И ничуть не сомневался: послушная шавка точно выполнит все, что ей прикажут.
«Умри!» — вновь долетел до них крик Лишнева.
— Что там? — одними губами спросил у Рохлина Дмитрий.
— Так, мелочь, — отмахнулся охранник. — Баба трахаться не хотела.
Дима стал белым, как мел. Еще минуту-другую назад он был горд за себя. Настолько горд, что забыл обо всем происходящем вокруг. Но действительность напомнила о себе, самым жестоким образом. Вариант «Зомби»! Все пленники должны были умереть в течение суток. И уж, конечно, охранники решили не убивать женщин сразу. Им захотелось позабавиться.
— Всем в барак! В барак! — громкий крик Смердина и длинные автоматные очереди подсказывали: снаружи происходит что-то важное. Возможно, заключенные бросились на охрану.
Не исключено, расстрел пленников начнется прямо сейчас.
— Что там за фигня? — с интересом пробормотал Рохлин.
Ему не терпелось выглянуть наружу. Посмотрев на пленника, боец поднялся с места, откинул полог. В другой «комнате» никого не было — все охранники убежали к месту событий, вслед за подполковником.
— Сиди на месте, придурок! — цыкнул Рохлин и двинулся к выходу из барака.
Дима колебался лишь несколько мгновений. А потом схватил «наладонник», активировал соединение.
— Скорее! Скорее! Ну, пожалуйста! — беззвучно шептали его губы.
Мини-компьютер потребовал пароль. Клоков «вытащил» нужную комбинацию цифр и букв из кэша, шифр сохранился во временной памяти после того, как его набрал владелец «наладонника».
— Есть! — Дима смахнул пот со лба, трясущимися руками набрал в поисковой системе запрос «официальный сайт ФСБ».
Активировать поиск он не успел.
— Ах ты, урррод! — завопил Рохлин, тихо и незаметно вернувшийся в «комнату» Смердина.
Дима не успел ничего понять, ответить. Приклад обрушился на плечо. Клоков, пролетев несколько метров, ткнулся головой в столб, возле которого недавно стонала молодая девчонка, имени несчастной Дмитрий так и не узнал.
Удар получился сильным, болезненным, но Дима не потерял сознания. «Ну все. Теперь точно конец», — успел подумать он и не стал открывать глаза. Ему показалось, что так будет легче.
Рохлин не выстрелил. Видимо, у него не было приказа убивать пленника. Смердин отсутствовал долго, а когда вернулся, охранник указал подполковнику на миникомпьютер.
— Официальный сайт ФСБ, — медленно прочитал строку запроса начальник лагеря.
Дима сжался в комок. Подтянул ноги, закрыл голову руками. «Только бы не пытки, — лихорадочно промелькнула мысль. — Пусть лучше сразу, чтоб не мучиться. Пыток я не вынесу…».
— Отведи этого придурка к остальным, — распорядился подполковник.
Рохлин подошел к пленнику, сильно ударил его носком сапога.
— Встать! — приказал он.
Дима медленно поднялся на ноги. Ухватился за столб, потому что земля раскачивалась под ногами.
— Пшел! — еще один удар, теперь прикладом под ребра, заставил охнуть, согнуться от боли.
Но Дима тут же выпрямился. Он каким-то шестым или седьмым чувством понял, что не стоит давать громилам лишнюю возможность поиздеваться над собой. Лучше выполнять команды быстро и точно.
Оттолкнувшись от столба, он шагнул к выходу из барака. Снаружи пока еще было светло, хотя ночь готовилась набросить черное покрывало на сопки. Под маскировочной сетью, закрывавшей вышки и бараки пленников, было темнее, но Дима сумел заметить, что ни на колючке, ни на территории не видно тел. Не наблюдалось и движения конвоиров, хотя на вышках, без сомнения, дежурили автоматчики.
Дима с тревогой посмотрел на «женский» барак, но оттуда не доносилось ни звука. Зинаиду или Любаню разглядеть не удалось.
— Шагай резче! — потребовал Рохлин, вновь ткнув пленника прикладом, на этот раз небольно, — скорее, по привычке.
Дежурный разомкнул контур, отодвинул в сторону «бороду» колючки, пропуская пленника на территорию «мужской» части лагеря.
— Дальше сам! — усмехнулся Рохлин и сдернул автомат с плеча.
«Вот сейчас я пройду десяток-другой метров, — понял Дима. — И мне в спину ударит очередь… Видимо, там, в бараке, уже никого нет в живых. Они просто загоняют меня туда же, где умерли остальные… Вот сейчас… Сейчас…».
Он вжал голову в плечи, подходя в бараку. Даже зажмурился. Выстрелов в спину не последовало. Зато Дима услышал тихие голоса. Он переступил порог и остановился.
Сразу у входа, на полу, вытянувшись во весь рост, лежал Константин Лишнев. На животе. Святослав Фокин сидел спиной к проему, возле головы бывшего спецназовца, приставив пальцы к затылку Лишнева.
— Вы живы?! — невольно вырвалось у Дмитрия. — Слава Богу! Я думал… А как Любаня, Зинаида?
Ноги Константина судорожно дернулись.
— Марат, убери его куда-нибудь, — попросил Фокин, продолжая что-то нащупывать в затылке Лишнева.
Доценко тут же подскочил к парню, замершему у входа, потащил его вглубь барака.
— Не надо при Косте говорить о Любане, хорошо? — тихо попросил Марат, когда они оказались в самом углу строения.
— Что-то случилось? — с тревогой спросил Дима и невольно оглянулся на Лишнева.
Теперь Фокин стоял на коленях, рядом с Константином, и ладонями нажимал верзиле на позвоночник.
— Любаня умерла, — грустно ответил Доценко. — Бросилась на колючку. Специально. Сама. Ее убило током. Думаю, Зинаида тоже мертва. Лучше бы она была мертва, Димон.
Он опустился на землю.
— Солдаты? — догадался Клоков. — Их… солдаты?
— Да какие они солдаты! — с досадой произнес Марат. — Отморозки! Солдаты с врагом воюют, а не с женщинами.
Клоков помолчал, переваривая информацию.
— А с Лишневым чего? — шепотом поинтересовался он, кивнув в сторону выхода из барака, где Фокин продолжал колдовать над телом спецназовца.
— На конвоира бросился, — тускло, как-то бесцветно пояснил Доценко. — Убил того гада, что Любаню хотел… В общем, убил. На него охрану спустили. Нас очередями отогнали, в барак. Костю долго били, он сознание потерял. Все думали, мертвый уже. Скончался от побоев. И Святослав вышел наружу, двинул к Смердину. Просить, чтоб нам тело разрешили забрать.
— Смелый он, Фокин, — с уважением произнес Дмитрий.
— Блаженный, а не смелый! — хмуро огрызнулся Доценко.
Он замолчал. Клоков понял — Марат переживал, что кто-то другой, не он сам, пошел спасать друга…
— А дальше что? — нетерпеливо спросил Дима. — Костя жив?
— Сначала думали — мертвый он. Лежал неподвижно, не дышал вроде. А Святослав вокруг него все крутился, мерил что-то, пульс щупал. Потом стук сердца услышал — так обрадовался, чуть ли не плясал тут. Говорит, Лишнев просто обязан был выжить, он ведь спецназовец. Понимаешь, у таких людей другой порог боли, другой уровень самоконтроля. Его «накачивали» на тренировках… В общем, включилось какое-то подсознание, что ли. Что-то внутри. Приказало организму. Я не знаю, Димон, не силен объяснять. У Святослава лучше получается. Говорит, мы все после острова и того сволочного газа по-другому на боль реагируем, на раны. Самовосстановление организма, вроде как, на порядок выше. А Лишнев, к тому же, после спецтренировок, сам понимаешь. Короче, одно на другое наложилось. Очухался Костя. Пришел в себя,
