избушке под Малоярославцем обрушилась на него, он помнил все до мельчайших подробностей — даже звуки и запахи, и душа требовала немедленно вернуть прежнее блаженство. Поцелуй все длился, сладостный, мучительный, взаимный, потому что Елена отвечала Александру с такой же страстью, так же не помня себя, не отдавая себе отчета, где они находятся.
Плач ребенка пробился к ним сквозь пелену желания, как покрывалом накрывшую обоих. Елена первая пришла в себя и, оттолкнув графа, вбежала в комнату и бросилась к дочери.
— Зайчик мой, не плачь, мама с тобой, — лепетала она по-русски, стоя на коленях у кроватки. — Все хорошо, моя милая, ты дома, здесь мама, Жизель, ты в безопасности.
Александр смотрел, как она подхватила девочку на руки и прижала к своей груди. Действительность требовательно напомнила о себе, тихо выругавшись — ведь дело было еще не окончено, он повернулся и пошел к выходу. Через десять минут граф входил в префектуру полиции, где, встретившись с перфектом, рассказал о событиях вчерашнего дня и ночи.
Префект, забрав у Александра ключи, отправил отряд жандармов для ареста преступников, а сам поехал вместе графом в дом на улицу Гренель — произвести опрос потерпевших. Он долго и тщательно расспрашивал кормилицу Жизель и вторую женщину, Маргариту Роже, осматривал и фиксировал следы, оставленные веревками на руках и ногах женщин, а потом беседовал с маркизой де Сент-Этьен, детально расспрашивая ее о требованиях и планах де Вилардена. Он забрал письмо, присланное шантажистом, и письмо барона де Вилардена к Талейрану, которое Елена, на всякий случай, оставила себе, не отдав королю вместе с остальными бумагами.
Александр присутствовал на всех допросах, помогая женщинам вспомнить подробности о доме, где их держали, и только Елена не нуждалась в его помощи. Маркиза была собранна и спокойна, а когда она для сравнения почерка вынула письмо барона к Талейрану, граф не мог не восхититься ее умом и силой духа. Эта женщина вполне могла сама защитить свою семью, правда, от этого открытия Александру стало совсем грустно.
В дом Елены приехал командир жандармов и сообщил префекту, что злоумышленников они нашли привязанными там, где их оставил Александр. Оба сейчас находятся в камерах префектуры, и что итальянец еще на месте преступления во всем признался и обвиняет барона де Вилардена в попытке убить маркизу де Сент-Этьен, ее дочь и двух служанок. Префект полиции поблагодарил хозяйку дома и ее слуг за содействие и отправился допрашивать злоумышленников. Александр проводил его до экипажа и вернулся в гостиную. Теперь ему предстоял тяжелый разговор с женщиной, так запутавшей его жизнь.
Елена сидела там, где он ее оставил — в кресле у камина, и граф снова удивился ее какой-то необыкновенной собранности и силе. В белом муслиновом платье с высоким воротником и длинными рукавами она казалось не только прекрасной, но совсем юной и по-девичьи целомудренной. Невозможно было поверить, что еще два часа назад она отвечала на его страстные поцелуи, прижималась к нему всем телом и, как он чувствовал, плавилась от страсти в его объятиях. Но сейчас молодая женщина была непоколебимо спокойна и подняла на него ровный доброжелательный взгляд благородной маркизы, уверенной в своей независимости.
Александр рассматривал красавицу, гордо, с прямой спиной сидевшую напротив него, и не знал, с чего начать; все слова казались мелкими после того, что они пережили вместе сегодня ночью. Поэтому он просто развязал муслиновый галстук и снял с шеи миниатюру, которую с памятной поездки в Мариенбург с Алексеем Черкасским всегда носил с собой, суеверно считая талисманом. Подойдя к Елене, он вложил ей в ладонь маленький овальный портрет и молча смотрел на нее, ожидая реакции. Руки молодой женщины задрожали, и она подняла побледневшее лицо, глядя на него снизу вверх.
— Откуда у тебя портрет Мари? — прозвучал голос, который дрожал так же, как руки молодой женщины.
— Это портрет Мари, но не той, о которой ты думаешь, это — портрет Мари Понятовской в возрасте одного года, а она была моей матерью. — Александр, странно довольный тем, что ему удалось пробить броню спокойствия Елены, продолжил: — Видишь ли, у нас в семье очень сильное фамильное сходство, его невозможно ничем замаскировать. Мне только интересно, ты вообще собиралась мне сказать, что у меня родилась дочь?
Он нагнулся к Елене и заглянул в ее глаза. Как ни старалась, она так и не научилась лгать, и в глазах молодой женщины он прочел ответ: она ничего ему не собиралась говорить о дочери, и только случайность спутала все ее планы. Бешенство слепой волной накатило на Александра, накрыв его с головой, и он понял, как можно убить человека, которого когда-то любил. Неимоверным усилием воли он вынырнул из бушующего моря ярости, мысленно досчитал до десяти и тихо сказал:
— Потрудитесь представить объяснения своему поведению.
Елена молчала, опустив голову. Но потом он заметил, как ее руки сжались в кулаки, она распрямилась, гордо вскинула голову и начала говорить:
— Я приняла предложение Армана, когда знала, что беременна, срок был уже два месяца. Что ждало мою малышку? Жалкая участь незаконнорожденной! У меня не было никаких документов, меня разыскивал дядя, он мог отнять у меня ребенка, даже мог сделать ее крепостной. Я была в отчаянии. Узнав о беременности в пути, я уже не знала, примет ли меня в таком положении тетушка Елизавета в Вене. Когда Арман попросил обвенчаться с ним в ночь перед боем, я отказалась, сказав, что беременна. Но это его не остановило, а только обрадовало. Маркиз был очень счастлив, надеясь, что мой ребенок унаследует древнее имя его рода и его состояние. Когда муж передавал мне свое завещание, я обещала ему, что приму его наследство для этого еще неродившегося ребенка. Я выполнила свою клятву: девочка признана законным ребенком и имеет все права, принадлежащие маркизе, чей род насчитывает шестьсот лет. Все наследство этой семьи я сохраняю для нее и при достижении совершеннолетия передам в ее руки. Мне самой ничего не надо. Благодаря родителям и бабушке я и так богата, а теперь мой брат защитит мои права в России.
Елена замолчала и, не глядя на Александра, прошла мимо него и встала в нише окна. Он смотрел на эту прямую спину и гордую голову и не понимал, что ему делать. Женщина не только не чувствовала раскаяния за свой поступок, но была уверена в своей правоте.
— Вы могли разыскать меня, вы знали, что я служу адъютантом Милорадовича, ведь вы дали мне слово, мы были помолвлены, — упрекнул Василевский, пытаясь разбить оборону Елены.
— Я долго болела, и потом, в тот момент, когда узнала, что беременна, я оказалась среди воюющих армий. Маркиз де Сент-Этьен любил меня, он предлагал защиту своего имени и богатства для меня и малышки, и ничего не требовал взамен. Я не могла рисковать своим ребенком, поэтому приняла его помощь, — объяснила Елена и прямо посмотрела в глаза графа.
— Ничего не требовал взамен? Значит ли это, что он так и не стал вашим мужем в библейском смысле этого слова? — переспросил Александр.
Надежда родилась в душе графа — он так хотел услышать о том, что его женщина никому после него не принадлежала, что даже перестал дышать. Елена помолчала, по ее лицу как по открытой книге можно было прочитать все ее чувства: сомнение, искушение, гордость. Наконец, решившись, она ответила:
— Маркиз был моим мужем, — говоря это, она гордо вскинула голову, — он положил свою жизнь к моим ногам, и хотя бы за это заслужил мою благодарность и преданность.
Она замолчала и снова отвернулась к окну. Александр тоже молчал, глядя на ее прямую спину. Разочарование было таким сильным, что он чувствовал себя раздавленным. Наконец, какая-то мысль, как барабанные палочки стучащая в его мозгу, пробилась сквозь отчаяние, охватившее его душу. Елена — светлейшая княжна Черкасская, сестра его лучшего друга Алексея. Он имел интимные отношения с сестрой друга, они закончились рождением ребенка, теперь, как бы ни складывались обстоятельства, он должен был попросить руки Елены у ее брата. Только Алексею, как главе семьи Черкасских и опекуну сестры решать, как теперь сложится их судьба. Приняв это решение, он откашлялся и обратился к белой спине в муслиновом платье:
— Сударыня, прошлые обстоятельства остались в прошлом. Но поскольку ваш брат является моим лучшим другом, я напишу ему, попросив вашей руки. Одно письмо я оставлю здесь в его квартире, второе отправлю на адрес российского посольства в Лондоне, а его ответа я буду ждать в Санкт-Петербурге, мой адрес там он знает. Всего вам наилучшего, — пожелал Александр повернувшейся к нему Елене, которая широко распахнутыми васильковыми глазами смотрела на него так, как будто он был сумасшедшим — и
