому: гулко, басовито. Катер перестал раскачиваться на волнах. Приподнялся над поверхностью океана, медленно пополз вверх.
Мимо скользнули швы металлических плит, облупившаяся краска, леера. Стрела крана повернулась. Катер мягко «порхнул» на палубу, замер.
— Ну вот, приехали! — весело сообщил рабочим Смердин. — Прошу размещаться в каютах! Места вам знакомы.
Не было ни малейших сомнений в том, что эвакуированным с острова предлагается незамедлительно спуститься вниз. По-прежнему существовала незримая черта, делившая людей
Неприятные открытия начались сразу же после того, как бригадные рабочие оказались внизу. Им «выписали билеты» в те же самые каюты. В них люди совершали вояж к неизвестному острову, названия которого так и не узнали.
Теперь, правда, они расселились чуть по-другому. Самую маленькую каюту отвели Зинке и Любане. В две другие набились все остальные. Первую, большую, по привычке, заняли Леха-Гестапо и его «плохие парни», вшестером. Салидзе, Лишнев, Доценко, Фокин, Гарин и Клоков оказались в средней. Их тоже было шестеро, и мест на всех не хватило.
— В тесноте, да не в обиде, — философски заметил Святослав Фокин.
А Дима Клоков в это время думал не о том, что вновь предстоит пытка морем и качкой. И не о том, что, увы, оказался в одном помещении с Константином Лишневым. Бывший студент вовсю таращился на иллюминатор.
Еще по дороге на остров Дима обратил внимание на то, что стекла чересчур «заботливо» испачканы грязью, закопчены. Во всех каютах, где путешествовали наемные рабочие. А теперь, в дополнение к «сервису», иллюминаторы были заварены крепкой металлической решеткой.
Клоков застыл с открытым ртом.
— Ты чего, Димон? — поинтересовался Марат, глянув на парня.
Клоков молча указал на ближайший иллюминатор. Доценко проследил за рукой товарища и присвистнул. Он даже встал с места, подошел к стене. Ухватил пальцами толстые металлические прутья.
— Здрассти, приехали! — с досадой произнес Лишнев. — Звери в клетке!
Все шестеро путешественников некоторое время изучали решетки на иллюминаторах, потом уставились друг на друга. В глазах был немой вопрос.
— Надо посмотреть, везде ли так, — после длинной паузы предложил Фокин.
И в «женской» каюте, и в каюте Лехи Мезенцева картина была такой же. Выходы наружу оказались надежно заблокированы.
— Нормально! — заявил Хром. — То есть, если посудина вздумает тонуть, мы имеем шанс выбраться на свет лишь по трапу, через дверь. А окна, блин, нам заварили!
— Иллюминаторы! — машинально поправил его Доценко.
— Один хрен! — отрезал Хром. — Все равно заварили!
Дима Клоков, сидевший у переборки, прямо на полу, вдруг поднялся с места, быстро вышел в коридор. Ему не терпелось проверить одну мысль.
— Куда ты? — крикнул Марат.
— Тссс! Щас! — зловещим шепотом ответил Дима.
Осторожно ступая на цыпочках, он приблизился к трапу, который вел на верхнюю палубу. Помедлив, преодолел ступени до выходной двери. Аккуратно потянул за ручку. Потом сильнее. Дернул изо всех сил.
— Ну что там? — спросили из темноты за спиной.
Дима обернулся. Глаза не сразу привыкли к полумраку. Клоков скорее догадался, чем увидел, — его сотоварищи столпились внизу, около лестницы. Ожидая, что скажет Дима.
— Заперто! — громко шепнул Клоков. — Не открыть.
— Дай-ка, я попробую, — Костя Лишнев оттер Димку в сторону, изо всех сил налег на ручку.
Та не поддалась ни на миллиметр.
— Давай вместе! — Леха Мезенцев еще дальше оттеснил Клокова. С громким придыхом налег на ручку, пытаясь сдвинуть ее хоть на чуть-чуть.
— Во, блин! — тяжело дыша, заявил он. — Замуровали, суки!
— Закрыто? — поинтересовался Доценко, скорее, для порядка.
Ответ был ясен.
— Закрыто или заварено, — спустившись вниз и присев на ступеньки, заявил Лишнев. — Короче, мы тут блокированы начисто.
— А переход в другую сторону? — напомнил Клоков.
Каюты для пассажиров выходили в коридор. Неширокий коридор, который с одной стороны заканчивался трапом и выходом на палубу, а с другой — еще одной дверью, что вела дальше, в следующие отсеки корабля.
Люди, отталкивая друг друга, бросились в противоположный конец коридора. На этот раз первыми возле тяжелого маховика оказались Доценко и Шныра. Они приналегли на рукояти, сдвинули их. Потом что-то хрустнуло, и маховик замер в одном положении.
— Во черт! — изумленно сказал Марат. — А ведь нас и впрямь тут блокировали! Никуда не
