не звенели в дрожащих руках.
Потом она отправилась на кухню приготовить кофе. Возвратившись в комнату, Элизабет обнаружила, что Квинт уже переместился на диван. Он принял поднос из рук Элизабет, поставил его на низенький столик, а потом потянул ее на диван. Их колени оказались совсем рядом. Она с облегчением подумала, что не зря погасила ночник в нише над кроватью, пока Квинт ездил отвозить Ники в отель.
– Ну, как кофе, Квинт? – осведомилась Элизабет.
– Я предпочитаю кофе за завтраком, – ответил он и с улыбкой закинул руку на спинку дивана.
Квинт пристально смотрел ей в глаза, и она, смутившись, догадалась, что Квинт имеет в виду завтрак на утро следующего дня. А он широко улыбнулся, желая смягчить впечатление, произведенное его словами. Наконец Элизабет тоже заулыбалась. Квинт наклонился и осторожно поцеловал ее в лоб, словно подтверждая, что это была всего лишь шутка.
– Сладкий и не очень крепкий, – добавил Квинт и возвратился к своей чашке.
Он отдает инициативу в мои руки, поняла Элизабет. Она была немного разочарована. Я могу ускорить развязку, оттянуть ее или положить всему конец. Он словно хочет заставить меня понять, чего я сама хочу. Мысль вдруг заработала в другом направлении. Как далеко она может зайти в отношениях с похитившим ее сердце мужчиной? Ведь она наперед знает, что эта связь кончится ничем. Вопрос, видимо, слишком серьезный, и время размышлять над ним еще не настало.
Элизабет добавила в чашку Квинта сахара и сливок. Она вела себя непринужденно, хотя нервы были на пределе. Минуту они сидели молча, не испытывая от этого неловкости. Элизабет наблюдала, как взгляд Квинта блуждает по квартире, переходя с одного предмета на другой. Наконец он задержался на куклах, выстроившихся вдоль стены.
– Ты не обидишься, если я спрошу кое о чем? – наконец сказал Квинт, ставя чашку на столик. – Интересно, почему именно тебе какой-то дальний родственник завещал столь ценные вещи?
– Я тоже задавала себе этот вопрос, – ответила Элизабет. – Мы ведь никогда не встречались и вообще не поддерживали никаких отношений. Но я знаю, что Юрий и Джейк периодически писали друг другу. От Джейка Юрий, видимо, узнал о существовании внучки, которая неравнодушна к кукольному театру. Я полагаю, что у него в Европе не осталось наследников, и Юрий не придумал ничего лучше, как завещать кукол мне.
– Ты собираешься всех продать? – спросил Квинт.
Он опять положил руку на спинку дивана и провел пальцами по гладкому шелку на вороте ее халата. Кончики пальцев касались шеи Элизабет, поднимая в груди волну удовольствия. Ей с трудом удавалось бороться с захлестывавшей ее чувственностью и сохранять способность мыслить.
– Нет, – ответила Элизабет. – Я решила, что куклы навсегда останутся со мной. – О Каспере она не стала упоминать.
– Уютное местечко, – заметил Квинт, движением руки указывая на квартиру. – Но думается, ты подыщешь себе что-нибудь попросторнее теперь, когда у тебя появились деньги.
– Много ли нужно одному человеку? – Элизабет осеклась, боясь, что Квинт поймет, что она в открытую намекает на его роскошные апартаменты. – Кроме того, прежде чем приступить к серьезным изменениям в жизни, я хотела бы сначала уладить имеющиеся проблемы, – закончила она. Про себя же она подумала, что если реально возникнет необходимость выкупать Каспера, то с изменениями в жизни придется повременить.
– Разумно, – заключил Квинт.
Он снова медленно провел кончиками пальцев по вороту халата. Элизабет отсутствующим взглядом уставилась на чашку с нетронутым кофе, которую держала в руках. Квинт взял чашку у нее из рук и поставил на столик. Потом он положил руку на колено Элизабет. Она долго не отрывала взгляда от его руки, ожидая, что последует дальше. Квинт не двигался. Подняв глаза, Элизабет встретилась с ним взглядом. Он улыбался, хотя лицо его застыло в напряженном ожидании.
Твой ход, словно говорили его глаза.
Элизабет судорожно сглотнула слюну. Повинуясь своим чувствам, она скользнула в объятия Квинта. Он склонил голову и нежно, почти робко, поцеловал Элизабет в шею возле уха. Замирая от удовольствия, она повернулась к Квинту. Тот не стал терять времени и трепетно прижался к ее губам. Движения лучше всяких слов говорили, что он давно ждал этого часа. Элизабет казалось, что они все дальше и дальше погружаются в теплые клубы тумана. Одной рукой Квинт придерживал голову Элизабет, другой ласкал спину, талию, бедра. Когда он прикоснулся к ее груди, Элизабет застонала и обвила руками его шею. Квинт опустил ее на округлый валик дивана, и теперь они лежали, сливаясь в страстном поцелуе, не способном погасить жар желания.
– Элизабет, – вновь и вновь шептали губы Квинта, обжигая лицо девушки жарким дыханием. – Я хочу тебя!
Каждая частичка ее тела готова была откликнуться «Да!». Элизабет почувствовала, что пальцы Квинта теребят верхнюю пуговицу халата. «Он похитит твое сердце, не дав своего взамен». Эта мысль неожиданно промелькнула в мозгу Элизабет, очарование момента пропало, и она остановила руку Квинта.
Он замер. Элизабет слышала биение его сердца, но ей показалось, что на какую-то долю секунды дыхание его пресеклось. Она зажмурилась, не желая видеть, как изменилось его лицо. Мгновение показалось вечностью. Квинт медленно выпрямился. Подушки дивана, прогнувшиеся под тяжестью его тела, разгладились.
Элизабет открыла глаза и посмотрела на Квинта. Он стоял около двери балкона и смотрел на огни раскинувшегося внизу города. Элизабет принялась смущенно поправлять прическу.
– Прости, Квинт, – сказала она.
– За что? – спросил он хриплым голосом и обернулся. Губы его подергивались от напряжения, темные глаза пылали огнем, пряди волос топорщились, взъерошенные пальцами Элизабет.
Она с болью почувствовала, что всем существом хочет его, так же как и он ее.
– За то, что мысль о том, чтобы лечь с тобой в постель, была такой простой… – она помолчала, подбирая нужное слово, – и такой ошибочной.
– Ошибочной? – переспросил Квинт, не понимая, что она хочет этим сказать.
– Да, – ответила Элизабет. – Я не верю в любовь на одну ночь.
– На одну ночь… – повторил Квинт ее слова. – Боже мой, о чем ты говоришь? Я думал…
– Любовь и обязательства – разные вещи. – Элизабет помолчала. – Пройдет несколько недель, и ты отправишься в новое турне. Будут новые выступления в других городах. И так без конца. Ты уезжаешь. Я остаюсь. – Может быть, это и к лучшему, подумала она, хотя от мысли, что это когда-нибудь случится, в душу закрадывалось ощущение убийственной пустоты.
– Я вернусь, – возразил он.
– Но не для того, чтобы остаться насовсем.
Минуту он молчал, словно прокручивая эту мысль в мозгу.
– Да, ты права, – наконец ответил Квинт.
Элизабет не хотела показать, как глубоко уязвлена его словами. Она надеялась, что Квинт будет возражать, начнет убеждать ее в обратном, но он с готовностью подтвердил ее слова. Значит, безнадежно ждать, что он изменится.
– Я не желаю, чтобы между нами что-нибудь произошло, Квинт, – сказала Элизабет. – Все равно это ни к чему не приведет.
Квинт язвительно рассмеялся и ничего не сказал ей в ответ.
– Прости меня, – вновь повторила Элизабет.
– Не нужно извиняться. И тревожиться надо тоже не тебе, – ответил Квинт.
«Что он имеет в виду?» – подумала Элизабет. Если ей не тревожиться о любви к человеку, с которым она не может соединиться, тогда кому же?
Они оба оказались в тупике. Почувствовав неловкость, Квинт подошел к столу и принялся собирать тарелки. Элизабет поднялась и начала ему помогать. Она не знала, что лучше сделать дальше. Его уход огорчил бы ее и надолго испортил ей настроение. Дальнейшее же присутствие Квинта ставило обоих в неловкое положение. Не придумав ничего подходящего, она отнесла грязную посуду на кухню, а Квинт, заткнув за пояс посудное полотенце, встал к мойке.
