секунду распрямиться, вскочить на ноги, отразить нападение. В общем, даже во сне был готов к схватке. Чуть в стороне от них, возле стены, беспокойно метался рыжий студент. Клоков без конца переворачивался с боку на бок, что-то шептал невидимым собеседникам.
Лишнев, подумав, выбрал место возле самого выхода. Так, чтобы без его ведома никто не смог выбраться наружу или попасть внутрь. Константин лег спиной на камни, закрыл глаза. Сон пришел не сразу: быть может, из-за шепота Клокова. Лишнев прислушался. Студент вновь и вновь переживал события последних дней.
— Гарин… нечестно… — долетело до ушей спецназовца.
Пауза. Шорох. Тихие всхлипы. И вновь шепот Клокова.
— Любаня… Любаня… Прости!
Лишнев приподнялся. Константин никогда не отличался сентиментальностью. У него за плечами остались десятки операций. Далеко не всегда их группа возвращалась «домой» без потерь. Сколько друзей он похоронил? Лишнев помнил всех, но предпочитал никогда не считать,
Здесь, в Мурманской области, среди сопок Кольского полуострова, в его «боевой» группе впервые находились женщины. Никогда ранее такого в практике спецназовца не было. И обе — Зинка, Любаня — остались в гранитных скалах навсегда. Он, Лишнев, ни разу не оставлял мертвых друзей врагу. Ни разу, за все годы, они не бросили раненого или убитого. Костя понимал: ему просто везло. Обстоятельства складывались так, что они могли эвакуировать тела павших друзей. Так было не у всех. Он знал десятки спецназовцев, которые могли ставить крестики по всей карте мира. Не в местах удачных операций, нет. Там, где закопали в землю их боевых товарищей.
Костя не мог спасти ни Любу, ни Зинаиду. И даже не похоронил… Он тяжело вздохнул. Несмотря на кажущуюся легкость, с которой Лишнев принимал решения, давались они непросто. Взять хотя бы Салидзе. Ведь можно было оставить бригадира в живых. Можно?
— Нет, нельзя, — прошептал Лишнев.
Он прислушался к тому, что творилось снаружи. Но там было тихо. Ни шагов, ни человеческих голосов, ни рокота моторов. Свист ветра. Всё.
— Спать! — приказал он себе и повернулся на бок.
И вдруг перед глазами возникла картина: по электрическим проводам, по колючке, сползает на камни и мох Любаня. Растрепанные волосы, порванная блузка.
«Отомсти!» — шепчут ее губы.
Усилием воли Лишнев отогнал от себя видение, провалился в сон… Очнулся оттого, что кто-то осторожно прикоснулся к нему. Тренированное тело сработало на автомате. Мозг Константина еще не успел до конца осознать, что произошло, а Лишнев уже был на ногах. Пригнувшись, сжав кулаки. Готовясь нанести сокрушительный удар противнику.
Краем глаза спецназовец отметил, что Доценко, заслышав непонятный шум, тоже среагировал на него. «Перетек» из горизонтального положения в вертикальное, прижался к стене, выставив перед собой нож.
— Ты… Ты! — у Лишнева не было слов. Одни ругательства: — Какого… рожна ты поперся наружу?!
— Пить очень хочется. Не могу больше терпеть, — виновато пробормотал Клоков, который зацепил ногой Константина, пытаясь выбраться через узкий проход наружу. — Я старался. Ждал. Никак.
— А писать тебе не хочется?! — вскипел Лишнев. — Может, тебе горшочек принести?! Здесь что, детский сад?
— Пить хочется… не могу, — повторил Дима Клоков и облизнул пересохшие губы.
Они так и остались шершавыми — слюны не было. Во рту — ни капли влаги.
— Может, купаться пойдем? — грубо спросил Лишнев.
Ему тоже хотелось пить. Тем более, вода находилась совсем неподалеку: внизу, прямо под ними, на расстоянии в десяток метров, поблескивало зеркало озера.
Клоков ничего не ответил, лишь опустился на каменный пол, обхватил голову руками.
— Костя, — тихо позвал Марат. — Без жратвы человек может. Без воды — труднее. Тем более, мы всю ночь двигались, обезвоживание организма.
— Марат! Я понимаю. Сам гляжу вниз, на озеро. Ловлю себя на том, что выпил бы все! До капли.
— И я бы выпил, — глядя на спутников полубезумными глазами, встрял Клоков.
Лишь Фокин молчал, хотя он тоже проснулся и внимательно слушал разговор товарищей по несчастью.
— А если заметят? — спросил у всех Костя. — Положат нас тут, как детей! Даже из пещеры вынимать не будут, закидают гранатами. И трубец!
— Давай, я сгоняю, — предложил Марат. — Выйду нормально, тихо. Если засекут, то позже: внизу, у воды. Я в сторону уведу!
— А набирать куда будешь? — усмехнулся Лишнев. — В ладошки?
Доценко задумчиво почесал затылок. Потом улыбнулся, схватил тонкую матерчатую куртку Фокина.
— Пожертвуешь, Святослав?
— На хорошее дело — с радостью, — отозвался Фокин.
— Я мигом! — подмигнул всем Доценко. Нырнул в трещину между скалами.
Он почти сразу пропал из виду.
— Не лезть! Не лезть! — раздраженно бросил спутникам Лишнев. — Не отсвечивайте мордами из прохода! Если тихо будет, без выстрелов — значит, нет рядом «ловцов». И молитесь, чтоб вертолет не появился…
Святослав и в самом деле отодвинулся к дальней стене пещере, принялся шепотом читать молитву. Так, будто Лишнев приказал ему спасать Доценко с помощью обращения к Богу. Константин посмотрел на Клокова, лег на каменный пол около входа. Ждать — самое трудное. Это гораздо сложнее, чем действовать самому.
Фокин еще бормотал молитвы, когда в пещере стало темно — Доценко, возвращаясь, «заткнул» собой проход, перекрыл доступ свету.
— А вот, кому колу газированную? — негромко спросил он. — Самый свежак! Только что с прилавка…
Марат аккуратно пробрался между камнями, внутрь. В руках он бережно держал мокрую куртку Святослава.
— Ну, кто первый? — спросил он.
Все посмотрели друг на друга, но никто не издал ни звука.
— Давай ты, студент! — приказал Лишнев.
Марат подобрался к рыжеволосому парню. Тот смотрел на Доценко, не понимая, что надо делать.
— Голову запрокинь и рот открой! — засмеялся Марат.
Клоков, не мешкая, выполнил приказ.
— Так! Тебе — левый рукав, — заявил Доценко и принялся старательно отжимать материю, пропитанную влагой.
Клоков широко открытым ртом жадно хватал маленькие ручейки. Сглатывал, тут же открывал рот снова, стараясь не обронить ни капли воды. Потом Дима отодвинулся в сторону, вытирая губы. Улыбнулся. Стало гораздо легче. Влага была со странным привкусом — пыли, пота, смерти. Но это была вода!
— Теперь ты, святой отец, — махнул рукой Лишнев.
— Правый рукав, — торжественно провозгласил Доценко. Принялся отжимать другую часть материи.
Пока Фокин глотал воду, Клоков думал о том, что Костя Лишнев вновь обратился к Фокину «святой отец». И без иронии. Спецназовец изменился за последние сутки. Раньше он был человеком. Жестоким, временами грубым и невыносимым. А теперь они все стали нелюдьми. Мутантами. В том числе — и Лишнев. Но сейчас он гораздо больше походил на нормального человека…
