веки; про неожиданно-чуткий слух Крыма.
«Ты спалила нас!» — под общий недовольный гомон заявил Леха Мезенцев, но Зинаида твердо повторила то, что говорила уже ранее: «Мы — уникальны. Человечество на пороге величайшего открытия. Я как врач не могу молчать о таких удивительных вещах, которые произошли на острове. Это требует всестороннего научного изучения…».
Люди были недовольны позицией докторши. Понимали, что откровенность Зинки могла выйти им боком. Теперь их точно возьмут в оборот медики, на волю не выпустят. Зэки, для которых посягательства на их личную свободу — измена и преступление, тут же записали врача в личные враги. Разъяренный Крым начал поговаривать о мести Перовой. Мол, «Перову надо посадить на перо». Но Леха-Гестапо прервал глупые «базары», напомнив, что лучше держаться друг за друга. Все равно люди с острова — под замком.
— Еще неизвестно, как бы все сложилось, если б Зинка попробовала врать. Анализы у тех «дуриков» на руках! — добавил Марат Доценко.
Зэки чуть поостыли. Правда, тут же принялись искать способы побега из корабельного плена. Шныра, размахивая руками, требовал пилить решетки на окнах. Пинцет посылал его куда подальше и авторитетно заявлял, что лучший способ — взять в заложники стюарда, когда тот вновь принесет еду.
Спор разгорелся с новой силой. Теперь обсуждались другие темы. Про Зинаиду Перову забыли, все крутилось вокруг способов побега из морской тюрьмы. Зэки припоминали аналогичные случаи из своей практики, а также из рассказов «братвы». Клоков понял: содержательная часть беседы закончилась. Зинаида рассказала все, что произошло с ней наверху. А бредятину, которую несли Пинцет, Хром и Шныра, можно было спокойно пропустить мимо ушей.
Рыжеволосый парень решил забраться на верхнюю полку, благо, она была свободна. Лечь, дистанцироваться от суеты. Как он надеялся, до берега оставалось совсем немного — несколько часов хода. Дима твердо помнил, что к острову они шли около полутора суток. Зэки с разговоров о будущем полностью переключились на воспоминания о прошлом: кто и как убегал из зоны. Делились опытом. Причем, как понимал бывший студент, плели чудовищные небылицы. Видимо, сами понимали это, но все равно продолжали рассказывать все новые и новые байки. Может, так они снимали нервный стресс. Может, просто коротали время, боролись со скукой.
Клоков ошибся на десяток часов. Скорее всего, потому, что в этот раз ветер дул навстречу судну. А может, в первом переходе на дорогу ушло не полтора дня, как он считал. Больше.
В любом случае, в «морской тюрьме» им пришлось провести еще одну, вторую ночь. Если б не катастрофа на острове, объединившая рабочих, они б точно перерезали друг друга. Чуть ли не двое суток эвакуированные находились в замкнутом пространстве…
Корабль подошел к берегу лишь утром следующих суток. Как и в первый раз, когда экипаж готовился к высадке на острове, наверху возникло оживление. Экипаж забегал по палубе. Загудели сирены, о чем-то предупреждая команду. Стала слышна чья-то отрывистая речь.
Рабочие, догадавшиеся, что корабль находится неподалеку от берега, столпились возле трапа на верхнюю палубу. Пытались угадать, что происходит на корабле.
— Крым! — отрывисто произнес Леха-Гестапо. — Ты плакался, что слышишь базары мотористов в машинном отсеке… А ну-ка, встань сюда, первым. Слушай и говори, что уроды на палубе делают!
Зэк тут же протиснулся вперед. Схватился за железные поручни, даже поднялся на несколько ступенек. Замер в напряженной позе, прислушиваясь к разговорам команды.
— Больше ругаются пока… — сообщил он. — Сплошной мат. Так, похоже, к нам судно какое-то подходит. Плеск моря сильный. Мешает. Гул дизелей…
— Судно?! — удивленно переспросил Мезенцев и зачем-то посмотрел на Георгия Салидзе.
Бригадир недоуменно пожал плечами и покачал головой.
— Что еще за судно? — поинтересовался Доценко.
— Щас-щас! — торопливо ответил Крым. — Погодите, не шумите. А то я из-за вас вообще ничего разобрать не могу… Сплошная блевотина звуков.
Все замерли, стараясь не мешать «слухачу». Пауза растянулась на несколько минут, в течение которых Лишнев успел наступить на ногу Дмитрию Клокову. Они стояли рядом, и бывший спецназовец, нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу, промахнулся. Вернее, попал — как раз на Димины пальцы. Клоков зашипел от боли, но сдержался.
— Ага, ветер сильный, — пробормотал Крым. — Вот в чем дело! Вот почему они ругаются. К нам подходит судно на воздушной подушке. Из-за ветра — большие волны. Трудно удержаться на одном месте.
— Судно на воздушной подушке?! — повторил Лишнев и вопросительно посмотрел на Марата Доценко.
— Сам не понимаю, — отозвался Марат. — Я думал, мы уже на входе в Мурманский порт. Швартуемся к причалу.
— Нет, мы в открытом море, — объявил Крым. — Сто процентов! Похоже, нас собираются пересаживать на другой корабль. Как раз тот, который на воздушной подушке.
— Это еще зачем? — настороженно спросил Леха-Гестапо.
— Шоб я знал! — Крым перекрестился.
Загадки вскоре разрешились. Сверху хлынул яркий свет. Люди в нижнем коридоре, у кают, на какое-то время ослепли. Глаза не были готовы к такому «удару».
— Поднимаемся наверх! — гаркнул Смердин. — Быстро!
— С вещами на выход, — попытался пошутить Косой, да только никто не оценил его юмора. Долгое путешествие утомило, измотало всех.
Похватав баулы с личными пожитками, люди один за другим стали подниматься на палубу. Их неприятно поразило то, что на надстройках корабля — везде, куда можно было «дотянуться» взглядом — дежурили бойцы с оружием.
— Надо ж, какая торжественная встреча пострадавших! — с иронией произнес Доценко.
— Один, два, три… — считал Смердин вслух, стоя чуть в стороне от трапа, по которому эвакуированные с острова выбирались на палубу. — Десять. Одиннадцать. Двенадцать. Тринадцать. Четырнадцать. Все! Проверить каюты!
Трое людей в камуфляже сорвались с мест, нырнули в темное нутро корабля. Наступила пауза.
— Кого они там ищут? — поинтересовался Доценко. — Думают, кто-то из нас раздвоился?
— Чисто! — высунувшись наружу, произнес один из бойцов.
— Принято! — Смердин выставил вперед квадратный подбородок.
Улыбки не было и в помине. Лицо командира отряда изменилось, стало жестким, неприятным.
— Начинаем погрузку на катер! — скомандовал он.
— Будто скот гоняют! — сквозь зубы процедил Марат. — Баранов каких… Туда давай… Сюда давай… А вот в эту сторону — не давай.
— Разговорчики! — рыкнул Смердин, и Доценко тут же получил прикладом в плечо от одного из бойцов в камуфляже.
Марат согнулся от боли.
— Ах ты… гнида! — чуть придя в себя, он распрямился. Стал разворачиваться в сторону обидчика.
Опоздал. Солдат, или кто он там был, уже отлетел в сторону, нарвавшись на мощный хук от Лишнева.
Щелкнули предохранители. Даже Клоков, который ничего не смыслил в автоматическом оружии, понял: сейчас произойдет непоправимое. То самое, что уже видел в «альтернативной» ветке. Свинцовые очереди хлестанут по беззащитным телам. Не уцелеет никто. Ни Лишнев, ударивший солдата; ни он, Клоков, стоявший на месте; ни испуганные женщины.
— Стоять! — рявкнул Смердин. — Стоять! Не стрелять!
Он шагнул вперед, мощной ладонью уперся в грудь Лишнева, прижал того к металлической переборке.
