думать о чем-то таком… сложном… Она всего лишь увидела на палубе Михаила Громова, который с трудом держался на ногах. По виску текла кровь, на подбородке виднелись страшные красные пятна. А вокруг — люди в камуфляже. С оружием в руках. Стволы были направлены на Пака. И на нее, Зою Величко.
Кошмарный сон продолжался. Магнитола орала какую-то жизнерадостную попсу. Девчонка, замершая от ужаса, не запомнила, что именно «вещал» любимый канал. В это время Пак, не желавший умирать, отбивался от людей в форме. Все выглядело гораздо хуже, чем в низкопробном американском боевике. Кореец упал на землю, обливаясь кровью. Его забивали сапогами и прикладами. А потом бросили в «Лэнд Круизер».
Раздался страшный крик — на камни рухнул Михаил. Эхо пистолетного выстрела заметалось между скал, ударило в виски. Только тогда Зоя поняла, что Громова добили, пулей в голову. Почему-то запомнилось — фонтан крови изо лба, какое— то маслянистое пятно на воде…
Она сбросила оцепенение. Кричала, закрыв глаза, сжав виски ладонями. Даже не пыталась убежать. Впрочем, сделать это Зойка все равно не смогла бы. Люди подполковника Смердина были приучены «брать» беглецов. Девчонке вывернули руки за спину, больно стянули ремнем. Рот заткнули кляпом. Пленницу втолкнули на палубу. Музыка смолкла.
Костер зашипел, пустил дымок. Съежился. На него плеснули — одно за другим — несколько ведер воды. Зоя с ужасом глядела на то, как люди в камуфляже забрасывали вещи туристов в багажник джипа. Девушка успела подумать, что на ней остались только джинсы и купальник и кроссовки. Ни расчески, ни белья, ни куртки. Ни мобильника. Ни-че-го!
Михаил и Пак сидели на передних сиденьях. Сквозь тонированное стекло джипа казалось, что водитель просто устал. Поэтому решил передохнуть, опустил голову на руки, лежавшие на руле…
Загудели двигатели катера, светлые волосы Зойки метнулись на ветру, хлестнули по лицу. Поправить их девушка не могла — ремень больно стягивал руки за спиной. Она замычала, затрясла головой, когда катер мягко и плавно двинулся прочь от берега, от лагеря. Моторы взревели, корпус ощутимо вздрогнул — в тот момент, когда натянувшийся длинный трос рванул за собой «Лэнд Круизер».
Тяжелый джип скакнул по камням, ухнул в воду. Во все стороны побежали волны. Машина, у которой были плотно закрыты окна, не утонула мгновенно. Удерживалась на плаву. Катер еще прибавил хода, протащил внедорожник подальше от берега. «Лэнд Круизер», несмотря на приличную скорость буксира, уходил под воду все глубже и глубже.
— Достаточно! — произнес кто-то за спиной у Зойки.
И тут же грохот автоматных очередей, от которого лопались барабанные перепонки, заставил девушку зажмуриться. Она не увидела, как пули крошили лобовое стекло машины, как внутрь хлынула вода.
Зойка приоткрыла глаза лишь тогда, когда грохот стих. На месте, где еще недавно находился джип, вспухали большие пузыри. Они поднимались откуда-то из глубины, с шипением рвались на сотни маленьких. Казалось, будто кто-то открыл огромную бутылку с шампанским…
— Пора открыть рот нашей красотке, — услышала Зоя сквозь рев мотора.
Ее тут же повернули лицом в другую сторону, вытащили кляп. Девушка закашлялась, наклонилась вперед.
— Больно, — жалобно пробормотала она.
Руки, связанные за спиной, совсем онемели.
— Не! — со смехом ответил один из людей в камуфляже. — Пока не больно. Вот скоро будет больно…
Катер заложил широкую дугу, устремился к берегу, но не туда, где еще недавно располагался лагерь Алексея Дубарева и его друзей.
Зоя не догадывалась, что катер только что промчался над тем самым местом, затонул скутер ее «бойфренда»; что Лехи она уже никогда не увидит. Что там, впереди, среди скал, ее ждал бывший подполковник внутренних войск Дмитрий Александрович Смердин, который ненавидел длинноногих «кукл», всегда хотел узнать: что заставляет молодых девчонок продавать себя «денежным мешкам», будто товар?
Девушка не знала, что до сих пор жива только из-за этого вопроса, который хотел задать ей «квадратный человек». Вскоре она попадет в странный лагерь за колючей проволокой, где кроме нее будут и другие люди. Ей, привязанной к столбу, вновь и вновь будут задавать один и тот же вопрос. Она будет кричать от боли, потому что ответы не устроят мучителя с потными волосатыми руками. Жизнь — еще недавно столь интересная и удивительная, обещавшая много-всего-разного-любопытного — будет казаться лишь странной, нереальной картинкой. Словно мелькнувшей перед глазами в момент наркотического опьянения.
Зойка будет думать о боли. О том, как найти правильный ответ на вопрос. Все, что она сможет вспомнить, — всех мужчин, от самого первого, которого «зацепила» шестнадцатилетней девчонкой, впервые поднявшись на подиум — не заинтересует того, кто заставит ее страдать. Он хотел знать не «как», а «почему». Почему? Девушка и сама не знала. Просто хотелось жить. Красиво. Все, что Зойка сможет придумать — окажется неверным. Останутся только ужас, опустошение. Понимание: надо лишь найти маленький ключик — и боль исчезнет. Придет покой. Такой же, как у Михаила и Пака. Это гораздо лучше, чем жизнь.
Настроение у всех было отвратительным, подавленным. Убедившись в том, что попали в серьезную переделку, члены бывшей «рабочей бригады» примолкли.
То, как Смердин и его люди расправились с водителем скутера, как били по голове пассажира, не оставляло сомнений: убирать будут всех свидетелей высадки на берег. Солдаты, или кто они там, не дали досмотреть сцену расправы до конца. Под дулами автоматов связали руки — теперь не было необходимости скрывать от заключенных истину. Построили всех в колонну по два. Погнали прочь от берега, от причала, на котором Смердин допрашивал уцелевшего пленника.
Любаня всхлипывала, остальные брели молча, глядя себе под ноги. Под охраной людей в форме двигались в глубь материка час, может, больше. За это время миновали поселок с полуразвалившимися кирпичными домами, кочегаркой, над которой опасно нависала покосившаяся труба.
Было понятно, что раньше тут находилась военная база, которую затем оставили люди. Пленники проследовали мимо трех— и пятиэтажных домишек с разбитыми окнами. Прошли по асфальтовому плацу, потрескавшемуся, раскрошившемуся, с проросшей сквозь него травой. Покинули заброшенный поселок и двинулись в сопки.
А потом увидели… что-то похожее на концлагерь из фильмов о второй мировой войне. Лагерь для военнопленных?! Что тут было ранее? Скорее всего, какие-то склады, обнесенные тройным рядом колючей проволоки. По бокам располагались вышки с прожекторами. Над всей территорией была натянута маскировочная сеть, чтобы лагерь невозможно было разглядеть с воздуха.
— «Модельная» колючка, — пробормотал Леха-Гестапо. — Такую трудно пройти.
— Марат, — тихо позвал Лишнев. — Что думаешь?
Бывший спецназовец шел во второй паре, рядом с лидером зэков. Марат Доценко и Дмитрий Клоков, по распоряжению одного из бойцов, заняли место в голове колонны. Возможно, это сделали для того, чтоб Лишневу было труднее рвануться вперед, попытаться «достать» охранников.
— Труба! — чуть повернув голову в сторону Клокова, ответил Доценко. — «Зона», заготовленная специально под нас.
— Молчать! — Доценко, получив удар прикладом под ребра, не сумел развить свою мысль.
Любаня всхлипнула.
— Быстрее! Быстрее! — скомандовал один из охранников. — Бабы — направо! Мужики — налево!
Люди недовольно зароптали, поняв, что лагерь разделен на две неравные части: мужскую и женскую.
— Бабы — направо! Мужики — налево! — рявкнул «пятнистый» и передернул затвор. — Кому объяснить подробнее?!
Скрипнув зубами, Марат Доценко направился в «мужскую» часть лагеря. Клоков побрел туда же. Следом на территорию «втянулись» остальные.
— У нас дополнительные ряды колючки намотаны, — едва слышно проговорил Леха-Гестапо. — У баб
