гневные речи политиков о недофинансировании военных гарнизонов наскучили и приелись. Тем более, что диверсионной группой все было отработано на высоком уровне. С виду, в первый момент, пожар на законсервированной подводной лодке и разгерметизация контуров охлаждения выглядели страшно.
Но загрязнение окружающей среды оказалось минимальным. И людей при ликвидации аварии погибло всего ничего — лишь несколько человек. Так что шумиха была искусственно раздута. Пресса, как часто бывает, сделала из мухи слона. В общем-то, это получилось в интересах корпорации «Норднефтегаз». Уже третий день всеобщее внимание было приковано к северо-западной части Кольского полуострова. А в это время в северо-восточной тихо, не привлекая к себе ничьего интереса, разместился маленький лагерь. В который поместили рабочих, эвакуированных с Земли Франца-Иосифа…
И сейчас Куроводов должен был лично выслушать заключение медэкспертов по проблеме отравления неизвестным газом. Андрею Николаевичу пора было срочно принимать решение, как поступать с пленниками дальше. А его отвлекали какой-то мелочовкой. Лишь потому, что несколько депутатиков не могли дождаться планового рейса. Им, видите ли, понадобилось как можно быстрее добраться до аэропорта, чтоб вылететь в Москву, на доклад Государственной Думе по вопросу об аварии в Лиинахамари.
Несколько раз попытавшись связаться с медэкспертами по защищенному каналу и убедившись, что конфиденциально поговорить не дадут, Куроводов потребовал, чтобы результирующий доклад руководитель группы представил ему лично, в письменном виде. Это, конечно, требовало чуть большего времени. Но, во-первых, вертолет «Норднефтегаза» был в распоряжении аналитической группы, а во-вторых, все равно лучше было прочитать
«Чертов Лиинахамари! — подумал Куроводов. — Чертовы депутаты!»
Он шел вдоль берега по каменистой дороге, в сопровождении помощника одного из парламентариев. При этом старался не слушать мелкого клерка, который, размахивая руками, убеждал Андрея Николаевича: в данный момент самая важная задача авиации «Норднефтегаза» — переправить в аэропорт членов парламента…
«Ага! — со злостью, мысленно ответил референту Куроводов. — Доставить депутатов в аэропорт — это вообще самое важное, что есть в жизни. Водку их величествам тут жрать надоело, перед телекамерой руками махать тоже надоело. Пора и в Москву, до служебной квартиры…».
— Нет, не надоело! — вслух добавил член совета директоров «Норднефтегаза», глядя, как один из парламентариев ожесточенно жестикулирует перед чьим-то объективом.
— Что вы сказали, Андрей Николаевич? — встрепенулся референт. — Что не надоело?
«Пошел ты!» — про себя ответил Куроводов.
— Я сам с собой! — нехотя буркнул он вслух.
Из-за суеты, тянувшейся час за часом почти весь день, он сумеет прочитать доклад медэкспертов, поговорить с руководителем группы лишь к вечеру. Узнав о том, сколь глубоки изменения, произошедшие в иммунной и генетической системах людей с ЗФИ, Куроводов примется звонить президенту ЗАО «Норднефтегаз». Уже к ночи документальное заключение врачей будет переправлено в Москву, Олегу Анатольевичу Крутову, на изучение. Как только президент нефтяной компании поймет, что оставлять в живых
Да только задержка на десяток часов роковым образом скажется на ходе дальнейших событий.
Обед пленникам дали, хоть и скудный. Какое-то жидкое пойло, напоминавшее суп. Довольно большой кусок хлеба — на каждого, и гору сильно перезревших бананов — на всех. У многих пища с трудом лезла в глотку — крики девчонки, которую допрашивал Смердин, не давали спокойно дышать.
Поначалу, как только со стороны барака-«офиса», в котором расположились охранники, донеслись стоны, пленники подумали, что люди в камуфляже взялись за Любу. Или Зинаиду. Однако Шныра, наблюдавший за внутренним периметром, твердо сказал: «наши бабы на месте».
И действительно, пленники бросились к выходу и смогли убедиться, что обе их спутницы находятся на «женской» половине лагеря. Они тоже высунулись наружу, пытаясь разобраться, что происходит в бараке лагерного начальства. Зинка даже шагнула вперед, к колючке. Словно хотела броситься на помощь неизвестной женщине, оказавшейся в руках мучителей.
— Осторожнее, провода под током! — крикнул ей Доценко.
Один из охранников тут же угрожающе передернул затвор. Короткими, резкими командами загнал Перову на место, заодно рыкнул и на Любаню.
А крики, меж тем, не утихали.
— Кого-то еще поймали, — вздохнул Пинцет.
— Господи, помоги ей предстать перед твоими очами как можно быстрее, — пробормотал Фокин и начал тихо читать молитву.
Женщина то начинала выть, то что-то кричала. Казалось, ей задают какие-то вопросы. Понять смысл было невозможно. Потом загоготала охрана.
— Надо что-то делать! — Дима Клоков вскочил с места.
Он больше не мог
— Надо что-то делать! Мы не можем сидеть и молчать! Ее ведь пытают! Слышите?!
— Приткнись и не мельтеши! — приказал Леха-Гестапо. — Я уже раз сказал: любой, кто попытается сорвать ночной побег, получит перо под ребра!
— Господи! — Клоков обхватил голову руками. — Ребята! Братцы! Ведь мы же люди! Да, у нас произошли какие-то изменения в организме. Мы стали другими. Физиологически. Но мы же не прекратили быть людьми! Нельзя молчать, когда происходит такое… Нельзя оставаться в стороне! Надо что-то делать!
— Что?! — со злостью выкрикнул Доценко. — Что ты мечешься, Димон? Что мы можем сделать?! У меня нож есть, у Лехи нож. Все! А у них — стволы! Автоматы! И колючка под током! Да если б и не было колючки — ты знаешь, что такое «калаш»? Нас уложат на месте, всех! За тридцать секунд.
— Даже быстрее, если «валить» грамотно, с нескольких точек, — мрачно заверил Лишнев. — Перекрестным огнем — и десятка секунд хватит, чтобы отправить в мир иной безоружное стадо.
— Значит, будем сидеть и слушать, как ее истязают, да?! — крикнул Дима.
— Можешь молиться, как Фокин! — Леха-Гестапо рывком поднялся с места. Возле горла Клокова появился нож. — Ну что, рыжий? Выбирай! Хочешь умереть?
Они смотрели друг другу в глаза, и Дима потом не смог бы сказать, сколько это продолжалось. Может, всего лишь секунду. Может, пронеслись годы, а вместе с ними ушла вера в людей. Идеализм и романтика. Лезвие упиралось в сонную артерию и поворачивалось…
Клоков медленно покачал головой. «Нет!» Лезвие сверкнуло перед глазами и исчезло в рукаве.
— Тогда сядь и молись! Молись, чтоб эта баба протянула как можно дольше! Пока занимаются ею — им не до нас!
Клоков бросился в дальний конец барака, уперся лбом в стену. Закрыл глаза. Не выдержав, развернулся, сделал несколько шагов в сторону сидевших на земле.
— Но ведь следом за ней примутся за
Еще оставалась маленькая надежда, что хоть это расшевелит Доценко или Лишнева. Но те опять промолчали, словно бы Клоков и не говорил ничего. Зато ответил Пинцет, дежуривший у щели в стене.
— Вот и хорошо! — он похлопал Дмитрия по плечу. — Пока охранники занимаются бабами, им не до мужиков. Как раз то, что и требуется! Нам до темноты дотянуть надо.
— Святослав! — в отчаянии выкрикнул Клоков. — Ну хоть ты не молчи! Ну, скажи же им! Мы ведь люди…
— На все воля Божья, — негромко ответил Фокин. — Если Бог захочет, он поможет и нам, и этой несчастной.
— Это лицемерие, Святослав! — Клоков, шатаясь, подошел к бывшему священнику, заглянул тому в глаза. — Ты хоть сам веришь в то, что говоришь?! Какому Богу ты служишь, если молчишь сейчас?! Можно
