подписывались. Давай, готовься! Пять минут у тебя есть. Больше не дам, извини. Можешь помолиться. Или вон, попроси отпущения грехов у священника. Авось, в рай попадешь.
— Мужики! — Сашка зарыдал и упал на колени. — Прошу вас… Пожалуйста…
Клоков закрыл глаза. Он вспомнил, как в ладони Косого оставалось три палочки. А что, если бы Дима промедлил? Клоков взглянул на ухмылявшегося зэка. И вдруг понял!
— Косой, — тихо попросил Клоков. — А ну-ка, покажи свою палочку…
— Зачем тебе? — перестал улыбаться зэк. — Нету! Выбросил я! Как только Гарин вытянул жребий.
— Слышь, ты, рыжий! — Лехино перо метнулось к горлу Дмитрия. — Ты зубы нам тут не заговаривай! Сам на проволоку хочешь? Вместо Гарина? Да?!
«Нет!» — хотел ответить Клоков, но губы его не послушались. И тогда он покачал головой.
— Вот и стой молча! Не отсвечивай! — Леха повернулся к Сашке. — Ну что, ты перессался? Готов прыгать? Или тебя подколоть надо, а потом бросить на колючку?
Парнишка съежился, всхлипнул.
— Короче, так! — подвел итог Леха-Гестапо. — Всем — пять минут! Отлить, приготовиться. Потом Сашок прыгает на провода с током. Мы ломимся через колючку. В сопки.
Лишнев встал, опираясь на стену. Шагнул вперед, проверяя, может ли держать равновесие.
— Вроде ничего, порядок, — пробормотал он себе под нос.
Дима застыл у стены. Люди бесцельно двигались по бараку, натыкались друг на друга. Кто-то обматывал ладони тряпками, чтоб легче было прыгать «на ту сторону». Кто-то присел у стены — от страха мучила медвежья болезнь. Доценко привязывал нож к запястью куском материи.
И ни один человек не обращал внимания на Александра Гарина. Словно бы того уже не было в живых. Потом к нему подошел Святослав Фокин, тихо заговорил с обреченным на смерть. А парнишка стоял у стены, тупо глядя перед собой, не реагируя ни на что…
— Ну, пора! — выглянув наружу, заявил Леха-Гестапо. Мезенцев прищурился, оглядел столпившихся около выхода из барака товарищей по несчастью. — Эх, нам бы полчасика! Или, еще лучше, часик. Чтоб совсем стемнело. Чует моя душа, оставим друганов на колючке…
Дима Клоков, стоявший чуть ли не позади всех, втянул воздух полной грудью. Умирать совсем не хотелось.
— Готов, Сашок? — Леха-Гестапо положил огромную ладонь на плечо щуплого тракториста из-под Казани.
Гарин по-прежнему стоял молча, тупо глядя перед собой. Дима вдруг вспомнил, как мать рассказывала об экскурсии на мясокомбинат. Ей тогда стало дурно, причем не только от тошнотворного запаха. Больше всего Варваре Петровне запомнились две вещи. Наглость крыс — крупные твари прыгали прямо на куски туш, двигавшиеся в воздухе над конвейером, в цехе переработки. Крысы вцеплялись зубами в мясо, висели, игнорируя присутствие людей. И еще Варваре Петровне запомнилась молчаливая покорность коров. Те стояли, глядя себе под ноги. Каждую из них от смерти отделяла лишь пара-тройка впереди стоящих несчастных особей, которые волей случая оказались ближе к ножу мясника. Взмах лезвия, судорожный хрип. И очередь послушно сдвигалась…
Сашка Гарин так ничего и не ответил Мезенцеву.
— Не дрейфь, Сашок! — подбодрил Крым. — На святое дело подписался — товарищей из беды выручить. Тебе это зачтется. Эй, священник, объясни…
— Бог с тобой, Александр, — грустно отозвался Фокин. — Надеюсь, в другой жизни будет лучше. Все мучения и неприятности остаются здесь. Я помолюсь о здоровье твоей мамы.
— Слышь, пастор Шланг, не о том базар ведешь! — зло бросил Крым. — Мы здесь пока. Да! Все тянули жребий, и уж коли Сашку досталось вызволять друганов из беды — надо быть мужиком. Вот о чем говори!
— Я буду говорить лишь о том, о чем считаю нужным говорить, — спокойно отозвался Святослав.
— Так, все заткнулись! — вдруг потребовал Леха-Гестапо.
Лидер зэков замер, напряженно вглядываясь в сумрак.
— Крым! — шепотом сказал он. — Ты на острый слух жаловался! Ну-ка, объясни, че там? Вроде как человек с автоматом из барака Смердина выбрался. Я слышал — железо стукнуло. Не по нашу душу стрелки идут?
Все затаили дыхание. Крым выступил вперед. Чуть повернул голову, выставил одно ухо. Постоял молча, затем хмыкнул.
— Не, Леха, порядок! — ответил «слухач». — То один из охранников вышел отлить.
— Точно?
— Век-жить-воли-не видать!
— Все на исходную!
Люди столпились около выхода, всматриваясь в колючку справа от барака. Именно в ту сторону решено было «давать деру». Зэки, изучавшие окрестные скалы, что-то долго высчитывавшие, пришли к выводу: тут проще всего. Маскировочная сеть провисла. Если повезет, это затруднит снайперам прицеливание. Глазастый Косой сумел обнаружить место, где можно «поднырнуть» под третий ряд колючки. Значит, надо поверху преодолевать только два. Это существенно облегчало задачу.
И вообще, на направлении, которое присмотрели зэки, до сопок было меньше всего открытого пространства. Любой из пленников, даже самый несведущий в военном деле, понимал, что бежать по ровному плато, подставив спину под автоматные очереди — последнее дело.
— Ну, Сашок, давай! — Леха-Гестапо как-то по-отечески, чуть ли не ласково, подтолкнул парня вперед. — Давай, родной! Пора!
Гарин вышел из барака на негнущихся ногах. Сделал три шага и остановился.
— Вперед! — зашипел Хром. — Давай, урод! Всех спалишь!
Сашка лишь стоял и мотал головой. Он не мог прыгнуть на колючку.
— Баба! Твою мать! — свистящим шепотом ругнулся Шныра. — Все подписывались под это! Ты вытянул. Прыгай!
Требовалось прикинуть, как сподручнее сигать через колючку, а Дима Клоков стоял, вцепившись в необструганные доски барака. Думал, что на месте молодого паренька-тракториста мог быть он сам…
— Давай! — потеряв терпение, рявкнул Леха-Гестапо. — Вперед, целка!
Он сделал шаг вперед, ткнул Гарина ножом в спину.
— А! — закричал тот от боли и неожиданности. И вдруг решился. Будто головой в омут. — А-а-а- ааааа!
Тело Гарина задергалось на проводах. Что-то зашипело, парня отбросило назад. Завыла сирена, тут же донесся какой-то крик с одной из сторожевых вышек. Беглецы увидели пламя вспышки. Через секунду грохот ударил по ушам, потом отразился от сопок, вернулся обратно.
— Отключилась иль нет? — заорал Крым.
— А я знаю?! — выпучив глаза, Леха-Гестапо прыгнул вперед. — Шныра! Помоги!
Вдвоем они подхватили парализованного током Гарина, швырнули паренька на провода.
— Есть! — крикнул Леха-Гестапо. — Есть замыкание! Валим!
Первым через колючку, с диким воем, ломанулся Крым. Следом за ним, гурьбой полезли остальные.
— Только б успеть! Только б успеть! — как заведенный, истерично повторял кто-то рядом с Клоковым.
Дима не сумел понять, кто это был. С вышек хлестанули автоматные очереди. И если первые
