справилась с собой и продолжила:
— В первый же день по приезде в Ратманово, имение Алексея, где мы жили, он объявил, что нашел мне мужа — развратного старика, уморившего уже трех жен, который согласен взять меня без приданого. Я отказалась подчиниться, тогда дядя избил меня ногами и кочергой, и убил бы, если бы меня не закрыла своим телом старая няня. Последний удар, предназначенный мне, убил ее… Когда негодяй, уверенный в нашей покорности, уехал в соседнее имение, мои сестры с тетушкой отправились в поместье тетиной подруги, а я поскакала в Санкт-Петербург с письмом к государю. Под Малоярославцем меня, уже заболевшую, ты снял с коня, потом была болезнь в Марфино. Я была совершенно уверена, что все имущество моего брата принадлежит теперь дяде, от которого я скрывалась, и не было даже дома, в котором я могла остановиться. Тот адрес, что я тебе дала, тетя вспомнила от отчаяния, она давно ничего не знала о графине Савранской, возможно, что ее уже не было в живых. Государь тоже был не в столице, а с армией, поэтому я и решила перебраться к единственной не зависящей от дяди родственнице в Вену, а оттуда отправить письмо через посольство, дипломатической почтой.
— А как вышло, что ты стала мишенью для шантажа со стороны этого барона? — уточнил Александр. Ему и так все было ясно, но молодой человек надеялся услышать какие-нибудь детали, которые могли бы быть ему полезны.
— Арман предупреждал меня, что всех его родственников выдал якобинцам его кузен, барон де Виларден, друживший с графом Прованским, ставшим теперь новым королем. Барон, приехав из Англии, пришел ко мне и потребовал наследство семьи. Он хотел, чтобы я вышла за него замуж, так было проще всего получить имущество, но у меня были доказательства, что он не только выдавал своих родных, но и был шпионом Наполеона. Я отдала эти бумаги новому королю, и он изгнал барона из Парижа. Но, видимо, де Виларден не смирился и хочет воплотить свой план силой.
Елена замолчала, равнодушно спросив себя, поверит ли ей Александр. Но сейчас ей это было безразлично, внутри нее все дрожало от животного ужаса за своего ребенка, она и говорить с графом начала в надежде, что если она отвлечется, ей станет легче. Но этого не произошло, ужас не отступал, женщина обхватила себя руками и тихо застонала. Этот мучительный стон, больше похожий на вой, так испугал Александра, что все обиды вылетели из его из головы, осталось только бесконечное сочувствие к несчастной матери и честь офицера, требующая освободить ребенка из рук похитителей.
— Тихо, тихо, все будет хорошо, я же обещал, — он говорил с такой убежденностью, что Елена на несколько мгновений поверила ему и вцепилась в его руку, заглядывая в лицо.
— Ты спасешь мою девочку? — прозвучал хриплый от слез голос, и два огромных васильковых глаза, омытых слезами, блестящими в свете полной луны, с надеждой уставились на графа.
— Я обещал, — кратко ответил Александр. — Где же церковь, о которой говорится в письме?
— Вон за теми деревьями, они загораживают ее, — Елена показала на кудрявую группу вековых деревьев, темными силуэтами выделявшимися на фоне серебристой реки. — А вон там поворот к нашему участку. Там несколько коротких улочек, выходящих на реку, на каждой по нескольку домов, они, в основном, сейчас пустуют: мужчины погибли на войне, а женщины с детьми переселились к родным в деревню.
Александр свернул на указанном молодой женщиной повороте, и коляска покатила по разбитой дороге мимо темных маленьких домов с заколоченными ставнями. Наконец, они свернули в узенькую улочку, образованную четырьмя домами. Елена схватила графа за плечо и указала на высокую каменную стену в конце улицы.
— Вот наш дом, — объявила она, продолжая цепляться за спутника. — Что мы теперь будем делать?
— Ты останешься в коляске, будешь держать лошадей и ждать меня, — стараясь не выдать своих сомнений, велел он.
Мягко оторвав руки женщины от себя, граф передал ей вожжи, спрыгнул на пыльную дорогу, сразу же поглотившую звук шагов, и подошел к калитке. Как он и думал, калитка была заперта изнутри, поэтому он ухватился за выступы в стене и, аккуратно ставя ноги на камни, перелез через ограду. Чувство облегчения распрямило его плечи, а нервная дрожь внутри прекратилась, когда он увидел освещенные окна. Его предположение, что похитители не стали вывозить своих пленниц в другое место, а остались в коттедже, оказалось правильным.
Маленький домик, со всех сторон окруженный высокой стеной, казался крепостью. Это обмануло Елену, но это же обмануло и похитителей. Они чувствовали себя совершенно спокойно: окна на обоих этажах были распахнуты от жары и прикрыты только решетчатыми ставнями, среди деревьев, пофыркивая, паслись две стреноженные лошади, а два окна, одно — на первом, а другое — на втором этаже слабо светились, как будто в комнатах был оставлен ночник.
Александр крадучись прошел вдоль окон первого этажа и, подцепив ножом щеколду, открыл ставни в одной из темных комнат. Проскользнув внутрь, он подождал, пока его глаза привыкнут к темноте и, убедившись, что комната пуста, мягко ступая, вышел в коридор. Полоска света пробивалась из-под двери соседней комнаты. Тихо потянув на себя створку, чтобы образовалась маленькая щель, он заглянул в комнату. Прямо напротив он увидел кровать, где, разбросав ручки, неподвижно лежала маленькая девочка, а около кровати, на полу, прислонившись к ней спиной, полусидели две связанные женщины, рты их были заткнуты кляпами. Но, похоже, кроме женщин и ребенка никого в комнате больше не было. Александр приоткрыл дверь пошире и, держа наготове пистолет, легко ступая, вошел в комнату. Действительно, женщины были одни, он легонько тронул за плечо ту, что была моложе, она тут же открыла глаза, в которых сразу полыхнул ужас.
— Тихо, я — друг, и пришел вас освободить. Я сейчас вас развяжу и выну кляп, а вы будете молчать, пока я вам не разрешу говорить, чтобы не вспугнуть похитителей. Вы все поняли? — уточнил он и ободряюще улыбнулся, надеясь, что молодая женщина не подведет его.
Когда пленница кивнула, он выдернул кусок тряпки, которым был заткнут ее рот, а потом развязал веревки, стягивающие ее руки и ноги.
— Сколько похитителей, и где они? — тихо спросил он молодую женщину.
— Их двое, они наверху, — руки женщины тряслись, но она мужественно выполняла приказ Александра, стараясь отвечать спокойно. — По-моему, они — извращенцы, старик обнимал и целовал молодого у нас на глазах.
Вторая женщина открыла глаза и умоляюще уставилась на говоривших.
— Что с девочкой? — забеспокоился Александр, глядя на неподвижное тельце. На обычный сон ребенка это было не похоже.
— Старик влил ей в рот полстакана вина, сказал, что после этого она проспит сутки, — объяснила молодая женщина.
Говоря с освободителем, она развязывала старшую подругу. Граф помог ей, развязав веревки на ногах пленницы. Он подошел к окну, распахнул его и обернулся к женщинам.
— Тихо вылезайте в окно и под прикрытием деревьев бегите к калитке, я — за вами, — распорядился он и помог женщинам перелезть через подоконник.
Убедившись, что женщины выполнили его приказ, Александр повернулся к малышке. Впервые он внимательно посмотрел в лицо девочки, и его сердце лихорадочно забилось. Светло-золотистые кудряшки ореолом окружали овальное личико с тонкими чертами и чудесным пухлым ртом, глаза малышки были закрыты, но граф и так знал, что когда она их откроет, глаза окажутся яркого-зеленого цвета. Он не мог ошибиться, потому что на постели, одетая в розовое шелковое платьице, лежала живая копия маленького портрета его матери в раннем детстве — того самого, который он как талисман носил под мундиром последние полтора года.
«Ладно, с ней я разберусь потом, — мысленно решил Александр, подумав о Елене, — сейчас не время».
Подавив в себе желание придушить бывшую невесту, молодой человек осторожно поднял девочку на руки и, легко перескочив подоконник, нагибаясь под ветками деревьев, проскользнул к калитке. К счастью, она была закрыта только на засов, который женщины отодвинули. Они уже сидели в коляске, напряженно вглядываясь в темноту. Увидев Александра с девочкой на руках, Елена слабо вскрикнула, но тут же зажала себе рот обеими руками. Граф передал малышку кормилице и, знаком приказав всем молчать, тихо сказал,
