время.
Сгустились сумерки. Тогда епископ попросил спеть, и Фелип нерешительно вытащил свой ребек, поклонился и начал его настраивать. Андреу начал петь, а затем извинился, сказав, что пыль забила ему горло. Он вынул небольшую флейту и проиграл несколько тактов жалобной мелодии. Как будто по всеобщему согласию музыка затихла.
— Что случилось? — нетерпеливо спросил Беренгер.
— Они устали, хотят есть и знают, что впереди нас ждет еще несколько дней пути, — заметил Бернат.
— Мы не можем останавливаться, — сказал Беренгер. — Пока не можем.
Бриз, ласкавший их лица, превратился в сильный ветер. Облака, внезапно собравшиеся на горизонте, помчались по небу, закрывая солнце. Забарабанили крупные капли, а затем с небес обрушился настоящий потоп. Порывы ветра ударяли путникам в лица, почти останавливая людей и животных.
— Ваше преосвященство, — сказал капитан, — нет смысла продолжать путь. Можно спрятаться под теми деревьями, что впереди, и воспользоваться непогодой, чтобы поесть.
Разыгравшаяся буря и уговоры капитана убедили Беренгера сделать остановку.
Развести костер оказалось практически невозможно. Повара раздали сыр, фрукты и хлеб, но все так замерзли, промокли и устали, что не смогли оценить холодную и пропитанную водой пищу. По периметру лагеря была расставлена охрана, дополненная тремя стражниками из Барселоны. Они заняли самые высокие точки, за исключением того стражника, который следил за сестрой Агнет, и стояли под ледяным ветром и дождем. Памятуя о недавнем нападении, капитан не разрешил расходиться. Все сбились в кучу — друзья и недруги, слуги и хозяева, старики и молодежь.
Шторм бушевал. Дорога превратилась в бурную реку; дождь хлестал по спинам мулов и лошадей, которые пытались спрятаться друг за друга, ища защиты от непогоды. Когда, наконец, ветер разогнал тучи, капитан в первую очередь занялся животными: все, кто был в состоянии, взяли сухой соломы из повозок, чтобы обтереть мулов и лошадей. Затем путешественники, как сумели, выжали мокрую одежду и снова двинулись на запад.
Тем же вечером в уютный и богатый гостевой дом картезианского монастыря в Террассе прибыли промокшие и усталые путники. Монахи с ужасом разглядывали промокшего насквозь епископа Жироны. Они были в отчаянии. Для епископа место, вероятно, нашлось бы, но во всем монастыре не хватило бы помещений даже для пары его спутников.
— Не может ли свита вашего преосвященства отправиться в приорат Санта-Мария-де-Террасса, расположенный на другом берегу, — сказал аббат, — уверен, что тамошний приор сделает все, что сможет.
— Мы все пойдем туда, благодарю вас за помощь, — ответил Беренгер.
— Все, что сможет? — заметил Бернат. — Звучит зловеще.
Добравшись до приората Санта-Мария, они съели скудный ужин. Жилберта, несмотря на его протесты, устроили в отдельной комнате, где за ним ухаживали Наоми и Ракель. Епископ с секретарем уединились с приором. Остальные путники, немного согревшись горячим супом и вином, беседовали.
— Я очень удивился, увидев проезжающего мимо нас дона Гонсалво, — заметил Бернат. — Помнится, он говорил, что вынужден провести в Барселоне еще какое-то время.
— Кто такой этот дон Гонсалво? — смело спросила Юдифь. До этого момента она ни с кем не разговаривала, а сидела за обеденным столом рядом с мужем и при необходимости шепотом обращалась к нему. Но в силу собственного характера она не смогла смолчать и приняла участие в интересной беседе. Ее мужа очень забавляло то, что она начинала воспринимать священнослужителей как неких почтенных дам, с которыми можно спокойно и в удовольствие посплетничать.
— Это землевладелец. Как мне кажется, его владения лежат где-то к югу или к западу отсюда, госпожа Юдифь, — ответил Бернат.
— Я так и думала, — едко заметила Юдифь.
Бернат, словно извиняясь, поклонился.
— Вы совершенно правы, госпожа Юдифь. Ведь он едет по той же дороге, что и мы. Единственное, что я могу рассказать вам о нем, так это то, что мы вместе обедали во дворце епископа в Барселоне. Признаюсь, госпожа Юдифь, его общество за столом не доставило мне удовольствия. Он все время что-то говорил громким и неприятным голосом.
— Мы были удостоены чести узнать его мнение относительно всего на свете, от замужества его дочерей до судебных процессов, — сухо добавил Франсес. — Этот обед был крайне содержательным.
— То есть в Барселоне его задержал некий судебный процесс, не так ли? — спросил Бернат.
— Нет, святой отец, — категорически возразил священник из женского монастыря. — Он совершенно ясно сказал, что его судебный процесс рассматривается в другом суде.
— Но он остался в Барселоне именно из-за судебного процесса, — возразил Бернат.
— Я слушал его очень внимательно, — сказал монастырский священник. — И он не привел какой- либо причины…
— Так что мы встретили его совершенно случайно, — вмешался Фелин, прежде чем спор перерос в ссору. — Случай — странная штука, вы не находите? Только случайностью можно объяснить то, что этот неприятный, никому не известный землевладелец обедал в епископском дворце в тот же самый день, что и вы, а затем вместе с вами покинул город.
— Действительно, — сказал Андреу. — Где бы мы ни находились, нашей жизнью правит случай. — Он улыбнулся. — Сегодня он свел нас на этой дороге. Странно, как часто это случается. Однажды я зашел в ужасную таверну, единственную в маленьком бедном селении высоко в горах. Место, где я родился, находилось в десяти днях пути от этой деревушки, которая состояла всего из восьми семей. Коз и то было раз в пять больше, чем жителей. Я сел на первое попавшееся свободное место и увидел прямо перед собой человека, который когда-то был моим школьным товарищем.
— Действительно, — сказал монастырский священник. — Я тоже…
И беседа свернула на перечисление множества случаев удивительных совпадений.
Монастырский священник, жизнь которого, казалось, состояла сплошь из удивительных совпадений и встреч с людьми, которых он знал прежде, закончил свою третью историю, когда появился Юсуф.
— Сомневаюсь, синьоры, — сказал он, — что эта встреча случайна. Когда дон Гонсалво проезжал мимо нас, он сделал вид, что совершенно не знает Жилберта, а в Барселоне он говорил о нем своему другу так, как если бы давно знал его.
— Возможно, был другой человек по имени Жилберт, — сказал Исаак. — Наверняка многие носят это имя.
— Вы правы, господин, — сказал Юсуф, — я не подумал об этом.
— В противном случае все это очень странно, — сказал Фелип. — Однако уже поздно. Пойдем посмотрим, не нужно ли Жилберту чего-нибудь? — обратился он к Андреу. — А потом я пойду и поищу место для ночлега. Желаю всем доброй ночи.
Все согласились с ним, поднялись и отправились на покой.
— Как колено вашего преосвященства? — спросил Исаак. — Мне не хотелось бы, чтобы боль мешала вашему отдыху.
— Оно вообще меня не беспокоит, — сказал Беренгер. — А вы раньше слышали то, о чем рассказал Юсуф?
— Нет, ваше преосвященство, — ответил Исаак и позвал: — Юсуф?
— Да, господин? — тихо отозвался мальчик. — Я не должен был этого говорить, я знаю. Но я забыл об этой беседе, а в тот момент я случайно проговорился.
— Не беспокойся об этом. Ты не причинил никакого вреда своими словами, — сказал Беренгер.
— Он тогда еще кое-что сказал, господин.
— Что именно? — спросил Исаак.
— Дон Гонсалво спросил, что случилось с деньгами, которые он дал Норберту. Или заплатил ему. Я не помню точно.
— А вот это уже действительно интересно, — заметил Беренгер. — На этого Гонсалво стоит обратить внимание.
